Новая жизнь темного властелина. Часть 1 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Пол под ногами властелина пошатнулся — всё более сильные удары проминали истощившийся защитный купол и доходили до стен.

Некромант схватился за подоконник. Устоял. Понял: там, где ещё мгновение назад он чувствовал биение сердец своих подруг и учениц, возникла пустота — девочки теперь далеко, ушли через портал; замок опустел.

— Что ж, пора и мне, — сказал тёмный властелин. — Клянусь, что в следующей жизни я не повторю ошибки этой и многих предыдущих. Я не стану убивать ради собственной выгоды. Никого. Иначе скоро превращусь в полного отморозка. Если ещё таким не стал. А если нарушу своё обещание, то… пусть потом я воскресну орком, а то и… женщиной!

Он представил себя в платье, с грудью пятого размера.

Вздрогнул.

— Но это не значит, что буду терпеть ушлёпков! — сказал некромант. — Раз уж не буду злодеем — никому злодействовать не позволю! А ещё никто не отменял самооборону. И защиту близких! Например, жены. Всем, кто покусится на её жизнь, вполне допустимо открутить головы. Ибо нефиг! А если обзавестись не одной — несколькими жёнами… их жизням будут угрожать чаще… Что-то меня не в ту сторону понесло. Ладно. С деталями разберусь потом — в следующей жизни. А пока закончу эту.

Тёмный властелин прикрыл глаза. В резерве осталось лишь одно заклинание — властелин готовил его много месяцев. Похожее на сжатую пружину, оно дожидалось своего часа.

Теперь его время пришло.

Некромант влил в заклинание ману — вычерпал резерв до дна. По коже пробежал холодок — это исчез защитный барьер вокруг замка. Теперь главное не терять время.

Заклинание развернулось… развеялось.

В небе над замком прозвучали раскаты грома. Сверкнул разряд молнии. Некромант улыбнулся: ощутил, что запах гари полностью растворился в мерзком смраде, похожем на благоухание протухших яиц.

— Мой маленький прощальный подарок, — сказал некромант.

В воздухе промелькнули первые «подарки». Вызвали у толпившихся под замком людей возгласы удивления и негодования. Раздались вопли ужаса.

— Что вы так орёте, — сказал владыка. — Это не кислота. Больно мне нужно вас убивать. Но вот отмыться вы сможете нескоро — точно вам говорю: проверял.

С улыбкой на лице некромант наблюдал за тем, как с неба из спрятанной над замком складки пространства на землю обрушивались многие тонны пахучих фекалий.

— Получите, распишитесь. Знали бы вы чего мне стоило поднять столько дерьма на такую высоту. Но чего не сделаешь для хороших людей.

Властелин ухмыльнулся. Приближение «кулака света» он не увидел — почувствовал. Ощутил, как содрогнулся от удара Кирхудский замок. Заметил, как падают плиты потолка. Услышал хруст собственных костей. Заорал от боли… и умер.

* * *

Ненадолго.

Как это уже случалось много раз, тёмный властелин снова ожил.

Открыл глаза, очнувшись в другом мире.

Глава 1

— Кира, смотри, музыкантша забыла у нас свою карауку, — сказала Мышка.

Она шагала к барной стойке, держала в вытянутых руках похожий на десятиструнную гитару музыкальный инструмент. Глаза мелкой восторженно сияли, точно она несла не карауку, а кулёк с конфетами. Впрочем, за такую находку от хозяйки инструмента ей наверняка перепадёт пара монет на сладости — уж я прослежу за этим, от меня музыкантша «спасибо» не отделается.

Мы с Мышкой остались в зале кафе вдвоём, поварихи и разносчицы разошлись — теперь мелкая не стеснялась говорить в голос. Я наблюдал за тем, как она бредёт между рядами столов, и улыбался: деревянный корпус местной родственницы гитары почти полностью скрывал собой тело Мышки — из-за него выглядывали только тонкие ноги с острыми коленками и ушастая лохматая голова на длинной шее.

— Ну-ка покажи, — сказал я.

Поманил мелкую пальцем — та ускорила шаг.

Затолкал в рот корку хлеба, вытер о штаны ладони. Забрал у своей подопечной инструмент — тот оказался неожиданно лёгким; уложил его себе на бедро. Провёл рукой по широкому грифу, ощупывая струны. Сразу понял, что пальцы недостаточно ловкие, неразработанные — играть такими будет сложно. Да и струн… многовато — караука хоть и выглядела, как гитара, но длиной струн и их количеством всё же ближе к эльфийской грольте: я играл на такой в Хёльдире, когда обитал там в своей седьмой жизни.

Весёлые были деньки. И эльфийки были замечательными: страстными, романтичными… хоть и ревнивыми. Я вздохнул, пробежался пальцами по струнам — извлёк несколько нот, прислушался к их звучанию.

— Кира, ты умеешь бренчать на карауке? — спросила Мышка. — Ух ты! Не может быть. Сыграй что-нибудь! Пожалуйста. Я не буду смеяться, если у тебя не получится. Правда-преправда!

Она смотрела на меня широко открытыми глазами: яркими, зелёными, как у эльфов. В них отражался огонь фонаря, что горел на стене около барной стойки. Только он и освещал зал. Остальные лампы я погасил, когда разошлись посетительницы, а Мышка прибралась на столах.

— Я… не знаю никаких песен, — ответил ей.

— Не пой, — разрешила мелкая. — Просто играй. Я послушаю. Раньше мама часто играла на карауке. Я сидела рядом с ней, смотрела, как её пальцы дёргают струны… и слушала. Мне нравилось.

— Ты же говорила, что ничего не помнишь о своих родственницах.

Мышка покачала головой. Её золотистые кудри заблестели, словно заискрились

— Не помню. А мамины руки на карауке вспомнила. Правда-преправда! Я не обманываю. Ты мне веришь, Кира?

Я кивнул, сказал:

— Конечно, Мышка. Занимай место в зале: выбирай, какое нравится. Сейчас я что-нибудь сбацаю. Только чур не смеяться! Ты обещала. Вряд ли смогу играть так же хорошо, как твоя мама. А голос у твоей мамы красивый? Мама любила петь?

Мышка пожала плечами. Оттопырила нижнюю губу.

— Может быть, — сказала она. — Не помню.

Стала перебирать складки моей нарядной красной рубахи, что выглядела на ней, как платье — всегда так делала, когда смущалась.

— Ладно, — сказал я. — Сиди тихо, не отвлекай. Дай мне подготовиться: размять руки. И вспомнить хоть одну мелодию.

Я опёрся спиной о стойку бара, прикрыл глаза. Играть на эльфийской грольте меня учила старшая жена, дочь главы клана Серебряной росы — та самая, что нанесла мне смертельный удар в спину: не смирилась с моими изменами. Эльфийки — они такие… эльфийки. Почему-то считали, что для мужчины пяти жён должно быть достаточно. Не понимали, что каждая женщина по-своему прекрасна. А я любил их всех, не мог выбрать одну и обидеть невниманием остальных.

Матрица воина Моз успела хорошо поработать над моим телом: пальцы скользили по струнам всё уверенней. Всё же в храме богини Моз из нас делали не просто убийц — виртуозов движения. С одинаковой скоростью и ловкостью мы приспосабливались не только к оружию. Эту особенность матрицы я отмечал и в свою бытность эльфом — именно она помогла мне пробиться на вершину эльфийской клановой иерархии. Если бы не ревность жён, на исходе пятой сотни лет я, без сомнения, возглавил бы Совет — стал бы самым юным в истории Вечного леса Владыкой.

В бренчании карауки я уловил знакомую мелодию. Руки сами о ней вспомнили — не стал им мешать. Улыбнулся. Из недр памяти вынырнули лица моих эльфийских красавиц — всех пяти любимых жён и юной служительницы столичного храма, страстное увлечение которой и помешало мне сесть на трон Владыки.

Я познакомился с ней на празднике Весеннего возрождения. Заглянул в её глаза… и пропал. Уже в полночь мы купались в озере у водопада Обновления, наслаждались друг другом на Поляне фей.

Когда три дня спустя отравленный клинок старшей жены пронзил мне спину, я ни о чём не пожалел. Умер с улыбкой на лице, вспомнил за мгновение до смерти не только юную служительницу храма, но и лица всех эльфийских женщин, которых любил. Простился со старшей женой поцелуем.

Караука воспроизводила «Гимн весны» почти без фальши: хороший попался инструмент.

Мне почудилось, что я вновь оказался на поляне у водопада. Там, где кружили в танце крохотные цветочные феи. Они не обращали внимания на пару эльфов, что резвились на траве рядом с ними. Наслаждались своим праздником. И пели тоненькими, похожими на перезвон колокольчиков голосами.