Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Царевна
Мэри была умна и отлично понимала, что это значит. Это уже было не просто неприятие. Мальчишка показывал зубки. А учитывая, что обаяние Артамона на щенка не подействовало, да и согнуть царевича не удавалось — все становилось весьма опасно…
Придет он к власти — все попомнит.
Фактически царевич предлагал Артамону Матвееву не зарываться и придержать свои усилия по пролезанию в царские ближники, а не то ведь… сочтемся.
— Хоть и не комедия это вовсе, а библейские сцены о трех юношах в печи огненной. Старец Симеон написал…[1]
Мэри это не утешило. О том, как старец Симеон из Дьяково вылетел, тоже вся Москва знала. Увы…
* * *— Сонюшка, ну что за… свинство! На матушкиной могиле земля осесть не успела, а Матвеев… Гнида!
— Блюдолиз он и властолюбец, — Софья пожала плечами, глядя на братца Алешеньку, — что ты хочешь, ему при царе быть охота, а следующим царем ты быть должен. Вот и подлизывается, старый лис…
— Ничего, я его хорошенько осадил сегодня…
— А отец не прогневался?
— Смутился батюшка, но пойти решил.
— Ну и ты сходи. Только помни, что в доме Матвеева тебя опутывать по рукам и ногам будут.
— Порвем любые путы!
Алексей Алексеевич рассмеялся, передернул плечами — и Софья залюбовалась братом.
И когда успел вырасти?
Как сейчас помнила шестилетнего рыхлого мальчишку со щеками, из-за которых ушей видно не было! Зато сейчас!
Стоит этакий юноша, высокий, подтянутый, стройный, сильный. Вон плечи какие широкие, глаза синие, волосы золотые кольцами по плечам — погибель девичья! И с саблей ловок, и с лошадьми — казаки натаскали.
Да и с девками…
Софья мыслей на ветер не бросала. Были у нее несколько девушек, которые слабы были на это дело. Да настолько, что замуж их выдать возможным не представлялось — прибьет же любой мужик такую гулящую.
Софья сильно подозревала, что это не бешенство матки, а юная дурь. Да и гуляли они ради удовольствия, накотуются — успокоятся. А пока…
Не гнать же их от себя?
Конечно, нет! Использовать!
Только за здоровьем следить — и тщательно. С каждой из четырех девушек Софья провела личную беседу — и каждая понимала, что благополучие ее зависит от царевны. Софья будет и терпеть, и прикрывать, и с детьми поможет, буде те появятся, и лекаря даст, опять же, но…
Ежели царевна попросит с кем-то специально закрутить, уж не откажи в любезности!
Ни одна из девушек не отказалась. Тем более было оговорено, что подарки, деньги и прочее, чем сочтет нужным одарить полюбовник, — при них и останется. Софье ни гроша медного не надобно. И где еще можно такие райские условия найти?
Девушки молиться готовы были на свою благодетельницу. И ежели ради нее потребуется поиграть в перстенек да сваечку с парой бояр… ну так что же?
Невеликая цена за благополучие.
Так что пару недель назад, оказавшись в Дьяково, Софья переговорила с одной из девушек, Ефросиньей. Было сделано честное предложение, проведен осмотр у лекаря — и Алексей Алексеевич проснулся от нежного поцелуя, на который ответил раньше, чем успел включиться мозг. А потом и включаться было незачем. Основной инстинкт прекрасно сработал вместо разума.
Фрося была умна и отлично понимала, что замуж за царевича ей не выйти, а потому и привязывать его к себе ни к чему. Научить всему, что мужчина должен уметь, да и уйти, оставив по себе добрую память. Тогда и ей приданое большое будет, и царевна клялась, что всегда ей поможет, а то и ее детям, да и царевич…
Первую женщину обычно не забывают. А если все провести правильно — Алексей Алексеевич ее долго добрым словом вспоминать будет.
Кто бы сказал Фроське-карманнице, что она в постели с царевичем окажется…
Ведь на улице жила, воровала, потом попалась в руки страже, а те ее привели на двор к боярину Стрешневу. А оттуда — к царевне в услужение. По первости думала она сгрести побольше золотишка в карманы да сбежать, даже и приглядывать начала, что бы взять, а потом, как разобралась, куда попала да чему ее учат…
Да она каждое утро молилась и за царевича Алексея, и за сестру его Софью, и за добрую тетку Анну! А бежать?.. Где она еще такие райские условия сыщет?
Так что за брата Софья была более-менее спокойна.
На чем ломаются мужчины?
Деньги? Есть.
Власть? Куда уж больше, второе лицо в государстве!
Женщины…
Теперь и тут соломки подстелили.
— Все равно поберегись. Матвеев — та еще гадина.
— Зато народ его хвалит.
— А это главный показатель, — усмехнулась Софья. Из своего опыта она отлично знала, что больше всего хвалят как раз негодяев, а уж кто… народ ли, СМИ ли… да какая разница?
Грамотно организованная пиар-кампания — это практически философский камень. Превращает любое дерьмо в золото!
Алексей уселся на край стола и взъерошил сестренке волосы.
— Сонька, ты у меня чудо!
— Я рада, что ты это осознаешь, — ухмыльнулась Софья, выдергивая из-под братского седалища очередной документ. — Расскажешь, как вернешься?
— Ты спать уже будешь…
— Растолкаешь ради такого дела. Или вообще спать пока не лягу, с Марфушей пообщаюсь. Лешка, у нас девка на выданье простаивает!
— И не абы какая! Царевна, умница, красавица…
Что было — то было. Внешностью Марфа пошла в мать — Марию Милославскую, только глаза взяла отцовские, синие. Но все равно, белокожая синеглазая брюнетка с королевской осанкой и плавными движениями производила сокрушительное впечатление. Красавица — и все тут. Даже чуть неправильный прикус не портил девушку, а наоборот, придавал ей дополнительное очарование.
— Приглядываем царевича?
— И из заморских. Сам понимаешь…
Алексей понимал. Пока бояре сильней царя, пока стрельцы себе бунтовать позволяют — лучше внутри страны не родниться и кровь не смешивать. Чтобы не было лишних наследников по женской линии.
А вот в другие страны…
— Грузия? Картли? Кахетия?
Софья чуть сморщила нос.
— Алексей Алексеевич, летайте выше! Как насчет Прусского курфюрста?
— Фридрих Вильгельм? Он женат.
— Зато у него есть сыновья. Карл Эмиль — четырнадцать лет. Опять же Фридрих — тот чуть помоложе, ему сейчас двенадцать лет.
— Так Марфе-то…
— Семнадцать лет. У батюшки с матушкой как раз такая разница и была.
— Они ж лютеране!
— Нам ли плеваться — сами на грани раскола ходим…
— Отец не одобрит.
Софья сверкнула глазами.
— А ты сам напиши ему. Вместе напишем о добрососедских отношениях, о дружбе народов, о понимании, ну и намек сделай, что у вас сыновья, у нас дочери, не хотите ли хотите?
— А ежели не восхочет?
— Так намек же не предложение, нам урону не будет. А коли поймет да подхватит, там и подробности вписать можно.
— Сонь, а ты в Пруссию не хочешь? Ты там быстро всех научишь строем ходить.
Софья рассмеялась. От души потянулась.
— Алешенька, братик милый, чем перед тобой Пруссия провинилась, что ты меня туда заслать хочешь?
Алексей от души рассмеялся. Конечно, это было больше шуткой. Мысль о том, чтобы расстаться с Софьей его даже и не посещала. Более того, будучи умным парнем, он понимал, что большую часть его царевичевой ноши тащит именно Софья. Она разбирается со всеми школьными делами, рассказывая ему краткие выжимки и давая советы. Она знает, сколько, кому и чего нужно. Она разбирается с золотодобычей на Урале, зная чуть ли не поименно даже всех крестьян, не то что казаков. И это она читает всю царскую почту, фильтруя ее на полезную и ненужную, а потом и рассказывая ему все, что стоит внимания. Когда-то Алексей еще проверял сестренку, но потом понял, что для Софьи их интересы неразделимы, и успокоился. Ничего во вред ему Сонюшка не сделает, этого довольно. Вот за кого бы так сестренку замуж выдать, чтобы она навсегда рядом осталась?
Хоть сам женись, право слово!
— Батюшка намекнул, что я могу немецкое платье себе заказать. Сонь, ты не хочешь?
Софья замотала головой.
— Нет уж. Ни к чему нам немчуре всякой подражать! Это пусть они себе кафтаны заказывают!
— Дай время — будут.
— Как же, дам я им время! Со мной бы им кто поделился!
Софья тряхнула головой и улыбнулась. Время, время… сделано много, а сколько еще предстоит сделать?
Но у нее теперь есть кузница кадров, и есть первые подготовленные кадры. А через пару-тройку лет к ней будет стекаться информация со всей страны…
Развернемся!
— Ладно, пойду я к отцу, вскорости уж выезжать надо…
— Будь осторожнее, — Софья поцеловала брата в щеку, с грустью отметив, что если не подрастет — скоро придется стремянку подставлять, вытянулся, что твой тополь.
— Обещаю.
Софья вернулась за бумаги, но на сердце было неспокойно. Поехать, что ли, к Феодосии Морозовой? Там Ванька должен быть, с ним поболтать… или лучше не провоцировать?
