Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)
– Стойте, – неожиданно воскликнула Ладислава. – Слышите? Там – ручей. – Она кивнула на овраг.
– Ну, ручей, и что?
– А то, что он завсегда впадает в реку. А у них, между прочим, собаки. И какие! Река – наше спасение.
– Какая ж ты умница, Ладислава!
– Будешь тут умницей… Давайте быстро к ручью!
Девушки спустились в овраг, не чувствуя, как голые ноги нещадно жалит крапива. Вот и ручей, приятный, холодный, правда, дно каменистое. А кусты вокруг? Какие они жесткие, колючие! Да, не очень-то было удобно – бежать по лесу голышом. Но девчонки бежали, их гнали вперед страх и, одновременно, радость. Страх – понятно, а почему, радость? Потому что смогли! Удалось! Сумели! Теперь вот не сплоховать бы, прибавить шагу, и, главное, не сбиться с пути – найти реку.
Тяжело дыша, девчонки бежали по ночному лесу, словно нагие нимфы. В спину им светила выкатившаяся из-за тучи луна, а впереди, за деревьями, серебрилась широкая лента реки. Увидев ее, девушки почувствовали несказанную радость. Ну, вот еще чуть-чуть… Ну, вот… И пусть колючие ветки в лицо, и давно сбиты в кровь ноги, пусть! Зато вот она – свобода, вот оно – счастье. Казалось бы – много ли надо? Сделав последний рывок, девушки с разбега бросились в серебристые волны…
Хельги обозревал уже третью избу. Никого. Оставался еще амбар – но туда уже давно отправился Снорри. Чего же он там выжидает?
Осторожно проникнув в открытую дверь амбара, ярл замер – у самого входа, на старой соломе, лицом вниз лежал Снорри. На затылке его в свете луны чернела запекшаяся кровь.
Убит?
Хельги бросился к другу. Нет, вроде дышит.
– Эй, Снорри, Снорри! Ты жив?
– Вроде бы… – со стоном отвечал Снорри.
– Тогда держись. Будем выбираться отсюда.
Ярл взвалил приятеля на плечо и замер. За воротами явственно слышался приближающийся стук копыт.
– Что там? – поднял голову Снорри.
– Похоже, влипли, – усмехнулся ярл.
Глава 6
Столкновение
Земля родная обратилась в прах.
Родные стены силы не прибавят.
Истерзанные – мы бредем впотьмах.
И города огонь нещадный плавит.
Истома Мозгляк почти загнал коня, догоняя воинов Дирмунда, во весь опор мчавшихся обратно в острог. И что им там вдруг так резко понадобилось? Пытаясь привести в порядок разрозненные мысли, Истома едва не упал с лошади, вовремя схватился за луку седла, оглянулся… Нет, вроде бы никто больше за ним не скакал – ни сам князь, ни Лейв Копытная Лужа, ни Ильман Карась. Ильман Карась… Вот тоже темная лошадка! С чего бы это он примчался в острог? Никто ведь не звал. Или – звали? Уж больно хитрым взглядом обменялся он с князем, словно бы связывало их что-то, какая-то тайна, какое-то скрытое от него, от Истомы, дело. Но зачем скрывать от своих? Мозгляк хмыкнул и скривился – вряд ли князь Дирмунд хоть кого-то считал своим. А Ильман Карась хитер – ишь, как быстро стакнулся с князем, словно всегда его знал. Истома на миг ощутил что-то вроде ревности. Ибо только он да убитый Альв Кошачий Глаз знали всю темную подноготную князя. Знали, что тот верит в каких-то темных богов, жаждущих крови, и когда Дирмунду удастся расправиться с истинным правителем Киева Хаскульдом, или, на худой конец, каким-то образом подчинить его себе, вот тогда наступят для киевлян страшные времена… и не только для киевлян. И героями этих страшных времен будут Дирмунд-князь и его верные слуги, первый из которых – он, Истома Мозгляк. Ну, конечно, Копытная Лужа и, видимо, Ильман Карась, с недавних пор неизвестно как втершийся в доверие к князю. А может быть, и не втерся? Может, его приезд – случайность? Может быть… Только Истома не очень верил в случайности. Выспросить бы осторожно у Лейва, тот наверняка что-то слышал, да только носит его сейчас по болотам, поди, найди. Ничего, вернется, так и расспросить можно будет осторожненько. Туповат Лейв, но вместе с тем и хитер, хоть и хитрость его, скорей, звериная, нежели человечья.
Копыта коня застучали по узкому мостику. Отвлекшись от своих мыслей, Истома пригнул голову, въезжая в ворота.
Нет, не зря он беспокоился. Не просто так прискакал в острог Ильман Карась, давно уже, в обход Истомы, приваживал его Дирмунд, даже сильней, чем Лейва, потому что понял – Карась похитрей да поумней будет. Такие помощники – на вес золота. Истома Мозгляк тоже не глуп, но ведь главный принцип жизни какой? Разделяй и властвуй! А приехал Карась потому, что почуял нюхом своим звериным неладное. Пошатался по торгу, по пристани, по местам злачным, бесед ни с кем долгих не вел, больше слушал, собирал слухи. Где кто чего сказал – пусть даже и врут, да дыма без огня не бывает. И очень не понравилось Карасю услышанное. Узнал – ищет кто-то похищенных девок, и ищет настойчиво. Харинтий Гусь, людокрад известный, видал в лесах у места своего тайного чьи-то следы. Кто-то расспрашивал на пристани про ромейских купцов, что не брезгуют крадеными людишками, кто-то словно бы знал или догадывался, о том, чем занят Ильман Карась. И этот «кто-то» явно был из своих. Может, из слуг Мечислава-людина, хозяина корчмы на Щковице, через которого Ильман немало темных дел провернул? Может, кто из нанятых, а может быть, даже и Ярил Зевота, парень, на первый взгляд, вроде бы верный. Впрочем, все они верные до поры до времени.
Дирмунд-князь, надо отдать ему должное, выслушал Ильмана внимательно, с опасениями его смутными согласился. А, согласившись, решил тут же и проверить – почти всех воинов с острога убрал, якобы на забаву воинскую, а на самом-то деле недалеко они хоронились, в балке. В остроге только малая стража осталась да девки, в амбаре на засов запертые. Так рассудил князь – уж если кто по их души приедет, обязательно в острог заглянет, малой стражи не побоится. Ну, пока заглянет, пока девок отыщет да раскует – дело долгое, а тут и воины появятся с приказом твердым – хватать всех чужих, кого углядят в остроге и рядом. Вот, выждав немножко, и прискакали воины, а с ними – Истома Мозгляк. Давно уже смотрел он алчными глазами на девицу златовласую, Ладиславу, ту, которую так и не испробовал там, в Хазарин, из-за алчности своей глупой – за девственницу-то не в пример больше серебра выручить можно! А ведь хотел, хотел, чего перед собой душой кривить? И вот теперь ругал себя Истома за глупость последними словами. Можно ведь было и в последние дни, когда златовласая красавица сидела в амбаре, тайно сделать свое дело. Правда, для этого рискнуть надо было, а просто так рисковать Мозгляк не любил. С одной стороны, хочется, конечно, девку, с другой… Ну и, когда предложил ее Лейв, перед самым приездом князя, так у Истомы внутри будто все задрожало. Ну, наконец-то, подумалось… А вышел облом! Так, может, сейчас получится? Все равно разгоряченные схваткой отроки и не поймут, девственна девка аль нет. Так что ж с ней церемониться? А другого случая и не представится больше – после ублажения отроков казнит князь девок. Вернее, принесет в жертву черным своим божествам, как уже не раз делал. И, скорее всего, не сам убивать будет – поручит отрокам, еще раз проверит их да кровью свежей свяжет. Рассудив так, Истома не поехал ни на болото, смотреть на игрища, как поступил Лейв с частью воинов охраны, ни в капище с князем, как сделал Ильман Карась, а, поотстав от всех, повернул обратно. И наткнулся на скачущих туда же всадников Дирмунда-князя! Вот незадача! И что им в остроге понадобилось?
Сплюнув, Истома бросил коня у амбара и обомлел! Засов на крепких дубовых дверях был сдвинут напрочь. Холодея, Мозгляк распахнул дверь… Амбар был пуст, как закрома древлянина после сбора дани киевским князем! Птички улетели.
– Эй, эй! – заорал Истома бестолково мечущимся по двору всадникам. – Сюда! Ищите!
Княжьи воины и без него сообразили, что делать. Разбившись на тройки, деловито обследовали острог и все прилегающие к нему места – стражника Жвана со свернутой шеей обнаружили быстро. Значит, были гости, не сами девки ушли. Несколько воинов тут же отправились к болоту, за собаками – всех ведь забрали на игрища, в остроге ни одного пса не оставили, а все Лейв – любил, гад, кровавые зрелища, а уж отроков псами травить – милое дело!
Посмотрел Истома на всю эту суматоху, снова зашел в амбар, помочился в угол, да, наказав, чтоб, когда собак приведут, разбудили, отправился в избу – спать. А что еще было делать-то? Организовывать погоню по ночному лесу? Так без собак – дело гиблое, а псов не скоро еще приведут, покуда на болотах отыщут… Улегшись на лавку у круглого очага из обмазанных глиной камней, Истома накрылся шкурой и захрапел. Оставшиеся в остроге воины осматривали кузницу.
Про пустой амбар все забыли, никто даже не удосужился запереть дверь – а зачем? Все равно там уже никого нет. Когда улеглась суматоха и факелы, до того освещающие весь двор, погасли, в дальнем углу амбара зашевелилась земля. Пошла трещинками, словно мертвец вылезал из могилы. Раз – и появилась из-под земли рука, два – другая, три – уже раскопались двое – Хельги-ярл и Снорри.
