Писарь Первой конной (СИ) - Почтарев Алексей

В этот раз Ирина пришла в шляпке, пальто, на ногах ботинки. На дворе осень. За эти три дня резко похолодало. Летняя теплая погода сменилась осенней, сырой и холодной.

Мы пошли по улице.

— В прошлый раз за нами следили, — сказала Ирина.

— Твои подпольщики, — усмехнулся я.

— Были и другие, — не стала отрицать очевидное Ирина. — Из ваших казаков за нами шел мужчина: одет как казак, небольшого роста, черноволосый, длинный усы торчат в разные стороны.

— Есть такой, — сказал я, припоминая, — все время вертится возле кабинета сотника. Наверное, его за нами сотник послал. Я же говорил, «дядя» мне не доверяет.

— Был еще один. Похож на шпика. В черном костюме, черные усы, лицо бледное, не запоминающееся, глаза маленькие.

— Такого не знаю, — ответил я подумав, — но могу догадаться. На днях в сотню приезжал начальник местной контрразведки, меня допрашивал. Лишнего я ничего ему не сказал. Скорее всего это он установил слежку.

— Вот теперь понимаешь, что не зря я тебя учил, как нужно вести себя на свидании, а ты сопротивлялась.

— Извини, я была неправа, — надула губки Ирина.

— Узнал что-нибудь новое? — спросила девушка.

— Да, в левом кармане твоего пальто лежит план обороны Царицына.

Все просто. Сотник все-таки решил меня привлечь поработать в качестве писаря. В сотню прибыло пополнение. Нужно было набело переписать черновые списки, заполнить ведомости на получение дополнительного обмундирования и прочее. Вот «дядя» меня и посадил за эти бумаги. Правда сильно удивился, когда увидел мой почерк, насколько он изменился по сравнению с настоящим Митиным, но выбора у него особого не было. Я, еще будучи у красных постоянно тренировался в каллиграфии и сейчас пишу вполне разборчиво.

В это время сотника вызвали в штаб Кавказской армии, и я на несколько часов остался в кабинете сотника совершенно один. Покопался в бумагах и неожиданно нашел план обороны города. Правда составлен он был сразу после взятия Царицына белыми, но я не думаю, что такие уж кардинальные перемены произошли за это время. Внимательно рассмотрел план, запоминая детали и названия частей, а потом начертил его схематично на меньший лист бумаги. Вот этот лист я и сунул в карман Ирине при нашей встрече. Специально выбрал для передачи именно этот момент. У ворот в часть как обычно стояли казаки, смолили самокрутки. Взгляды скрестились на девушке. Я им не особо интересен, меня они видят каждый день. Подхожу, обнимаю Иру, она сама, подставляет мне губы для поцелуя. Пока все смотрят, как мы целуемся, я опускаю документ в карман ее пальто.

Я предполагал, что сотник обязательно кого-нибудь пошлет проследить за мной, поэтому передать документ где-то по дороге было бы проблематично.

Объяснил Ирине, где взял план и что он из себя представляет. В этот раз мы с ней пошли в парк. Здесь действительно народу было немного и думаю, следить за нами было сложнее. У входа в парк я купил букет астр у цветочницы и вручил их девушке. Мы прошли до скамейки и присели. Парк находился на небольшой возвышенности и отсюда открывался прекрасный вид на Волгу и степь за ней.

— Почему ты на стороне красных? — спросил я Ирину. Она удивленно на меня посмотрела.

— Зачем тебе это?

— Просто, хочу понять, почему люди выбирают ту или иную сторону? — сказал я. Не буду же объяснять, что, хотя и помогаю красным, но сам так еще и не решил на чьей же я стороне.

Ирина помолчала, потом сказала:

— Помнишь, в первую нашу встречу, я говорила, что мой отец погиб на фронте, так вот, это не правда. Отец погиб в 1905 году на баррикадах Пресни в Москве. Я тогда еще была маленькая. После разгрома восстания в Москве, каратели врывались в дома рабочих, выводили на улицу, расстреливали, иногда целыми семьями. Нам помогли товарищи отца, мы бежали из Москвы в Царицын. Здесь нас никто не знал, начали жить заново. Поэтому я помогаю Красной армии.

— Красная Пресня, — сказал задумчиво я.

— Красная Пресня? — удивилась Ирина.

— Да, так назовут этот район города Москвы в будущем, когда победит Красная армия.

— Ты откуда знаешь? — спросила Ирина.

— Предполагаю.

— Да, я забыла тебе сказать. Просили передать, что, если я не приду, есть еще один способ связи.

— Почему ты не придешь? — удивился я.

— Все может случиться. Если меня арестуют, например. В прошлый раз за мной следили до самого дома. Могут через меня попытаться добраться до тебя.

— Но, если все так плохо, зачем тебе подставляться, я и так передал достаточно информации. Уезжай, скройся где-нибудь.

— Нет, пока наши не возьмут город, я нужна здесь!

— Чертовы фанатики, — выругался я, — ты девушка, пусть в этой войне воюют мужчины, это их дело.

— Не бойся, я и под пытками тебя не выдам, — сказала Ирина, щеки у нее налились румянцем.

Я помолчал, стараясь успокоиться. Не выдаст. Дура! Здесь не в игры играют. Каждый день ходит по лезвию бритвы.

— Ладно, пойдем покажешь дополнительный источник для связи, — сказал я немного успокоившись.

Только вышли из парка как нос к носу столкнулись с Виктором, с тем самым Виктором, с которым я познакомился у Божены. Тогда я узнал, что Виктор бежал к белым. Сейчас он был в военной форме английского образца, в обмундировании, присланном Деникину англичанами. Рядом с ним два таких же, как он солдата. Меня Виктор узнал сразу.

— Ого, какие люди, — преградил он мне дорогу, — а кто говорил, что красные победят?

Его товарищи прошли немного вперед и остановились поджидая.

— Дядю случайно встретил, — ответил я, — он сотник, сейчас здесь служу в его сотне. Мы не виделись с ним с четырнадцатого года.

— Неожиданно... — Виктор с недоверием смотрел на меня, — больно шустрый ты писарь и с девушкой уже...

— Не переживай, — сказал я, — контрразведка меня уже допрашивала, претензий ко мне нет.

— А, ну если так, — с сомнением сказал Виктор, — я только рад. В этой войне ты выбрал правильную сторону.

— Тогда бывай, — я глазами показал на Ирину, — нам надо идти.

— А, конечно, — Виктор отошел в сторону, пропуская.

— И кто это был? — спросила Ира.

— Так, в госпитале познакомились, еще у красных. Он ждал, когда придет Белая армия. Я ему сказал, что в ближайшее время ждать нечего, в этой войне победят красные. Он не стал ждать, перешел линию фронта и как видишь здесь.

— Ты знал, что он сочувствует белым и никому не сказал? — аж задохнулась от возмущения Ирина.

— А кому я должен был сказать? — спросил я. — В ЧеКа донести? Каждый человек имеет право высказать свое мнение. Вовсе не обязательно за это хватать и сажать в тюрьму.

— Так он же теперь будет воевать против нас! — щеки Ирины пылали румянцем. — Ты что, не понимаешь? Под его пулями будут гибнуть наши товарищи.

— Плетью, обуха не перешибешь, — сказал я, — вряд ли его появление в Белой армии как-то изменит ход истории...

— Ну, знаешь... — Ирина не могла найти слов от возмущения.

— Успокойся, — взял я ее за руку, — разговор в таком тоне привлекает к нам ненужное внимание. Сделай глубокий вдох, выдох и разговаривай нормально.

— Хорошо, — Ирина надолго замолчала, потом сказала:

— Странные у тебя взгляды. С такими взглядами тебе самое место в Белой армии. Почему ты тогда помогаешь нам?

— Просто так. Потому что ты мне нравишься, — ответил я, — да и вообще, есть в Красной армии, что-то такое... честное. Мне пока трудно сформулировать. Люди, которых я там встретил, они искренне верят, что построят новое справедливое общество. Может быть их вера и наивна, но она идет от души.

Ирина ничего не ответила, но ее щеки пылали румянцем.

Мы прошли до старинного храма Иоанна Предтечи. Вошли внутрь. Там шла вечерняя служба. Купили в свечной лавке свечи, написали поминальные записки для завтрашней литургии. Храм был полон народа, к подсвечникам было не подойти. Попросили крайних передать свечи вперед с наказом куда именно их поставить. Постояли еще немного и вышли из храма.