Дмитрий Даль - Волчья сотня
Лодий обернулся к Сереге, хмуро улыбнулся и спросил:
– Чего замер, командир? Нас здесь никто не обидит.
О вылазке на темную сторону города Волк сообщил только Леху Шустрику да Дорину. Шустрик сразу же поднял шум, потребовал, чтобы явились два негодяя и лентяя, которые обречены его таскать на себе, и запрягали карету, поскольку он никуда друга одного не отпустит. Ишь чего Серега удумал, да он, можно сказать, жив только одними молитвами Шустрика да благодаря его зоркому глазу и верной руке. Насилу удалось утихомирить Леха, а то ведь и правда пришлось бы брать с собой. Потешно бы они смотрелись с носилками по центру Деревянной улицы, так называлось место, куда окнами выходил трактир «Старая подкова».
Дорин спокойнее воспринял новость. Попробовал разузнать, зачем командиру потребовалось на ночь глядя тащиться в непролазную грязь, был он, дескать, в том трактире, ничего хорошего там нет. Если же Волк решил по девочкам забег устроить, то можно бордель и почище и получше сыскать, да и ходить никуда не надо будет. Только свистни – и любую девчонку на любой вкус прямо на постоялый двор приведут. Зачем вымудривать? Когда же Серега отказался и начал крутить, что дело тут вовсе не в девчонках, хотя по бабам сходить мысль дельная, надо будет ее в жизнь воплотить, то Дорин затребовал подробный отчет о планах. Когда же получил категорический отказ, сразу стал собираться. Причем так основательно, словно на войну со всеми окрестными баронствами и княжествами. Насилу удалось унять благородный порыв да успокоить друга.
Переступив порог трактира, Серега удивленно присвистнул. Внутри «Старая подкова» напоминала салун из эпохи пионерии Дикого Запада. Вокруг множество столов, облюбованных изрядно набравшимися людьми. Между ними сновали девчонки в пышных, засаленных юбках с крупными полуоткрытыми грудями. Изредка они присаживались то к одной, то к другой компании, пока какой-то очередной дошедший до нужной кондиции мужик не притягивал одну из ночных бабочек к себе, вкладывал ей в декольте положенную сумму и не исчезал с ней в одном из номеров на втором этаже.
К вошедшим Волку и Лодию тут же подскочил маленький плюгавенький мужичок в сером грязном костюме с дырками на рукавах куртки, пригладил взъерошенные волосы, давно забывшие запах мыла, и поинтересовался, что господам угодно.
Серега пожелал местечко потише, да так чтобы весь зал было видно. Они, дескать, друга ждут, не хотят упустить за кувшином хмельного вина его появление.
Плюгавый сплюнул на пол скопившуюся слюну и попросил следовать за ним. Он проворно пересек питейный зал и остановился перед грязным столиком, да к тому же занятым двумя сильно набравшимися мужиками в костюмах лесных егерей. Плюгавый обвел взглядом зал, нашел нужного ему человека и кивнул призывно. Тут же возле столика выросли два здоровых лба, которые подхватили пьянчуг, перебросили через плечи и вынесли на улицу проветриться. Рядом оказалась служанка, проворно смахнула крошки и грязь на пол, протерла пролитую выпивку и растворилась среди толпы.
– Присаживайтесь, господа. Что желаете покушать? – учтиво осведомился плюгавый, хищно прощупывая взглядом одежду новых посетителей, словно опытный вор на глухой лесной дороге.
– Кувшин красного рибошлицкого, да кружки чтобы чистые были, – распорядился Лодий.
– Обижаете, – состроил плаксивую гримасу мужичок.
– Знаем мы вас. А кушать мы пока не будем. Воздержимся.
– Так может, тогда закуски какой. Маринованных грибочков, рыбки соленой, сыра.
– Знаем мы, как с ваших маринованных грибочков несет на все четыре стороны. Да и сыр небось еще при твоей бабке был приготовлен, – сердито ответил Лодий. – Не надо ничего. Хотя… орешки лесные есть, соленые?
– Как же не быть. Есть.
– Вот их и тащи, – приказал Лодий. – И смотри мне без фокусов разных. Последнему фокуснику я уши отрезал да мужской корень и заставил сожрать. Надеюсь, мы поняли друг друга?
Плюгавый ничего не ответил, только поклонился и отчалил от столика.
– Любят они с молокососами и пришлыми шутить. В кувшин сонного зелья набодяжат. Выпьешь, а потом проснешься у Боркича под горой в рабских оковах и без соли в кармане.
Серега ничего не сказал, но в этот момент ему очень захотелось пересчитать зубы плюгавому, чтобы неповадно было впредь так шутить.
Некоторое время они молчали, разглядывая питейный зал. Кого здесь только не было: уличные торговцы, праздновавшие удачно отработанный день и заливавшие горе от убытков, понесенных за сегодня, городские стражники, расслаблявшиеся после трудовой смены, какие-то проходимцы с хитрыми рожами и цепкими глазами, уличные циркачи, готовые устроить представление в кабаке за еду и кров, да и прочие шарлатаны, слетевшиеся на вечерний огонек в тепло и сытость. Пока все было тихо и спокойно. Люди пели и веселились, кто как умел, но скоро градус веселья зашкалит и полетят столы и приборы, захлопают разлетающиеся об головы соседей кувшины. И начнется угар. Все это еще впереди, а пока все чинно, благородно, по-старому.
– Зачем ты меня сюда привел? – спросил Серега.
– Слышал я, что по этим трактирам вербовщик чаще всего пасется. Так что у нас большой шанс выследить его.
– А не проще ли было сразу в Логово наведаться?
– Если бы я знал, где оно находится, то мы бы так и поступили. К сожалению, вербовали меня в другом городе. Так что у нас единственный след – вербовщик.
Принесли кувшин с вином, две глиняные прокопченные кружки и миску с орешками, выглядевшими археологической находкой.
Серега с подозрением покосился на заказ, но промолчал. Лодий наполнил кружки. Забросил в рот горсть орешков и сделал первый изрядный глоток вина. Тут и Одинцов решил горло промочить.
– И долго мы так будем сидеть, удачу сторожить? – спросил Серега.
– Может, нам сегодня повезет, а может, несколько дней бесцельно по кабакам шляться будем, – спокойно ответил Лодий.
– Будем надеяться на лучшее, – ворчливо произнес Серега, уткнувшись в кружку с вином.
– Долго мы в Рибошлице стоять будем?
– Дней десять. Может чуть больше. Дорин и Черноус должны заняться пополнением сотни. Пока не наберем полный состав, то с места не тронемся.
– Значит, время пока еще есть. Охота может затянуться, – произнес задумчиво Лодий.
В город они вошли вчера вечером. Основная часть армии воеводы Глухаря осталась под стенами города. Был разбит походный лагерь, загорелись костры. Сотники отправились вместе с воеводой в Рибошлиц, взяв с собой многочисленную свиту. Одинцов оставил в Волчьей сотне за старших Вихря и Карима, с собой взял десяток бойцов, Черноуса и Дорина. Лех Шустрик пожелал следовать за другом. Лодий также вошел в свиту, поскольку нужен был Сереге для осуществления его тайного замысла.
Остановились они на постоялом дворе «Три сосны», знакомом Одинцову и Шустрику по предыдущему визиту в Рибошлиц. Правда, тогда они были товаром, будущими гладиаторами, купленными в тюремном застенке по дешевке, теперь же вольные люди, достигшие весомого положения.
– Ты никогда не рассказывал, как оказался в Тихом Братстве, – произнес Серега, предлагая тему для разговора.
Лодий нахмурился, словно припоминал что-то неприятное для себя, некоторое время он молчал, будто решался на что-то.
– Давно это было. В другой жизни, – наконец произнес он.
– Ты сам в Братство пришел, или тебя Паук на поводке привел?
– Мне тогда было лет двадцать, и был я дурак дураком. Родом я из купеческой семьи, жил в довольстве, хотя батя с матушкой меня никогда не баловали. Будущее у меня было определено с пеленок – заниматься семейным делом. Три лавки в городе, ювелирные изделия от лучших мастеров Жермена и Клемана, разные дешевые побрякушки из камней, дерева и металла, изделия косторезов. Отец планировал расширить дело и открыть в соседних городах лавки. История эта долгая и по большей части скучная. Меня, понятное дело, такое будущее не прельщало. С детства я заслушивался историями о великих героях и мечтал о подвигах, схватках на мечах и больших битвах. Однажды отца вызвали в замок Дегестур к владетелю Карлу Дегесту. Он хотел подарить своей жене к годовщине брака особый подарок. Прослышал где-то об ювелирных изделиях упаурыков и собрался отцу сделать заказ. Отец взял меня с собой. Это было очень давно. Сейчас я не помню даже лица своего отца, облик матери почти истлел в моей памяти, но тот день я помню, как будто он был вчера.
Лодий уткнулся в кружку с вином и какое-то время сидел, уставившись вдаль. Казалось, что он смотрит сквозь время в тот день, четко отпечатавшийся в его памяти.
– У владетеля замка Дегестур была дочка. Года на два младше меня. Ее звали Лидия. Лидия Дегеста. Отец в ней души не чаял. Окружил любовью и заботой…
Слова медленно разливались над кабацким столом, обволакивая сознание Сереги Одинцова, и вот перед его глазами вставала история чужой жизни, словно на экране кинотеатра.
