Admin - Каюр (СИ)
Он мог предпринять в таком состоянии все, что угодно. Например, десантироваться. Он как раз, не вставая с места, ковырял запоры пассажирской двери.
Я прокричал:
- Послушай, не делай глупостей! Погоди!
Он таки приоткрыл дверь. Наверное, в свое время через нее сбрасывали грузы жителям малых земель или выпрыгивал пожарный десант.
- Нет, брат, и годить нечего! И кстати: я у них на вооружении больше не состою!
Он смял и выбросил в дверь удостоверение и выписные бумаги.
Из динамиков донесся голос пилота:
- Эй, там! Насчет всяких отверстий! Не открывать! Не соваться! Да и вообще держите руки в карманах, бля. А то катапультируюсь, и летите сами, как знаете.
- Как исправить? Слушай сюда. - Каспар подсел вплотную ко мне, приобнял, я поежился. Попытался стряхнуть его руку, но он цепко держал меня за воротник. - Вот ты все по белому ходил. Как невеста - в невинности и неведении. Как шахматный слон, что воли своей не знает. А ведь боженька нас, кроме всего прочего, чем человек славен, свободой выбора одарил. Помнишь Вазелина? Этот клерикальный неформал сейчас в Нагорную каторгу препровожден. Он говорил бывало: черное тоже необходимо для гармонии... Тоже, мол, Божий путь, устланный человечеством.
Я достаточно устилал собой путь человечеству и в ближайшее время рассчитывал на некоторую передышку.
- Все по белому да по белому... - бормотал он. - Все по белому да по белому - а давай прошвырнемся по черному? Сделаем ход конем. Взять и ступить белой ножкой с белой клетки на черную. Погулять по черному полю. Вот лузеры, чей образ жизни на образ смерти похож... Они говорят, что с черного поля возврата в белое нет. Мол, гуд переходит в бэд и никогда не бывает обратно... Вот и проверим, есть ли этот самый возврат. И так ли образ смерти убог, как его малюют.
- Может все-таки сначала по барам... - пробормотал я, еще не понимая, насколько всё у него серьезно.
- Значит, сделаешь выбор недобровольно, - сказал он. - Я его сделаю за тебя. Так что вали все на меня, как скоро пред Судией предстанешь. Я, конечно, имею в виду дознавателя из депо.
Я вновь шевельнул плечом, но его рука только крепче в меня вцепилась, а в шею что-то впилось. Я вскочил, успев оттолкнуть Каспара. Тот лениво окатился в сторону и даже вставать с полу не стал, глядя на меня насмешливо, лениво ожидая последствий.
- Внимание, на борту! - раздалось из динамика. - Кончай раскачивать воздушный корабль, затейники!
Самолет встряхнуло на одной из воздушных ям.
- Что ты принял, Каспар? - спросил я, еле ворочая языком.
- А хрен его знает. Вот, написано: drug. - Последнее слово он произнес в русской транскрипции. - Ну, думаю, давай дружить.
- И что это всё значит?
Но произнести это уже не удалось. Речевой центр оказался заторможен. Ноги подкашивались, я опустился на принайтовленный тюк, отметив, что левой рукой держусь за горло, словно мне душно или вот-вот стошнит.
Дыхание, однако, было.
Каспар встал. Закинулся еще drug"ом.
Я попытался приподняться, но двигаться уже не мог.
- Хватит дергаться, полупокойник. Я тебе "клемантинку" вколол.
Безумная оная "клемантинка", по отзывам специалистов, вначале тебя обездвиживала, а потом давала устойчивый параноидальный бред.
- Считай, что тебя уже нет почти, - бормотал Каспар, возясь у двери. - Что умер с этого уровня. Удрал. Удрапал. Ударился в бега.
Я полулежал, привалившись спиной к обшивке, ощущая содрогание самолета хребтом. Слышал гул, голос Каспара, однако пошевелиться не мог, пребывая в полной беспомощности.
Язык вдруг сделался толст, словно сельдь во рту, которая к тому же протухла. И не повиновался мне, хотя вопросы были. Их становилось все больше.
- Не дрейфь, брат. Человеком движет тайная страсть к миру иному. Вместе пойдем, что нам в телесной тесности? Я могу и один, да что-то без друзей скучно. Каюром буду тебе, чичероне по черному. Реальная представа с эскортом, а не гоп-скачок на дурнячка.
- Эй, экстремалы! Вы там живы еще? - подал голос пилот в свои микрофоны. - У меня тут лампочка горит. Что с дверями?
- Не отвлекайся на нас! - отозвался Каспар, хотя пилот его, скорее всего, не слышал. - Меж собой мы разберемся. Покуда эта твоя фанера до Парижу летит.
Между делом и трепом он вскрыл еще одну ампулу и наполнил ее содержимым тот же шприц.
- Я и себе - видал? Внутримышечно. Ради тебя радею... Что движет мной? Коварство? Иль любовь? Да сам не знаю... Я как тот истопник, который вместо того, чтобы подкинуть дров, сам в очаг бросился.... Этим ширевом, брат Торопецкий, открывается виза вниз. Туристическая, по аду - Вергилий, помнишь? И пойдем, и пойдем... Сквозь термы и тернии, сквозь жар обжигающий и шипы... Сбросив одежду и тени плотные, обнажившись от кож... Как тебе пыточка?
Он бросил шприц на пол, наступил на него, как бы показывая, что дело касается только нас двоих и никого третьего в нашем предприятии не предвидится.
- Я тебе говорил про дежа вю? Прошлое, которое вдруг есть настоящее с предвосхищеньем грядущего в общих чертах. Дальше больше и хлеще будет. Вечность, в которой время: прошлое - настоящее - будущее - единой империей... Там чудеса! Там йети бродят! Газонокосильщики с косами стоят! И тишина! Впрочем, сам с минуты на минуту увидишь всё. - Он внезапно сел у левого борта, словно у него подкосились ноги, как это только что было со мной. Однако ни дара речи, ни подвижности он не потерял. Очевидно, drug притормаживал, а то и совсем отменял некоторые фармакологические воздействия "клемантинки".
Он немного очухался, а потом сказал:
- Это с моей подачи тебя монах застрелил. Я и сам вслед за тобой бросился - посредством того же снайпера. Так сказать, посмертно последовал за тобой, да разминулись, не нашел я тебя в нетях. Потерял в белом шуме твою волну, да и сам потерялся. Так что этот трип будет повторный. А если надо, будут еще и еще - до последнего сдоха... У нас, брат, туры только туда. Не знаю, как ты обратно выберешься.
Эти всполохи откровений или безумия мне казались предвестием чего-то непоправимого. Гораздо более ужасающего, чем полное небытие. Я едва не сорвался в панику.
- С возрастом расстояния становятся меньше. Греческая философия случилась будто вчера. ... Земля становится слишком мала... Меньше стократ, чем в эпоху праздной античности, - вновь забормотали в нем философические колеса. - А жизнь кончается мягким знаком, так же, как смерть... Тусклое существование в своей пещере... Тело - темница души. Кто это сказал? Платон? Или пилот? Или пилот - это и есть Платон, крепко подсевший на идею о метемпсихозе?
- Двери, сука, закройте, - кстати напомнил о себе пилот.
- Ты на нас не отвлекайся, Платоша. Пилотируй знай. Тебе еще лететь и лететь. А мы выходим. Каждый сам себе самолет. Отныне. Тело тяжкое... - Он ухватил меня подмышки и, кряхтя, потащил к двери. - Тесно жить, покинем клеть//Будем в небо улететь, - бормотал он между делом.
"Хармс", - машинально отметил я.
- Зачеркните нас к чертовой матери. Вычеркните из списка живых. Сменим режим, Андрюша. Царство плоти и похоти - на царство духа. Покидаю без сожаления этот космический комикс. Слышишь грохот? Чуешь запахи? Это, брат, черти тужатся, испражняя жизнь.
Что-то и впрямь громыхнуло справа по курсу. Возможно, там начиналась гроза.
- Не дрейфь, Андрюша! Как сладко умирать! Гоголь! Предсмертное! Николай Васильевич! Единственный реалист среди наших фантастических толстоевских! Последовательнейший реалист!
Моя голова была уже за бортом.
- Лучше нет красоты, чем упасть с высоты! - кричал Каспар. - Это моя любимая смерть!
Внизу громоздились какие-то камни. Такие полеты летальны для тел.
- Шишли! Мышли! Взяли! Вышли!
Он перевалил меня через борт и вывалился вослед, держа меня за одежду.
- Твою мать...ать...ать! - достигли моих ушей последние вопли пилота, хотя по всем законам акустики не могли, не смели достичь.
Каспар крепко прижался ко мне.
02 ВЫХОД
То ли ветер свистел, то ли я или кто-то рядом вопил, сопровождая наше стремительное паденье. Оно внезапно оборвалось, как будто кто-то меня за ворот поймал. Однако звук не исчез, но характер его изменился, он болтался, как камни в пустой башке, резонируя гулом. Мне удалось уловить в этом гуле какой-то ритм, разложить на привычные звуки, составить в слова.
- Так что, считай, прибыли, - наконец, довольно отчетливо разобрал я. - Добро пожаловать в Потусрань.
И впрямь: воняло. Я почему-то очень боялся открыть глаза. Мне казалось, что подо мной выгребная яма или развороченный скотомогильник, ибо запах был столь тошнотворен, что я еле сдерживал рвотный спазм.
- Простецам царство небесное, а нам - вишь что... Словно сей парадиз обретается возле параши.
