Хозяйка каменоломни в Драконьем доле (СИ) - Лебедева Жанна
— Понятно.
Анна бросила на завал последний взгляд и последовала за Оррой дальше. Они повернули несколько раз, прошли длинным тоннелям, полным подпорок, и выбрались к знакомому забою. Он пустовал, лишь поблескивали слезно кристаллы.
Орра подозвала Бонту и Ашу, принесла из ящика, прячущегося в темной нише, крепкую сбрую с объемистыми кожаными сумками по бокам.
— Сегодня мы грузимся и вывозимся за мост, — объяснила Анне, укладывая камни в сумки. — Через несколько дней ярмарка на Репейном холме. Надо быть.
Анна взялась помогать. Поднесла несколько окаменевших раковин, чисто выбитых из породы.
— А что там вообще? — спросила.
— Все подряд продают. Смотрят. Ходят… Да как на любой ярмарке… — Орчиха задумалась на секунду. — Ну или не на любой. На деревенской. В захолустьях… У вас там в столицах не так все, наверное.
Анна не стала спорить.
Подтвердила:
— Наверное.
И поднесла еще камень.
Орра нагрузила гиен и рюкзак себе.
— Вот так… — Вскинула ношу на мощные плечи. — И пойдем.
— А я что? — Анна виновато огляделась вокруг. Не хотелось быть бесполезной. — Как какая-то белоручка.
— Вы не донесете, — строго покачала головой Орра.
— Я подниму. Хоть один.
Анна схватила плоский пласт с россыпью ежовых коричневых игл.
— Поднять-то поднимете. Но не донесете. — Орчиха была непреклонна. — Тропу вспомните. Она скользкая опять после дождя. Вы сюда шли — шатались, а с ношей такой… Не-е-ет. Покачнетесь да рухнете вниз с откоса. Вам оно надо?
— Не надо, — сдалась Анна. — Но уж очень не хочется быть бесполезной, когда другие трудятся.
— Пойдемте… — Орра не стала больше медлить. Ноша была нелегка. — А вы не бесполезная, — продолжила она по пути к выходу. — Вы в другом нужны. Вы думать должны. Планировать.
— Что-то пока не получается хорошо это делать, — призналась Анна. — И с этим мостом. И с этим разводом... И с этой зимой. Я ведь считала… И из того, что насчитала, немного проку получается. А ведь надо и того, и другого…
— Надо, — не стала спорить орчиха. — Ну так мы ж тут не первый год живем. Не первую зиму. И не умерли пока. Так что справимся.
Анне отчего-то не верилось. Да и не хотелось выживать, преодолевать на последнем издыхании. Хотелось, чтобы было спокойно. За всех. Знать, что все будут сыты и согреты до самой весны. Жить просто…
— Справимся…
— И по поводу моста вы зря так печетесь, — решила разрядить обстановку Орра. — Он нам ведь и помогает. По нему конный отряд разбойничий не пронесется. Все аккуратно, медленно ходят — и это хорошо.
— Так и камень неудобно возить, — не разделила ее оптимизма Анна.
— Камень, госпожа, из гротов неудобно вытаскивать по низким ходам да по тоненьким тропкам. Гиены помногу не уносят, как ни крути. Новый выход, чтоб ближе к забоям был, нужен. Чтоб коней подвести получалось с телегой… Вы в разные стороны смотрите, госпожа, а не в одну.
Не поспоришь.
Они вышли, отвезли камни и еще раз вернулись.
И еще.
Всего три ходки.
После, уже дома, Анна спросила у Джины про барсуков. Та удивилась. Вспомнила и рассказала:
— Когда в каменоломне была работа, я светила там, как и все другие деревенские дети… Из уст в уста передавали, что ежели заблудишься в туннелях или застрянешь где, надо всегда звать на помощь серебряную барсучиху.
— И помогало?
— Кому как. — Джина залила кипятком разнотравье в большом чайнике. Голос понизила, хоть кроме них двоих на кухне никого больше не было: Мариса ушла вместе с Оррой в дровяной сарай. — Мне один раз помогло. Случилось так: плита сверху упала и отделила меня от остальных. Там уже было не разгрести… И без света… — Ее голос дрогнул. Воспоминания были не из приятных. — Обшарила нити — все указывали в сторону обвала. Единственный проверенный путь. Я стала искать новый ход. Хоть какой-нибудь… И звала. Барсучиху…
— Пришла она?
Джина кивнула:
— Пришла. А может, мне в темноте примерещилось… Голос — рычание и фырканье… Я ползла на этот голос сквозь такие дыры, что застрянь — и все, намертво! Но нужный ход отыскала, как видите.
— Какая жуткая история… — вырвалось у Анны непроизвольно.
— Обычная история. — Джина пожала худыми плечами, и ее высокая фигура склонилась над чугунной конфоркой печи, где жарились на сковороде лисички. Она помешала их деревянной ложкой, заставив шипеть. Перевела тему: — Грибов нынче много, госпожа. Мы и солим, и сушим. Так что вы не бойтесь.
Слухи о том, что хозяйка имения боится голода, разошлись уже по всей деревне.
Анна поразилась их скорости:
— Не то чтобы я боюсь. Просто переживаю.
— Не переживайте. Перезимуем. Вот и матушка пришла…
Как Джина услышала? Непонятно. Лишь чуть слышно скрипнул пол в разваленном холле.
Ирма принесла корзину яблок. Поставила посреди кухни.
— Вот. И не переживайте…
Опять.
Анна вздохнула. Попыталась оправдаться:
— Да я не за себя… За деревню.
— В этом году яблок много, — неопределенно махнула рукой Ирма. — Там, в заброшенном саду. Отведайте, госпожа.
Анна взяла одно, откусила. Ароматное. Сладкое, почти совсем без кислинки…
Похвалила:
— Чудесное.
***
Следующим утром прилетела птица от родителей.
Сизый голубь, породистый почтарь, крупный, с длинной шеей, сел на подоконник и требовательно постучал загнутым клювом по оконной раме. Он будто прилетел из Анниного детства. Тогда голубятни были в моде, и птиц необычных кровей имелось в изобилии.
Мариса сняла с голубя сбруйку, вытянула из крошечного кармашка сложенное в маленький кубик письмо. Передала Анне. Когда листок, весь перечерченный квадратами серых сгибов, был развернут, на нем обнаружился тот самый список.
Анна пробежала взглядом. Какие-то бытовые вещи вроде подушек, одеял и перин. Покрывала ручной работы. Пара картин — имена художников ничего не говорили, но звучали солидно. Сервизы. Лошади опять же. Сани. Двуколка с кожаным сиденьем. Что-то там из упряжи, судя по описаниям, с серебром и самоцветами — красивое.
И еще имение, Ромашковая усадьба.
Это уже существенно…
Анна отложила лист, кивнула на него Марисе.
— Расскажи мне про имение, пожалуйста.
— Ох, — расстроилась камеристка. — Лучше б вы про него и дальше не вспоминали.
— Почему?
— Так жалко же! Оно на озере Лип. Уж какой там курорт! А дом? Дом — как из сказки, весь в резьбе и балконах. А сад! Одних роз сто тридцать сортов. Пруды и фонтаны… Как будто самое прекрасное место на земле.
Анна задумчиво потерла переносицу. Захотелось поправить очки, которых не было. В прошлой жизни она надевала их для чтения. В основном. А еще, когда нужно было хорошенько сосредоточиться и подумать.
Все как-то не сходилось.
Дурацкий пункт в договоре практически стопроцентно обеспечивал герцога Анниным приданым. И это имение, такое расчудесное по Марисиным словам, как пить дать должно теперь остаться у него.
Все карты в его руках. Тогда зачем…
Он сомневается в чем-то?
Отчего?
И убийство… Как бы оно помогло, случись Анне не попасть сюда?
Разве внезапная смерть герцогини не вызвала бы лишних вопросов? К чему такой риск?
Чего еще она не знает?
Анна думала, складывала одно с другим, прикидывала так и эдак, но толку не выходило. Мысли в голове смешивались в нервный винегрет: покушение, случайность, ракушки, мыши, эльфы, яблоки, зима…
Голубь от сестры прилетел уже под вечер.
Послание, что принес он с собой, было пропитано возмущением:
«Ани, дорогая! Скажи мне, как? Как это чудовище (твой муж) посмело отправить тебя в столь отвратительное захолустье, как Драконий дол? Это место просто ужасно! Мне так тебя жаль, милая Ани. Помнишь, как я поругалась с мамой и отказалось от него перед самой своей свадьбой? В итоге за мной остались домик в Мирабу и этаж в столице. Говорила я ей — ну продай, продай ты эти мерзкие развалины… Нет! Она переписала Драконий дол на тебя. Ну почему не его отдали в приданое? Почему «Ромашку», этот уютный рай? Генрих радуется теперь! Я его видела недавно на балу с этой… С ней! Возмутительно! Я рыдала сутки, Ани! Как, кстати, твоя нога? Ты ходишь? Я тут подумала, может, ты поживешь у нас с Кайлом? Все лучше, чем та глушь, куда тебя бессовестно сослал этот изменщик. Ты нас не стеснишь. Будем ходить в салон к Северине и пить кофе в кофейнях у канала. Я излечу тебя от тоски, обещаю. Будь здорова, моя дорогая Ани, и приезжай ко мне скорее в гости. Очень жду и переживаю за тебя. Твоя Маргарет».
