Александр Руджа - Бесконечное лето: Эксперимент (СИ)
— Не ночная рубашка, — услышал я собственный голос будто со стороны. Виола непонимающе нахмурилась.
— Что?
Я пришел в себя.
— Да, конечно, о чем вопрос. Я помогу.
Виола улыбнулась и продефилировала мимо, оставив после себя слабый лекарственный запах. А я остался обдумывать неожиданно пришедшую в голову мысль. И чем больше я ее обдумывал, тем меньше она мне нравилась.
Конечно, можно было понять это и раньше. Наверное, что-то следует списать на шок, на недостаток света, на эффект неожиданности. И все же странно, что я догадался так поздно. Откуда в заштатном пионерском лагере возьмется ночная рубашка?
На парне из леса был больничный халат.
***
Лене я рассказывать про лесную встречу и собственные прозрения не стал, просто предложил перед разведкой проверить заодно и медпункт — дескать, там может находиться что-то интересное. Девушка, правда, блестящую идею зарубила на корню.
— Смысла никакого нет, — резонно объяснила она. — В медпункте постоянно сидит Виола, как ты ее собрался отвлекать? Давай лучше завтра, придумаем что-нибудь.
Скрепя сердце согласился, хотя проверить свои догадки хотелось до ломоты в зубах. Ну, тайные госпитали КГБ же! Ну, зловещие эксперименты врачей-убийц! Ну дети в качестве подопытных кроликов! Какой простор для фантазии!
Но Лена, как ни крути, была кругом права. Тем более, что завтра я и так в медпункт попаду — Виола сама напросилась. Так что отвлекаться лишний раз мы не стали, а наоборот — углубились по едва приметной тропинке в лес. Никто нас не заметил, только знакомая уже темно-серая кошка проводила с опушки заинтересованным взглядом желтых глаз.
Темп я сразу взял хороший, частью для того, чтобы добраться быстрее и успеть побольше, а частью чтобы проверить, способна ли Лена ходить быстро. А она оказалась способна, что лишний раз порадовало. Еще одна замечательная девушка, уже третья по счету. Или даже четвертая, если Мику считать. А почему бы, собственно, и нет? Давайте, друзья, считать и Мику тоже. Четыре замечательные девушки на одного прекрасного меня. Худо ли? Рай на земле, фактически.
— Ты все утро в музыкальном кружке был? — после недолгого молчания интересуется Лена.
Чувствую себя агентом Купером. Осталось достать диктофон и с неподвижным лицом сказать: «Диана, я только что из столовой, там готовят совершенно изумительный вишневый пирог. Сейчас иду в чащу леса с загадочной девушкой, которая тайно следит за мной. Думаю, я в безопасности».
— Да, мы там репетируем, перед завтрашним выступлением, — говорю небрежно. — Не знаю, получится ли, но опозориться не хочется.
— Получится, — убежденно кивает Лена.
— Откуда знаешь? — улыбаюсь. Лена молчит.
— Не знаю, — говорит задумчиво. — Это необычно. Раньше такого не было.
Ну, не было так и не было. Что на это отвечать-то?
— Как там Алиса? — это уже новый вопрос. Вопрос, честно говоря, так себе. А тут какой ответ может быть? «Прекрасно, спасибо», или что? Пошла бы да спросила лично.
— Тебе она… нравится? — Лена смотрит искоса, кусая губы.
— Лен, что за вопросы? — говорю я как могу вежливо. — Нам интересно вместе, плюс мы вместе выступаем. У нас общие интересы. Мне кажется, она хороший человек. Так что — да, наверное, нравится.
Лена помолчала.
— Ты любишь ее — ее идеальную. — Голос девушки звенел. Она что, плакать собралась? — Ее такую, какой она никогда не была и не будет. Ее такую, какой она хотела бы быть, но так и не сумела. Не делай так. Не надо.
— Что? — Я вообще остановился. Черт, как же не вовремя все… — Лен, ты вот сейчас чего добиваешься? Мы пошли с тобой сюда вдвоем, потому что мне показалось, что ты тоже хочешь разобраться с тем, что происходит в этом лагере. А ты на полпути начинаешь устраивать какие-то сеансы Алана Чумака, допросы с пристрастием и давление на психику. Зачем?
Лена обернулась и уставилась на меня взглядом, который я даже не узнал. Очень уж он не подходил хрупкой бледной девушке с фиолетовыми волосами.
Что там такого было-то? Ярость, наверное? Да, очень похоже на ярость.
— Что ты вообще знаешь о давлении? Тебе когда-нибудь приходилось просыпаться утром, и не помнить себя? Не помнить своих родителей, вообще своей жизни до лагеря, забывать, что делала накануне? Ты знаешь, что я понятия не имею, сколько я здесь? По календарю получается, что вроде бы три недели, но мне кажется… мне кажется я здесь вечно. Почему так? Почему? Что со мной происходит?
Я оторопел. Ложная память? Приступ шизофрении? Начинает действовать аппаратура подземелий? Но ведь сказанное звучало так отчаянно, так искренне, так… по-настоящему. Хотелось помочь этой симпатичной девчонке, сделать так, чтобы больше не было этого несчастного, загнанного взгляда, этой опасной черной безнадежности в глубине ее глаз. Но как это сделать, я пока не знал.
Лена попыталась улыбнуться, но получилось не очень.
— Я… да. Прости… Я хочу разобраться. В себе, в тебе, во всех… — и шепотом добавила — Уже в который раз…
Это последнее я вообще не понял, но переспрашивать не стал. Девчоночьи сопли, ничего хуже нет.
Лес по сторонам тем временем густел. Развесистые березки и осины сменились крепкими высокими соснами, слегка поскрипывающими на ветру. Эх, сейчас бы тут расположиться на пикник, да костерок сообразить, да сальца с грибочками поджарить! А я что-то совсем дурак, даже на карту не поглядел как следует — далеко вообще до этого старого корпуса?
— Уже близко, — сообщила Лена, не поворачиваясь. Черт, зачем она мысли читает, это неприлично. В смысле, сам факт чтения, а не мысли как таковые. Хотя… Еще раз черт, я уже как Мику начинаю думать, бессвязными потоками сознания!
Кстати, откуда она знает, сколько нам еще идти? Она тут уже была? И если была, то почему не сказала? Загадки во тьме.
Лена оказалась права — вскоре деревья расступились, и мы оказались на немаленькой поляне, посреди которой стояло старое, но еще вполне крепкое двухэтажное здание. Сосны подступали к нему с двух сторон, но ко входу можно было подойти вполне свободно. Ночью, наверное, корпус выглядел бы довольно мрачно, но днем, под стрекотание сверчков, полеты пчел и божьих коровок и посвист невидимых птиц в ветвях все выглядело настолько мирно, что я даже засомневался в правильности нашего выбора.
Ну что может быть не так с таким очевидно нежилым и заброшенным домом?
«Спокойно, друг, — посоветовал внутренний психопат. — Ты еще не ходил по его подземным, залитым кровищей под самый потолок, лабораториям. Не встречал закованных в титан и чугун ужасных мутантов, созданных больным воображением бежавших нацистских докторов. Не видел переходов в другие миры, откуда к нам рвутся вампиры, зомби, псоглавые люди и прочая нечисть. Но ждать тебе осталось недолго, вот увидишь».
А внутренний голос-то разошелся. Надо бы его приструнить. Потом.
До дома дошли спокойно, почва под ногами немного пружинила — видимо, местность начала заболачиваться, и оттого лагерь и перенесли. Зловещие события упорно отказывались происходить. Гитару решил оставить рядом с входом — брать ее внутрь никакого смысла нет, а так можно будет предположить, что человек музицировал рядом со зданием, да и отошел по нужде на минуту. Какой из меня хороший конспиратор получается! Надо бы придумать, как зарабатывать этим на жизнь.
Я потянул входную дверь, и она отворилась — тяжело, медленно, с протяжным душераздирающим скрипом.
— Прежде чем мы рванем в это злачное место, полное смертельных опасностей и чудовищных пороков, словно пара бежавших из-под венца любовников, — сказал я, — давай условимся кое о чем. Во избежание.
— Давай условимся, — устало сказала Лена. Выглядела она и впрямь не очень: лицо блестело от пота, глаза потухли, фиолетовые хвостики поникли. И даже оборот про любовников ее не заинтересовал и не смутил. Жаль.
