Максим Шейко - Варвар из нашего города
С такой поправкой сотник согласился легко:
– Или так. Но учти: если не справишься – сам в сортире окажешься. По самые уши! – Затем вновь переключился на меня: – А ты сможешь провести сотню так, чтобы герцог даже вблизи не сильно кривился?
– Смогу. Но если придется маршировать рядом с начальством, то не мешало бы немного принарядить наших оборванцев.
Про себя я дипломатично умолчал, но Сигрид все понял правильно.
– Раск, проследи. Морд поведет сотню, так что должен выглядеть соответствующе. Ну и остальных надо как-то почистить…
Каптенармус торопливо закивал.
– Сколько у нас времени?
Приободрившийся было сотник вновь помрачнел:
– Мало. Сегодня ле Рок получил почту из столицы. Герцог прибудет через два дня.
Я молча опрокинул в себя кубок с вином, который до сих пор грел в руках. Приплыли…
Глава X
Ласковое весеннее солнце, постепенно подымаясь над стеной деревьев, освещает серую ленту дороги и уныло бредущую по ней колонну ополченцев. С момента исторического совещания «большой тройки» в командирской палатке Сигрида прошло шесть дней, и уже два дня как доблестная армия герцогства Танарис выступила в поход на вольный город Ирбренд.
С момента появления точных сведений о скором явлении светлейшего Этельгейра жизнь в Линдгорнском лагере забила ключом. Ополченцы активно приводили в порядок укрепления и окультуривали территорию «казарменного комплекса», командиры с интендантами спешили украсть все, что еще можно украсть, ну и я, соответственно, времени не терял. Прямо с утра выстроил сотню на плацу и обратился к подчиненным с короткой речью, в которой похвалил их за достигнутые успехи, рассказал об оказанной им чести и пообещал закопать в лагерном рву любого, кто не оправдает оказанного доверия и затраченных мной усилий. После чего до обеда отрабатывал встречу почетного гостя. Четвертая сотня раз за разом выходила из центральных ворот лагеря походной колонной, дружно топала по дороге, стараясь шагать в ногу, после чего разворачивалась и занимала отведенное ей место на плацу. Периодически упражнение усложнялось каким-нибудь дополнительным маневром – на случай непредвиденной ситуации. Получалось вроде бы неплохо – все-таки мои упражнения с палкой не прошли для ополченцев даром.
Ободренный достигнутыми успехами, я отменил послеобеденные тренировки, посвятив вторую половину дня улучшению имиджа вверенного мне подразделения. Начал, как и полагается хорошему начальнику, с себя. Раск расстарался, добыв мне шлем и кольчугу подходящего размера. Каска простой формы, закрывавшая не только черепушку, но и шею, оставляя открытыми лицо и подбородок, села просто идеально, а вот с кольчугой вышла небольшая накладка.
По идее, она должна была доставать до колена, а рукава – защищать руки до локтей, но фактически я был прикрыт только до середины бедра и плеча соответственно. Впрочем, это было терпимо, как и аккуратно «заштопанная» брешь на правой лопатке – след от рубящего удара топором или алебардой. Хуже было то, что натянуть на себя это творение местных кузнецов мне удалось только на голое тело, или, точнее, на безрукавку. Куртка, которой по задумке отводилась роль поддоспешника, могла быть надета разве что поверх защитного девайса, что несколько снижало его ценность, особенно в контексте предстоящего парада. В конце концов после недолгого обсуждения с Раском было принято решение идти на парад без куртки, натянув тщательно отдраенную песком кольчугу прямо поверх майки. Наряд довершала новая форменная накидка, удачно закрывавшая заделанную прореху на лопатке. Остальных ополченцев тоже приодели, как могли, хотя доспехов, даже такого явного эрзаца, как моя кольчуга, не перепало больше никому.
В назначенный день чуть ли не с первыми лучами солнца все ополчение было выведено из лагеря и тщательно выстроено вдоль вала в ожидании приезда светлейшего начальства. Сам виновник торжества соизволил прибыть ближе к обеду в окружении довольно внушительной свиты и солидного эскорта. Дальше все было разыграно как по нотам. Под звуки труб из лагерных ворот выехала небольшая делегация встречающих, во главе которой красовался на белом коне наш командир – барон Ланнуа ле Рок собственной персоной. Вслед за командующим и небольшой группой конных адъютантов, торжественно печатая шаг, топала наша троица. Сигрид, как и договаривались, нес знамя ополчения, Раск – ротный значок, ну а я командовал. Доведенные почти до состояния зомби ополченцы исправно шагали, поддерживая равнение в рядах и бездумно глядя стеклянными глазами куда-то в неведомые дали.
Надо сказать, что проход четвертой сотни заставил удивленно вытянуть рожу отнюдь не одного только герцога – почти вся свита, открыв рты и вылупив глаза, таращилась на марширующую в ногу и достаточно уверенно маневрирующую колонну пейзан в форменных сине-белых накидках. Доблестный барон ле Рок довольно щурился, уже предвкушая грядущую раздачу слонов. Впрочем, радовался наш славный командующий несколько преждевременно.
Герцог оказался тоже не пальцем деланным и пожелал лично понаблюдать за тем, как встречавшие его войска проследуют обратно в лагерь. Вот тут-то наш барон и приуныл. Зато четвертая, уходившая с плаца последней, не подкачала. Не знаю, что там наплел отиравшийся в герцогской свите Сигрид, но свою порцию плюшек мы получили в тот же день. Сотник, ввалившись в палатку с загадочным видом, кинул нам с Раском довольно увесистый мешочек с серебром и велел выметаться. Что получил он сам, оставалось только гадать. А остальному личному составу сотни увеличили паек – ровно в полтора раза, с чем я и поздравил подчиненных на следующее утро, для наглядности сделав это перед завтраком. Так что, можно сказать, у истории со встречей Этельгейра вышел счастливый финал.
Впечатление от триумфа портило только одно, но чрезвычайно важное обстоятельство – через пару дней после приезда главнокомандующего армия, к которой присоединилось и наше муниципальное ополчение, выступила в поход на вольный город Ирбренд. Лагерь с его размеренной жизнью и мелкими бытовыми дрязгами оставался позади, впереди была война.
О том, что война не за горами, нам ненавязчиво напомнили ближе к вечеру третьего дня похода. Я уже предвкушал ужин и заслуженный отдых, когда вдоль устало бредущей колонны ополченцев прошуршал невнятный слушок: впереди враг, завтра в бой. Откуда шла информация, было совершенно непонятно, но подвергать ее сомнению никому даже в голову не пришло. Начальство, правда, вело себя спокойно, так что я решил пока горячку не пороть, а просто подождать дальнейшего развития событий. И не зря.
Уже в сумерках, когда мы расположились лагерем где-то в паре километров от небольшого городка, стоящего на берегу бойкой речушки, заявился Раск и поведал результаты своей частной разведывательной операции:
– В городе ополченцы из Ирбренда. Наши регуляры из передового отряда вышли сюда еще два дня назад и предложили им сдаться, но те отказались. Теперь будет штурм.
Изложив оперативную сводку, Раск вздохнул и полез в свой заплечный мешок, где у него была заначена небольшая фляжка ильфрадского, честно сэкономленного во время эпопеи со знаменосцем. Кстати, бедолага в тот раз действительно провел весь день в сортире, а потом еще сутки лежал пластом в лазаретной палатке. На вопросы о способе достижения такого эффекта наш старшина только загадочно улыбается, что меня несколько пугает. Мутный он все-таки тип. Но вот чего у Раска не отнять, так это умения общаться с людьми. Потому к его сведениям в отличие от трепа рядовых ополченцев я отнесся со всей серьезностью.
– Много ирбренцев, не слыхал?
– Не, не очень. Говорят, сотни три-четыре.
Раск наконец-то совладал со своим мешком и извлек на свет божий заветный сосуд:
– Будешь?
Пришлось отрицательно помотать головой – пить с ним я с недавних пор опасаюсь.
– Ну как хочешь.
С этими словами эрзац-прапорщик с видимым наслаждением присосался к горлышку, предоставив мне обдумывать полученную информацию о противнике в одиночку. А подумать было о чем.
Судя по всему, Раск прав – наша армия ведет себя очень буднично, никакого ажиотажа не заметно, а значит, силы у противника чисто символические и предстоящий бой – простая формальность. Скорее всего, гарнизон капитулирует, как только мы изобразим попытку штурма. Сдался бы раньше, но, видать, требуется соблюсти видимость приличий. Слыхал я про такие случаи. Что ж, не самый плохой для нас вариант.
Игбрун – тот самый городишко, который нам предстояло штурмовать, как раз и являлся главной причиной спора нашего славного герцога с магистратом и общиной вольного имперского города Ирбренда. Насколько мне удалось выяснить, раньше Игбрун, как, впрочем, и вся остальная округа, входил в состав административного округа, подчинявшегося сидевшему в Ирбренде бургграфу. Когда Ирбренд получил права вольного города, окрестности, относившиеся ранее к его округу, остались в составе герцогства Танарис. Некоторое время такое положение всех устраивало. Ирбренцы были вполне довольны своим новым статусом и о большем не помышляли. Но весной все изменилось. Горожане то ли сами вспомнили о своих теперь уже бывших загородных владениях, то ли подсказал кто, но внезапно на магистрат снизошло прямо-таки непреодолимое желание восстановить контроль над окрестными землями, относившимися до недавних пор к Ирбренскому округу. Типа, раз они раньше подпадали под юрисдикцию ирбренских властей, то и теперь должны. Стоит ли говорить, что герцог был против очередного урезания своих владений? Вот так вот и возник повод к небольшой междоусобной войне. Судя по всему, завтра мы этим поводом воспользуемся.
