Гай Орловский - Небоскребы магов
— Все правильно, — одобрил я. — Все природой просчитано. В битвах выживают самые сильные, они возвращаются в племя и дают потомство всем женщинам, чьи более слабые мужья погибли. Так совершенствуется человеческое племя, что когда-то придет к идее вообще запретить все войны!
Он посмотрел в недоумении.
— Ты что? Как это вдруг без войн?
— Так это только идея, — сообщил я. — Правда, красивая?
Он фыркнул пренебрежительно.
— Вон там впереди река с холодной водой, остынешь на переправе.
— Там будет мост, — сказал я уверенно.
— Откуда знаешь?
— Рельеф, — ответил я, — у простых крестьян сапоги, а не башмаки, развитая инфраструктура дорог… В общем, увидишь.
Кони домчали до берега реки, в самом деле на ту сторону перекинут мост, хотя можно такую и вброд, но телеги с грузом не пройдут, а здесь заселено довольно плотно…
Фицрой недовольно хмурился, привык быть первым в реальном мире, а я начал объяснять, что такое инфраструктура и почему она позволяет предсказать, что и как даже на другом конце королевства.
Еще через две реки впереди переброшены мосты, насчет третьей указали удобный брод, что ближе моста, а четыре или пять одолели с разбега, не покидая седел.
В селах вдоль дороги узнали, что эти земли под рукой короля Астрингера.
— Дронтария, — сказал Фицрой с удовольствием. — Кстати, мы уже два дня едем по ней. Как только гуцаров миновали.
— Гуцары были буферной зоной, — ответил я. — После нашествия Антриаса кое-что изменится.
Он насторожился.
— Граница с Нижними Долинами будет одна… и могут быть стычки? Уже с Астрингером?
— Сплюнь, — сказал я сердито.
Фицрой, чувствуя как то ли мы приближаемся к столице Дронтарии, то ли она движется нам навстречу, то и дело пускал коня вскачь, однажды остановился далеко впереди на пригорке и широко распахнул руки.
— Мне нравится юг!
Глава 10
Мой конь взбежал к нему, я смотрел на раскинувшийся впереди в зеленой долине город и чувствовал, что да, всего пару сот миль по прямой, а мир уже совсем иной, теплее, ярче и солнечнее. Здания из белого и светлого камня выглядят радостными и праздничными, расположены вдоль прямых улиц, на той стороне города широкая полноводная река…
Хотя нет, город хитро влез в загогулину реки, так что вода с трех сторон, что весьма удобно, а потом постепенно разрастался, перебрался на тот берег, там здания заметно новее и выше.
— Так далеко я еще не забирался, — сказал Фицрой с чувством. — Неужели все? Конец?
— Почему? — спросил я.
— Дронтария упирается в море, — объяснил он снисходительно. — Если отплыть от берега, дальше вода кипит, все погибает, понял?
— Да, — согласился я, — столько ухи, просто ужасно. Как думаешь, от Шмитберга до впадения реки в море далеко?
— Не представляю, — ответил он.
— Вряд ли больше десятка миль, — сказал я. — Если бы не вон те холмы, уже увидели бы море.
— Почему так уверен?
— Все селятся возле воды, — объяснил я. — Крупные города выросли на берегах рек. И все стараются поближе не к истокам, а к устью, чтобы и воды побольше, и сразу выход в море… Ладно, поедем, скоро во всем убедимся.
— Думаешь, это и есть Шмитберг?
— Сейчас все узнаем.
Подъезжая к городу, рассмотрели, что стена вокруг него из такого же белого камня, стражников на ней не видать, а у широко распахнутых ворот в сторонке мирно играют в кости двое часовых.
В нашу сторону только покосились, и на этом таможенный досмотр кончился. Пока ехали через город, Фицрой заинтересованно ерзал в седле, а мне здесь показалось Чем-то знакомым: южные города одинаково яркие, цветные, безалаберные и смотрятся курортными, если сравнивать с суровой жизнью городов в сторону севера.
Здания украшены полотнищами золотого и красного цвета, они свисают со всех балконов, хотя мне показалось, что там, в глубине улиц, их меньше, а то и нет вовсе. Зато весь ряд зданий вдоль берега сверкает чистотой, крыши везде с красной черепицей, над входом в каждое здание огромный замысловатый герб, я не всматривался, но сделал вывод, что если герб настолько сложен, то это не ранний период, когда геральдика только начиналась…
Многие вывесили из окон цветные скатерти, тоже красные, алые, бордовые, совсем редко синие или голубые. А через улицы протянулись эдакие растяжки с множеством флажков из дорогих тканей.
— Веселый народ, — сказал Фицрой с радостным изумлением. — Я их уже люблю.
— Праздничный, — согласился я.
Он наконец заметил, что я смотрю по сторонам равнодушно, даже проплывающий вблизи пестрый базарчик не удостоил вниманием, уязвленно нахмурился.
— Свинья!.. Ничего, я когда-то разберусь, откуда ты все это знаешь.
Горожане в нашу сторону поглядывают с ленивым любопытством, определив чужаков издалека, но никто не ринулся предлагать Что-то купить, продать или поменять коня на шляпу, что, как мне кажется, разочаровало, а то и насторожило Фицроя.
Он едет красиво, будто король на военном параде, гордо выпрямившись и слегка откинувшись корпусом, одна рука крепко держит широкий повод, усыпанный серебряными звездочками, другая горделиво уперта в бедро, и молодые женщины тут же улыбались ему загадочно и маняще.
Улыбаясь, он шепнул мне с ликованием:
— А тут может быть жарко!
— Может, — согласился я.
— Да ты не туда смотришь!
На одной из площадей, по краю которой мы проезжаем, в центре собрался народ, на возвышении столб на помосте, две женщины прикованы металлическими цепями, но это показалось вначале, что женщины, а потом сообразил: прикованы две химеры, нечто ужасное, чудовищная помесь человека и ящерицы.
Под ноги им уже сложили вязанки сухих дров, двое мужиков с факелами старательно поджигают самые тонкие и сухие ветки, от них огонь побежал по разлохмаченной бересте поленьев.
И хотя обе выглядят отвратительно, но все равно я бы не стал сжигать живьем даже гигантскую змею или исполинского тритона, пусть они и проглотили или разорвали неосторожных рыболовов — люди всегда сами виноваты.
Сердце мое тревожно стиснулось, это не то чтобы жалость, чего их жалеть, но все-таки как бы слишком. Понимаю тех, кто со временем публичные казни на площадях перенес в закрытые помещения, лишив народа таких жизнерадостных праздников, хотя и не принимаю полную отмену смертной казни.
Фицрой ткнул меня кулаком в бок.
— Ты чего?… Смотри, как там весело!.. Чего хмуришься? Мало сухих дров?
Я мазнул взглядом по довольной толпе, там улюлюкают, строят рожи и показывают прикованным химерам кулаки.
— Это не мое, — ответил я коротко.
— Ты что, — спросил он в изумлении, — не рад торжеству справедливости?
— Не очень, — буркнул я.
— Почему?
— Если надо убить, — ответил я зло, — убили бы на месте. Но зачем глумление? Муки?
Он хохотнул.
— Муки?… А кто знает, чувствуют ли они муки?…
— Все чувствуют, — отрезал я. — Мы даже овцу стараемся убить одним ударом, чтобы и нож не увидела! А тут… люди.
— Это не люди, — напомнил он. — Хотя… может быть, ты и прав. Убивать надо. А развлечение… не знаю, но если в городе это устраивают, то зачем-то надо?…
— Не знаю, — сказал я. — Не знаю. Поехалипоехали… Рассмотрелся!
Королевский дворец виден издалека, строители расположили его на самом высоком месте. Длинные зубчатые стены, стрельчатые окна, башенки, трепещущие флажки на острых шпилях, вокруг земля вымощена отесанным булыжником, ограда из металлических прутьев в два человеческих роста, расстояние между ними такое, что не пролезть и ребенку, зато дворец виден всем горожанам во всей красе и мощи.
У закрытых ворот рослые королевские гвардейцы в металлических доспехах, я сказал дружелюбно:
— Посол от королевы. От ее величества королевы Нижних Долин Орландии Орнидской.
Гвардейцы смотрели на меня без интереса, один после паузы крикнул:
— Глерд Кракес!
Из крохотной сторожки вышел молодцеватый офицер, быстрый и с подвижным лицом, уверенно зашагал в нашу сторону.
— Кто? По какому делу?
— От королевы Орландии, — сказал я. — По срочному делу к его величеству королю Астрингеру.
Он оглядел меня, а затем и нагло ухмыляющегося Фицроя с головы до ног с нескрываемым подозрением.
— Из Нижних Долин? С посланием от королевы Орландии?
— От ее величества королевы Нижних Долин, — подтвердил я. — А вы что, против дружбы народов?
Он буркнул:
— Да Что-то вы не очень…
— Дикие вы люди, — обвинил я. — У вас все по старинке? А где прогресс? Где прогресс, спрашиваю?… Продвижение вперед? Или, что еще хуже, вы и от моды отстаете?
Он вздрогнул, сказал устрашенно:
— Нет-нет, что вы, глерд, как можно от моды… От всего можно, но только не от моды. Эй, открыть ворота!.. Сейчас я дам провожатого, здесь запрещено болтаться, в королевском саду везде порядок и благорастворение…
