Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)
– Цела, девка? – На борт ладьи ловко взобрался Истома Мозгляк.
Ладислава кивнула, изображая тупую покорность. С берега к ладьям неслись вооруженные слуги…
– Ну и раба ты себе купил, Хакон, – сидя в шатре, укорял старого варяга Истома. – Не появись я вовремя, ведь снасильничал бы девку, оставив меня без навара. Кому платить бы пришлось, а, Хакон?
Хакон угрюмо отмалчивался. Знал в том, что натворит раб, виноват не сам невольник, а его хозяин. Зачем плохо смотрит за своей собственностью?
– Это был очень хитрый и коварный раб, – заметил сидящий тут же, в шатре, Альв Кошачий Глаз. – Зря ты, Истома, упрекаешь Хакона. Он и сам еще до конца не распознал, что за вещь ему подсунули на рынке Булгара. В общем, хорошо еще – все вот так удачно кончилось. Правда, Хакон лишился раба, но это небольшая потеря по сравнению с тем, что могло быть. Тут мой друг Истома прав – платить за поступок раба пришлось бы тебе, Хакон. Так давайте же подождем Лейва и выпьем за удачу.
Альв устало прикрыл глаза. За удачу и в самом деле стоило сегодня выпить. Чтоб она была. А ведь как ловко было задумано: глупый невольник, якобы по своей воле, насилует красивую невольницу, потом его за это казнят, а потерявшую невинность рабыню можно было б использовать по прямому назначению, все равно ценность невелика. Вот и использовали бы. Сначала наверняка сам Истома, затем уступил бы Альву с Лейвом. А может, не уступил бы, может, проиграл бы в кости, всякое бывает. Так-то он эту рабыню на кон не ставил, осторожен был, берег. Знал – та того стоит. А вот ежели б была потеряна девственность, тогда… тогда б другой разговор был. Что ж, не удалось, так не удалось. Скоро Итиль. А мало ли в Итиле на людских рынках молодых да красивых девок? Не девственниц, разумеется, а таких… за сходную цену. Альв Кошачий Глаз распахнул полог шатра и, вдохнув полной грудью холодный ночной воздух, вполне философски взглянул на звездное небо.
Глава 10
Набег
Еще на выжженных полянах,
Вблизи низинных родников
Виднелись груды трупов странных…
По смолистому стволу сосны шустро скользнула вниз белка, маленькая, рыжевато-серая, с длинным пушистым хвостом. Встав на задние лапы, посмотрела на горящий костер, затем – вопросительно – на сидевших вокруг костра людей. Не перепадет ли от них что съедобное? Хоть уже и осень, и в лесу полно вкусных орехов, и сделаны запасы на зиму, а вот ведь все мало. Маленький зверек белка, но жадный. И вредный – до чрезвычайности. Одно слово – грызун. Такой же, как полевая мышь или крыса, только что мех у белки пушистый, да и то не летом, а зимой. А поскольку до зимы еще далеко, то и стрелу на белку тратить – зазорно. Снорри почесал за ухом, нагнулся и швырнул в зверька первый попавшийся под руку камень. Белка ловко уклонилась и проворно юркнула в буровато-красные заросли высоких папоротников. Только пушистый хвост мелькнул. Устыдившись своего ребячества – как-никак восемнадцать годков уже – Снорри исподтишка осмотрелся – нет вроде, никто не заметил его дурацкого поступка, все – Хельги-ярл, послушник Никифор (бывший раб Трэль), Радимир, Ирландец – молча хлебали аппетитное дымящееся варево. За ними, ближе к ладьям, горели костры гребцов и слуг. Хазарский купец Вергел к вечеру почувствовал себя не очень хорошо и залег пораньше в шатер, выпив на сон грядущий горького отвара из сушеных трав. Отвар тот, как хвастал Вергел, помогал ему от всех болезней. Ну, а раз не было у костра Вергела – не было и Халисы, и Имата. Халиса скучала в своем шатре, в одиночестве, коря себя – вот же, дура, не догадалась взять с собой служанку или подыскать по пути какую-нибудь сметливую рабыню. Имат тем временем, исполняя важное поручение купца, тщательно подсчитывал оставшиеся товары. Через три дня – Итиль-город, стольный град великого кагана хазар. Дом. А что толку в таком доме? Кто он, собственно говоря, такой, Имат? Честно признать, человечишка роду незнатного, к знати-тарханам не принадлежащего, бедного. Даже, стыдно сказать, до сих пор еще не принял Имат иудейскую веру, которую каган считал исконно своей, а многие хазарские орды – особенно в степях, далеко от Итиля – вовсе и не признавали, оставаясь по-прежнему поклонниками множества местных богов, из числа которых они все более возвеличивали небесного бога Тенгри. Имат же слишком долго прожил в стольном граде Итиле, чтобы не понимать – если хочешь чего-то достичь – следует стать иудеем. А достичь хотелось много, и, прежде всего – богатства и власти. Одно с другим связано неразрывно. Вот, к примеру, взять Вергела-купца. Вроде бы – чем не жизнь? И богат, и дочь красавица, и наложницы из разных стран, на любой вкус. Ан нет! В любой момент может быть Вергел лишен всего по первому же слову кагана-бека, истинного правителя Хазарии. Ведь кто такой каган? Это персона священная, озаренная божественным светом. Дело ли его – вникать в пустые земные дела? Конечно, нет, у кагана дела поважнее – быть заступником хазар на небе и охранителем их от всякого зла. Делами земными каган-бек занимается, или – шад – как его тоже иногда называют. И у самого кагана, и у каган-бека, родичей полно – вот они, родичи-то, всю власть и имеют. Жаль только, что Имат по отношению к ним… даже не седьмая вода на киселе. Вот и крутись, как хочешь. Да еще, того гляди, заподозрят в связях с людьми халифа багдадского, которые спят и видят, как бы отобрать у хазар все цветущие города – Саркел, Семендер, Итиль. Недаром каган-бек так ненавидит поклонников Магомета. За все их подлости именем великого кагана велено срыть в Итиле-городе все мечети, а муэдзинов и мулл предать позорной смерти. Ох, как обрадовались этому решению раввины из синагог Итиля! Жаль, нет у Имата знакомого раввина, не успел еще обзавестись нужными связями, как приехал из степей, из захудалого своего рода, к дальнему родственнику, Вергелу, так все по его купеческим делам и ездил по стране – от Итиля до Семендера, что на другом конце великого южного моря, тянущегося до самой Персии. Ничего-то нет у Имата, ни связей, ни влиятельных родичей, один Вергел-купец, который, конечно, помогает, но возможности его не так велики, как хотелось бы. Вот и приходится крутиться самому. Иногда так запаришься – думаешь, бросил бы все, да и вернулся в родные степи… но – Халиса… Халиса! Как только увидел ее впервые Имат, так почувствовал, как защемило сердце. Искра любви в душе его, раз вспыхнув, горела с такой силой, что Имат, понимая, что он и Халиса вряд ли когда-нибудь будут вместе, даже был готов отправиться в самую далекую торговую экспедицию, вот, хоть в землю склавинов-русов. Может быть, хотя в разлуке сердце забудет образ любимой? Нет… В этот далекий поход Вергел взял с собой и Халису. Халиса… Все чаще замечал Имат, как ищет красавица хазарка встречи с молодым варяжским ярлом. Попадается тому на глаза, будто случайно, проходит мимо, покачивая бедрами и бросая томные взгляды… Для Имата взгляды эти – нож в сердце. А ведь у варяга есть все шансы завладеть Халисой. Говорят, он знатного рода, а, если так, то вполне может стать главным охранителем священной особы кагана, лишь только примет иудейскую веру, и тогда… И тогда станет желанным зятем Вергела! А он, Имат? Приказчик заскрежетал зубами и, достав плеть, яростно хлестнул одного из рабов, недостаточно быстро убравшегося с его пути.
А Хельги-ярл все так же сидел у костра в компании друзей-приятелей, и ничто его, кажется, не интересовало.
– Добрий ночи, кынязь, – услышал вдруг он за спиной приглушенный голос. Обернулся – один из старых слуг, почтительно стоя поодаль, делал призывные знаки.
– Что такое?
– Хозяйка Халиса желает видеть тебя, кынязь.
– Халиса? – Хельги улыбнулся. – Что ж, веди.
Она встретила его, как и всегда, полулежа. Распахнутый халат, алый, шелковый, расшитый золотыми узорами, открывал любопытному взору плоский живот красавицы, стройные бедра, затянутые в зеленые шальвары из полупрозрачной паволоки, узкий лиф – не поймешь, чего там больше, ткани, или золота и драгоценностей?
– Расскажи мне про свою страну, Хельги-ярл, – попросила Халиса, указывая вошедшему на место подле себя. – Ты обещал, помнишь?
Хельги сглотнул слюну, чувствуя рядом с собой близость горячего бедра хазарской красавицы. А та томно потянулось, и красный шелк халата, словно бы невзначай сполз с ее смуглого плеча вниз.
Хельги рассказывал, не сводя с девушки глаз, а та придвигалась все ближе и ближе…
Ярл говорил о белых снегах Халогаланда, о синих фьордах и бурном волнующемся море, о смелых мореходах – викингах, о буре и о славных конунгах. Халиса слушала, и в черных глазах ее вспыхивали золотистые искры. И ни он, ни она не знали, что в кустах вереска, рядом с шатром, притаился терзаемый ревностью старший приказчик Имат. Уши его слышали приглушенный голос Халисы, глаза видели пред собой не ночь и звезды, а нечто совсем иное – смуглое девичье тело в руках счастливого соперника, руки само собой судорожно сжимали кинжал. О, как было бы сладостно сейчас ворваться в шатер и вонзить холодное лезвие в спину ненавистного варяга! О, Тенгри, сделаешь ли ты эту мечту явью?
