Няня особого назначения (СИ) - Мун Лесана

— Почти так же смешно, как с жуками у тебя в постели, — парирую, с улыбкой наблюдая, как куксится мордаха Его Величества при воспоминаниях о насекомых.

— Хорошо, я понял, — уверяет меня Грэм. — Постараюсь больше не делать несмешных розыгрышей.

— Чудесно. Рада, что мы пришли к компромиссу. Что у нас сегодня по расписанию?

— У меня два дня выходных, — радостно сообщает Грэм.

— Да ты что? — прикидываюсь дурочкой.

— Да. Дядя сказал, что раз я болею, то мне можно немного пропустить занятия.

— Ну раз дядя сказал, то да, можно, — киваю. — И чем тогда будем заниматься? Я бы не возражала, если бы мы пошли на улицу и устроили пикник.

— Что устроили? — переспрашивает Грэм.

— Пикник, — повторяю. — Только не говори, что у вас так не делают.

— Я первый раз слышу такое слово, — подтверждает мою догадку мальчик.

— Пикник — это когда люди берут одеяло или плед, расстилают на травке, веселятся, едят, пьют, валяются. И вот так проводят несколько часов, отдыхая и ничего не делая.

— У нас точно такого нет, — уверено заявляет Грэм. — Но идея мне очень нравится.

— Отлично. Значит, я организую закуску, а ты — развлечения. Но сначала мы с Дашей позавтракаем, а то видишь, она уже начинает злиться.

Именно в этот момент дочь дергает столик на колесах, который стоит возле двери и источает запахи сдобы, чая и еще чего-то вкусного. Успеваю схватит разбойницу до того, как она опрокинет все на себя.

— Мы уже поняли, что ты голодна. Сейчас будешь есть, маленькая.

Увидев, как Грэм потирает руки, добавляю:

— И кстати, под развлечениями я имела в виду твои рассказы об истории вашего мира, какие-нибудь легенды там, сказания. А вовсе не очередную выходку с насекомыми.

— Ну-у-у вот, так я и знал, что ты ничего не смыслишь в развлечениях!

Глава 8

Собрав с помощью дворецкого нужные мне продукты, нагрузив их в коляску, чинно выезжаю из кухни. И, кстати, посмотрела я на того самого младшего помощника повара, с которым договорился Грэм о специях в еде. Им оказался мальчик, лет одиннадцати. Худощавый и пугливый, со смешными ощипанными крылышками, а-ля цыпленок табака, на спине. Бедняга, он чуть в обморок не упал, когда увидел меня. Дернулся и едва не выронил огромную кастрюлю с помоями. Из посудины выплеснулось на пол, раздалась ругань повара, а мальчишка получил громкую затрещину половником и вместе с кастрюлей сбежал куда-то, видимо от греха подальше, надеясь, что его не найдут, когда придет армаггедец. Ну вот еще! Жаловаться на ребенка — последнее дело. Я, сделав вид, что вообще проходила мимо, бодро нагрузила повара заданием для пикника и вышла ожидать в коридоре, где стоял Хитч агукая с Дашей.

— Ну что, как там ставки? — спрашиваю, когда мы отходим подальше, к окошку.

— После отравления Даши резко подскочило количество желающих участвовать. Так что теперь у нас семнадцать к одному, — хитро улыбается.

— О! Да вы разбогатеете на этом деле, — улыбаюсь. — Я вот тут подумала… будет справедливо, если я войду в долю, как считаете? А в обмен обещаю поднять ставки еще выше.

Хитч усмехается шире и довольным тоном говорит:

— Мне нравится ход ваших мыслей, Алена. И я с удовольствием сделаю за вас ставку, в долг так сказать.

Смотри, какой хитрый жук, этот Хитч. Должницу из меня делает. Ну-ну.

— Я рассматриваю это не как одолжение, а как вклад в наше общее дело. Если я буду выполнять творческую роль, то ваша — финансовая. Вполне равноправное партнерство, — говорю.

В ответ мне доносится хохот.

— Я восхищен вашей практичностью, — отсмеявшись, заявляет дворецкий. — Подобная черта крайне редка у женщин.

— У женщин, быть может, но я сейчас как мать говорю, — отвечаю с улыбкой, довольная нашим сотрудничеством, — которая должна думать прежде всего о своем ребенке. И нам лишние деньги не помешают, особенно с таким грабительским трудовым договором, как мой.

В общем, мы расходимся обоюдно довольные друг другом после того, как мне выдают нужные продукты. Дальше я везу груженную коляску на выход из этого мавзолея, по ходу дела поражаясь богатству и вычурности убранства. Понятное дело, это дворец, но золото в обивке стен и потолков — это нечто.

Грэм ждет меня на широком мраморном крыльце, нетерпеливо переминая с ноги на ногу.

— Все, мы идем? — встречает меня словами.

— Да, — отвечаю. — Помоги мне спустить коляску.

— Зачем? — Грэм смотрит на меня с удивлением. — Есть же специальный персонал.

И через секунду двое бравых парней, до этого открывавших мне двери, подхватывают груженную коляску и быстренько спускают ее по ступеням, сопровождаемые веселыми воплями Даши, пришедшей в восторг от такого способа передвижения и небольших рожек одного из мужчин.

— Эм… госпожа, можно мне?

Я, занятая тем, чтобы поправить пакет, едва не выпавший из коляски, не сразу обращаю внимание, что Даша вцепилась в рог одного из парней и держит, яростно притягивая к себе не только его, но и голову уже красного от смущения мужчины.

— Ам! — оглашает лужайку воплем победителя моя дочь, давай знать, что она намерена сделать с добычей.

— Дашенька, — останавливаю ручку малышки, разгибая по одному пальчику сжатый кулачок, — это нельзя ам. Это не еда.

Глаза парня, застрявшего рогом в руке дочери грозят вывалиться из глазниц. Наверное решил, что моя дочь какой-то лютый зверь, жующий на завтрак неугодных слуг.

— Давай отпустим дяденьку, а? — уже мизинчик отогнула, теперь безымянный пальчик.

— А-а-ам!!! — вопит ребенок, брызжа слюной.

— Госпожа, пожалуйста, не надо меня есть, я не вкусный, — дрожащим фальцетом стонет парень, то краснея, то бледнея, глядя на меня умоляющими, полными слез глазами.

Сзади, совсем не по-королевски, хрюкая и хрипя ржет Грэм.

— Дашенька, миленькая, дядя хороший, но не съедобный. А давай я тебе печеньку дам? Твою любимую, с сахарком.

— Не-е-еть!

— Ладно. Нет, так нет, — соглашаюсь с ребенком, игнорируя обмякшего в обмороке слугу, — тогда мы с Грэмом сами съедим, раз ты не хочешь? Правда, Грэм?

— О, я с удовольствием, — охотно включается в манипуляцию мальчишка, — давно хотел попробовать это печенье, но вы мне не давали. Вот это я теперь объемся!

— Не-е-еть! — орет басом Даша.

— Да. А как ты думала. У тебя свои вкусняшки, — киваю на зеленого цвета слугу, висящего тряпочкой вдоль коляски с зажатым рогом в руке кровожадной девочки, — а у нас — свои.

Достаю шуршащий пакет с детским печеньем.

— Даа-а-ай! — Даша отпихивает рог и тянет руки к привычному лакомству.

— Грэм, быстро хватай коляску и бежим отсюда, пока она не передумала, — говорю шепотом воспитаннику, протягивая Даше печенье.

Коляска еще никогда не ездила с такой скоростью, как сейчас. Мы бежали до тех пор, пока не скрылись за углом, лишь напоследок глянув на слуг.

— Пришел в себя, бедняга, — комментирую Грэму увиденное.

— Слабак, — фыркает мальчик, показывая мне пустую баночку.

Тишину спокойного утра разрывает высокий, полный ужаса вопль.

— Только не говори, что это жуки.

— Нет, — невозмутимо пожимает плечами Грэм. — Всего лишь пиявки. Для купания приготовил, но ради такого случая…

Я только закатываю глаза. Вот же неугомонный.

Место, куда нас привел Его Величество, просто прекрасно. Вот как с картинки. Уютная беседка, увитая какими-то диковинными цветами, зеленая сочная трава, небольшое озерцо, в котором плавают несколько уток с утятами и два великолепных лебедя — черный и белый.

Я расстилаю на травке плед, на который тут же заваливается Даша и с хохотом начинает кататься, стягивая за собой ткань и закутываясь в нее.

— Шама! — хохочет малышка.

— Что она говорит? — спрашивает Грэм, с улыбкой наблюдая за ребенком.

— Говорит, что она — шаверма.

— А что это такое? — интересуется мой воспитанник, удивленно округлив глаза.

— Это блюдо такое. Завернутые в лаваш овощи и мясо с разными соусами.