Евгений Тарбеев - Дверь в небо
- Таня, я сначала не заметил, что квартира трехкомнатная. Потом, когда увидел дверь..., - здесь я сделал паузу, словно боясь проболтаться.
- В той комнате мамины вещи. Она умерла и я не хочу их выкидывать, как воспоминание о ней. - спокойно объяснила Татьяна, просто и ясно, без всякой мистики.
- Извини, пожалуйста, я не знал, что твоя мама умерла.
- Ничего, все в порядке.
Я испытал неловкость, что своим любопытством, возможно, обидел человека. Она, как девушка интеллигентная, конечно, ничего не скажет. И чего мне сдалась эта комната?
Татьяна пристально смотрела на меня. Я потупил взор и почувствовал, что начинаю краснеть. Чтобы не засуетиться и не выказать свое замешательство, я сделал вид, что мне нужно сходить на кухню, что-то пробормотал и вышел из комнаты.
Для чего я мог пойти на кухню? Я открыл холодильник и посмотрел внутрь. Что взять, чтобы не выглядеть глупо, вернувшись с пустыми руками? На полке лежал завернутый в пленку кусок сыра. Точно - к вину в самый раз. Я аккуратно нарезал на разделочной доске сыр и, разложил на тарелке по кругу тонкие ломтики. Вернувшись к гостье, я увидел, что она самостоятельно наполнила бокалы.
- А я пока тебя ждала, захотела выпить глоточек.
Кажется, напряжение ушло - с облегчением подумал я и вслух сказал:
- Отлично, я как раз хотел предложить тост. - я поднял бокал и повел его навстречу татьяниному.
- Здорово, - она тоже взяла свой бокал и подалась вперед.
- Я предлагаю выпить за обаятельную хозяйку этой квартиры, а ныне мою гостью.
- Спасибо, - скромно отвечала Татьяна.
Мы чокнулись. За хозяйку я демонстративно выпил до дна. Она пригубила и поставила бокал на стол.
Я разрумянился, войдя в приятную стадию охмеления, когда чувствуешь себя раскованно и можешь говорить без остановки битый час подряд. Но проявить искусство мастера разговорного жанра, мне не удалось, потому что Татьяна скоро собралась уходить.
Я, как водится, несколько раз просил ее остаться. Татьяна осталась непреклонной. Я подумал, что, пожалуй, не стоит переигрывать, и согласился с ней: границы гостеприимства не должны переходить границ приличия. Не хватать же ее за руки и не вставать перед ней на колени? В конце концов, у нас деловые отношения. И голова уже тяжелая от винных паров. В сон клонит. Странно, вроде выпил не так много.
На пороге я, как договаривались накануне, отдал Татьяне квартплату на следующий месяц. Потом помог ей одеть плащ. Она поблагодарила меня за гостеприимство и пожелала спокойной ночи. В ответной речи я пожелал ей благополучно добраться до дома. Она ушла.
В бутылке оставалось почти половина. Я включил телевизор и под картинки на экране, время от времени подливая себе в бокал, докончил бутылку.
Разболелась голова. В голове зашумело, как будто у меня внутри разыгрался шторм. Сильная пульсирующая боль буквально изматывала. Это от вина. Подделка или давно не пил? Иногда у меня и раньше болела голова после приема алкоголя, но никогда прежде я не испытывал такой сильной боли. Меня раскачивало из стороны в сторону как пьяного матроса на палубе. И это с бутылки столового вина, а не с ведерка рома. И кроме того, я чувствовал жжение на языке, горело от горла до желудка, словно я выпил не вина, а расплавленное железо. Стакан холодной воды не помог: огонь разгорелся еще сильнее.
Я залез под душ, окатил себя поочередно горячей и холодной струей. Облегчения контрастный душ не принес. Я подумал, что самым лучшим решением будет, если я залезу под одеяло и поскорее усну. Так я и поступил.
Вопреки пожеланиям Татьяны, ночь выдалась отнюдь неспокойная. Очередная серия триллера "Бег с препятствиями" началась с того, что я очутился на небольшом судне в море. Ветреная погода, серое небо. За бортом что-то двигалось в толще воды.
Спокойное поначалу море взволновалось, потемнело. Кораблик затрепыхался. Волны запрыгивали на палубу и, облизав ее от борта до борта, сбегали вниз. Капитан отдавал приказы снующим матросам. Я спустился в каюту, чтобы не мешать их работе.
В каюте сидели трое: пожилой мужчина, женщина и мальчик. Очевидно, тоже пассажиры, как и я. Внезапно пол под нами сильно накренился. Заскрипела обшивка. Женщина вздрогнула. Мужчина сохранял хладнокровие, но румянец с его лица сошел. Со стола посыпалась посуда. Я уперся рукой в стену, чтобы не удариться. Мальчик заплакал и прижался к матери. Мужчина храбрился и даже пошутил, что пора попросить чай. Я не захотел в минуту опасности оставаться в запертом помещении и решил разведать, что творится наверху.
По стене я добрался до двери и толкнул ее. Как только я ступил наружу, качка прекратилась. Жарко светило солнце. Корабль стоял на реке, и мы пристали к берегу. Меня не удивило, как мы сюда заплыли, как будто наш маршрут это предполагал.
Сразу от берега начинались деревенские огороды. Я сошел по трапу и зашагал к ближайшему дому. Огород засеян картошкой. Всходы вытянулась на полметра - хороший будет урожай. Я дошел до изгороди, что отделяла огород от заднего двора. Добротный деревянный дом. На одном окне ставни закрыты. Я подошел к другому. Прильнул лицом к стеклу и обхватил щеки руками, чтобы солнечные блики не мешали смотреть. За окном была кухня: стол со скатертью, деревенская беленая печь, в углу умывальник, на полу вязаный коврик. Людей не видно.
Я открываю калитку на пружине и вхожу во двор. Она со скрипом захлопывается позади. Дворик зарос травой. Я прохожу взглядом по вытоптанным в траве дорожкам - между домом и летней кухней, от кухни к веранде и бане. В дальнем углу поленица, напротив ворот - пустая будка.
Вдруг слышу, как за спиной открывается калитка. Я оглядываюсь, и меня охватывает ужас. В трех шагах ведьма из прошлых снов. Она сверкает черными глазами и идет ко мне, вытянув руки к моей шее. Я пячусь от нее в сторону ворот. Потом поворачиваюсь и с короткого разбега закидываю ногу на высокий забор, чтобы перемахнуть на улицу. Ведьма совсем рядом, но я успеваю. Я перелетаю через забор, а она остается во дворе. Здесь безопасно. Я понимаю, что она не может выйти. Таковы правила во сне.
Я бегу прочь от дома по широкой поляне. Ускоряя бег, я собираюсь высоко подпрыгнуть. Я знаю, что для того, чтобы взлететь, мне необходим высокий прыжок. Набрав темп, я прыгаю и машу руками как крыльями. Мои ноги отрываются от земли, и я поднимаюсь в небо. Продолжая делать быстрые короткие взмахи, как дети изображают полет маленькой птички, я помогаю себе взлететь еще выше. Я чувствую вес своего тела. Оно не стало легче, но у меня получилось оставаться в воздухе. Похоже на то, как держишься на плаву в бассейне. Я чувствую радость полета, свободу. Все дальше улетаю от земли. Дома внизу стали крошечными, а я продолжаю лететь выше и выше.
Приземлился я от громкого звонка будильника. Вечером я заводил его на 6.45, чтобы успеть переодеться в рубашку и брюки до того как придет Татьяна. Сегодня он сработал утром, когда стрелки встали в то же самое положение. Я прижал будильник ладошкой, чтобы замолчал. Будильник под рукой сидел тихо, и я его отпустил.
Минут десять я лежал, глядя в потолок, и растолковывал для себя увиденный сон. Отдельные детали затерлись, но остался неприятный осадок на душе. А самое отвратительное - кочующая из сна в сон ведьма.
5
Несколько дней я ходил под впечатлением от посещения тонкого мира, забросив сочинение рассказа. Я не мог писать. Как только садился за ноутбук и задумывался, мои мысли неизменно возвращались к пережитому внетелесному опыту. Единственным исключением была переписка по интернету с моей новой знакомой Олей. Ей я писал с удовольствием и с нетерпением ждал ее ответов. Я удивлялся сам себе, как легко из-под моих пальцев выходили интересные и длинные письма. Так бы рассказы писать!
Ольга отвечала оперативно. Компьютер у нее стоял и на работе, и дома. Ольга работала дизайнером интерьеров в крупном архитектурно-строительном бюро. Поэтому в отдельные дни я успевал получить от нее по два письма. Наша переписка касалась широчайшего круга вопросов: от классической музыки до даты конца света. Она написала, что живет с родителями и младшей сестрой. Я сообщил ей о своих, о том, что сейчас живу один и снимаю квартиру, где пробую заниматься творчеством.
Мы затрагивали самые разные темы, вспоминали, обменивались мнениями, задавали друг другу вопросы и отвечали на встречные. Порой меня удивляли ее воззрения на тот или иной вопрос нетривиальностью подхода. Мне нравилось, что она легко воспринимала мои экстравагантные шуточки, которые я вставлял в свои письма. Что она не боялась отвечать на мои каверзные вопросы, которые я специально сочинял, чтобы проверить ее психику "на прочность". Казалось, мои провокации проходили мимо нее не замеченными. Я поражался ее терпению и с каждый днем испытывал к ней все большую симпатию. Ее письма в ответ на мои послания-бомбы были само спокойствие. Она видела в них то, что я сам не замечал. Она воспринимала меня лучше, чем я сам о себе думал. Это было поразительно!
