Александр Баренберг - Голем. Книга 1
«Настоящий рыцарь» хоть и не был, конечно, одет в доспехи, но внушительный меч на поясе имелся. В руках тот держал рог, из которого и прихлебывал время от времени. «Винищем небось балуются, не как простые люди!» — с завистью подумал я. Ну, может, хоть угостят, раз позвали…
С угощением, разумеется, я пролетел. Да и вообще беседа оказалась на удивление короткой. Барон, оглядев меня с ног до головы, прежде всего поинтересовался:
— Где, говоришь, на тебя разбойники напали?
— Не могу вспомнить, ваша милость, после удара по голове, — ответил я, проинструктированный Конрадом о правилах общения с бароном.
— А откуда вы ехали, — не унимался тот, обеспокоенный, видимо, наличием в подконтрольных ему лесах неведомой шайки бандитов.
— Тоже не помню, ваша милость!
Барон скривил и так обезображенное шрамами лицо:
— А хоть что-то ты помнишь?
— Только то, что происходило до нашего отъезда из Киева, ваша милость, — продолжал врать я.
Тут барон потерял ко мне всякий интерес и, отвернувшись, лишь бросил старосте:
— Ну, раз он хорошо себя ведет, пусть остается в деревне!
После чего завязал разговор на другую тему с монахом. Кузнец, сообразив, что аудиенция окончена, потащил меня в сторону.
— Что ты заладил: не помню, не знаю! Рассказал бы барону что-нибудь интересное, ведь ты же по разным землям путешествовал! Глядишь, пригласил бы тебя в замок, а там и должность какую пожаловал бы. А ты… — Конрад разочаровано взмахнул рукой.
— Ну я же действительно ничего не помню, — я еще в самом начале твердо решил, что пока полностью не освоюсь в этом мире, языком молоть не буду. Во избежание. Молчание, как говорится — золото.
— Да и язык ваш еще плохо знаю, — добавил я. — Трудно что-то интересное рассказать!
— Ну, тогда пошли выпьем! — неожиданно легко согласился с моими доводами кузнец.
Мы уселись на его месте на краю помоста. Конрад достал собственный бочонок и разлил из него в глиняные кружки.
— За твое здоровье, — кивнул я и выпил. А вот это уже гораздо больше походило на настоящее пиво! Да и явно покрепче будет, не то что дешевое крестьянское пойло! За первой кружкой последовали вторая и третья. И так далее…
Когда я проснулся, сквозь закрытые веки пробивался яркий солнечный свет. Поэтому открывать глаза я не стал, решив еще немного покайфовать. Как ни странно, голова абсолютно не болела. Неужели настолько качественное пиво было? Что-то не верится. А ведь ужрался я вчера конкретно. Последние моменты затянувшегося до глубокой ночи празднества вспоминались уже отрывочно. Сначала Конрад начал петь какие-то заунывные песни, в которых я не понял ни слова. В ответ я спел что-то из Цоя и, кажется, даже Высоцкого. Но что именно — уже не помню. Зато помню, что кузнец проникся и предложил за это выпить. Мы выпили еще пару кружек, и я стал доказывать Конраду, что пора с феодализмом кончать. Правда, к своему счастью, доказывать это я начал по-русски, потому что ни на каком другом языке связать хоть пару слов уже не получалось.
— Сколько можно терпеть этих кровопийц! — орал я. — Даешь социалистическую р-р-революцию! Всех аристократов к стенке! Землю — крестьянам, заводы — рабочим!
Тут до меня дошло, что никаких заводов с рабочими тут еще нет, и от разочарования я решил пойти набить морду барону, мирно продолжавшему беседовать с отцом Теодором и даже не подозревавшему о грозящей ему опасности. На счастье кузнец, хоть ничего и не понял, но шестым чувством ощутил, что ситуация выходит из-под контроля. Силой усадив меня обратно, он опять разлил по кружкам пиво и… на этом мои воспоминания прервались.
Ладно, хватит валяться, уже, наверное, полдень. Я размежил веки, осматриваясь. Когда до меня дошло то, что я увидел, резко вскочил на ноги. Я стоял в трусах посреди своего номера в Мюнхенской гостинице…
С минуту я стоял в ступоре, не веря в происходящее. Неужели все закончилось? С несвойственным мне обычно умилением я разглядывал довольно скромную, по нашим меркам, обстановку номера, поглаживал нежную ткань постельного белья. Как все же сильно отличается наш быт от средневекового! А в информационном смысле — вообще мрак для современного человека. Ни интернета, ни телевидения, ни даже не читаемых уже почти никем газет! Только теперь я осознал, насколько же мне осточертел этот дурацкий тринадцатый век!
Чуть позже, сидя в кафе, наслаждаясь ароматным полузабытым запахом, исходящим из стоявшей передо мной чашки и уплетая казавшиеся столь вкусными пирожные, я несколько успокоился и принялся анализировать последние события. Можно ли считать, что все закончилось? К сожалению, при зрелом размышлении, ответ очевиден — скорее всего, нет. Вероятно, это лишь антракт перед очередным актом все той же драмы. Ведь я уже возвращался сюда, но это продолжалось только до первого глубокого сна. Так что, надо полагать, сегодня же ночью мне вновь предстоит очутиться в опостылевшей средневековой деревне. Чудес не бывает, вернее, если они уже начались, то не видно никакой причины, по которой им следует прекратиться.
Но что же привело к очередному «перескоку»? Очевидно, сильное опьянение. Ведь я не припоминаю, чтобы кто-то опять огрел меня дубинкой по голове! Но если задуматься, то действие опьянения сродни удару — сознание отключается. Создается у меня такое впечатление, что какая-то неведомая сила удерживает меня там, ослабляя захват только при полном отсутствии сознания. И тогда я «выныриваю» сюда. Но вот обратный переход, вероятно, гораздо легче и требует лишь легкой потери контроля в виде обычного сна для того, чтобы меня затянуло назад. Знать бы еще, что за сила такая…
Параметры переходов (чтоб их!) можно будет уточнить последующими экспериментами. Только бы не стать алкоголиком от таких опытов! Но все же гораздо лучший способ, чем тяжелым предметом по кумполу! Единственная проблема — по моему положению там свободный доступ к спиртным напиткам не положен. Поди раздобудь нужное количество этого слабенького пива! Так что алкоголизм пока не грозит. Если в срочном порядке не изобрету самогонный аппарат, конечно.
Еще один интересный аспект: я попадаю в прошлое нашего мира или параллельного? А то как бы не накосячить там чего-нибудь настолько, что потом возвращаться будет некуда! По идее, проверить можно. У меня в Мюнхене остался еще один день, и это надо использовать. Я сделал себе зарубку в памяти. Но в любом случае, можно считать установленным, что время тут и там идет независимо: я еще утром проверил на мобильнике дату — прошла, как и положено, только одна ночь. Получается, полтора месяца, проведенные в неведомом мире, никакого влияния на мою здешнюю жизнь не оказывают. И это хорошо — страшно подумать, какие проблемы создало бы, например, регулярное впадение в кому на несколько недель! А так можно продолжать, в редкие моменты «выныриваний», обычную жизнь.
Выйдя из кафе, я некоторое время бесцельно слонялся по улицам, дыша жизнью большого города, по которой так соскучился за время, проведенное в средневековой глуши. Пока мне в голову не пришла простая и довольно очевидная мысль. Обозвав себя дураком, я со всех ног ринулся в гостиницу. Еще бы, надо быть совсем идиотом, чтобы не воспользоваться таким подарком судьбы: редкому «попаданцу» в непросвещенные века предоставляется возможность хоть иногда припасть к источнику сокровенного знания! То есть к интернету.
До поздней ночи я просидел за ноутбуком, собирая информацию по эпохе, в которую имел несчастье попасть. Информации набралось куча, но ее еще предстояло изучить и оценить достоверность — все-таки допечатная эпоха, сведения отрывочные и разрозненные. Так что много я не успел, но общее представление получить удалось. По крайней мере, теперь я знал, кто правил Германией и Баварией в интересующие меня годы, какие денежные единицы использовались при расчетах и так далее. Уже легче.
Ну, вот и пора в путь. Я разделся и лег в постель. Из-за перевозбуждения сон не шел, несмотря на усталость от непрерывного многочасового сидения за компьютером. Но постепенно природа взяла свое и… следующим ощущением стала сильнейшая головная боль. Еще не открыв глаз, я понял, что да, опять попал! Похмельный синдром ни с чем другим спутать нельзя. Кое-как приподняв тяжелейшие веки, я обозрел открывшуюся картину. Стоявшее уже высоко солнце освещало довольно неприглядную картину: разбросанные по всей поляне тушки перепившихся крестьян и крестьянок, погруженных в тяжелый хмельной сон…
В ближайшее же воскресенье я приступил к выполнению первой части своего плана по проверке «параллельности» этого мира. После обязательной утренней молитвы тихо слинял из деревни (впрочем, это было не трудно — люди вовсю вкушали заслуженный за трудовую неделю отдых) и направился в лес, к памятному камню. В руках нес большую плетеную корзину, позаимствованную из хозяйства Гертруды, в которой находились два немаленьких куска спекшегося кузнечного шлака, выгребенные мной из горна при очередной уборке. Куски эти я отполировал и зубилом нанес на них свои инициалы. Еще прихватил с собой из кузни единственную в деревне железную лопату.
