Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Царевна
— Наташа, мы ведь отцу рану нанесем, да какую.
— Коли любит тебя — так простит. А коли нет — неуж ты меня старику отдать хочешь? Так сразу скажи, я уж лучше в воду головой!
— Не стоит.
Алексей Михайлович был великолепен. Спокоен, серьезен, сдержан — и горделив в своем страдании. Станиславский руку бы отдал за такого актера!
— Что ж ты, Наташа, сразу мне все не сказала? Не стал бы я тебя неволить.
Наталья еще могла выкрутиться одна, но думая, что Алексей теперь будет с ней, что царь просто случайно — у нее не было времени сообразить, что все было подстроено. И потому…
— Не вели казнить, государь! — Наталья кинулась царю в ноги, Алексей Михайлович едва отстраниться успел. — Любим мы друг друга!
Царь дал ей поваляться пару минут с криками. Больше и не понадобилось, Наталья поняла, что голосит в одиночестве и стихла. Оглянулась.
— Мы — это кто?
Вот тут Наталья и осознала, что царевич подозрительно спокоен, бросила на него взгляд — неужто… и прочитав там ответ на свой вопрос, едва в голос не завыла. Остолбенела…
Не ждала она предательства. Алексей же Алексеевич был спокоен.
— Не люба она мне и не была никогда.
— А она иначе думала?
— Ничего я ей не обещал, батюшка. Ни любви до гроба, ни руки, ни сердца. Сама решила, что люб я ей, сама на шею кинулась, сама с тобой в любовь играла, а мне глазки строила. Есть тут и моя вина — что не покаялся я вовремя перед тобой, да страшно было мне — и сердце тебе разбивать не хотелось. И любое наказание от тебя за то приму.
С точки зрения Софьи, звучало подловато, но — какая разница? Им надо было довести Наталью, чтобы из нее полезла вся мерзость — Алексей этим и занимался.
— А тут еще кое-что. Человек мой поговорил с царевичем Кахети.
— Ираклий…
— И тот утверждает, что Наталья и ему в любви клялась. И это только те, о ком мы знаем. А сколько их всего было — Бог весть.
— Не было такого!
Наталья вскочила с колен. Она была бойцом, она была умна и отважна, но это ее сейчас и подвело. Романов мог пощадить сломленную отчаянием и обманутую, растоптанную и униженную. Но не крикливую девку, вовсе нет.
— Поклеп это! Наветы гнусные!
— Неправда. Ираклия спросить можно, он лгать не станет. Просто не желал он жениться на бесприданнице, вот ты его и приваживала, чтобы созрел.
Софья усмехнулась, глядя на гнев на лице Натальи. Гнев, ярость, ненависть, глаза выпучились, с губ слюна ошметками, пальцы когтями скрючены — того и гляди кинется. Вот и пусть кидается!
Лучше — на государя.
— Лжу возводите!!! — заверещала Наталья. — Ты сам мне в любви клялся! И записки твои у меня есть!
Ага, как же!
Размечталась!
Софья была уверена в себе на сто процентов. И в своих девочках тоже. Вошли две служанки, да и вышли вон. Подушки там взбить, горшок унести… а записочки? А может, это туалетная бумага такая!
— Не писал я ничего, батюшка. И не привечал бы ее, да знать хотелось, насколько глубоко бесстыдство ее зайти может.
Наталья выкрикнула несколько грязных ругательств — и медленно осела на пол. Глаза ее дико вращались, на губах показалась пена.
Мужчины явно растерялись, иметь дело с бабами в истерическом припадке никому не доводилось. Первым опомнился царь.
— Слуги!
Передал Наталью с рук на руки слугам и кивнул сыну.
— Пойдем, посмотрим, что там за записки.
Стоит ли удивляться, что никаких записочек нигде не нашли, хотя в покоях Натальи даже и стены простучали. Зато записочки, которые Наталья Алеше писала, нашлись, хотя и не все. Софья их тщательно отобрала, одну к одной, а уж руку Натальину Алексей Михайлович знал. И то сказать — хоть Наталья имя и не упоминала, но кое-что выцепить оттуда можно было и узнать адресата.
Мужчины молчали. Алексей Михайлович был подавлен. Алеша же просто молчал — ему было неприятно все это. И никогда бы он так не поступил, если бы не Софьины уговоры. Да и…
Политика — дело грязное. Уж сколько сестра ни говорила, а каждый раз убеждаешься. Или это так мерзко, потому что он подставил девушку? Да, какая ни есть, но она его любила. А он…
А все равно!
Теперь лишь бы не напрасно!
После обыска царь кивнул на свои покои — и медленно пошел к себе. Алексей следовал за ним.
Там Алексей Михайлович опустился в кресло — и сломленно закрыл лицо руками. Не было царя — лишь несчастный преданный человек, которому от того плохо и больно.
— За что она так, Алеша? Неужто не понял бы? Не простил бы?
Алексей огляделся, нашел взглядом кувшин со сбитнем, который стоял на столике у стены. Плеснул в кубок.
— Испей, батюшка.
Царь глубокими глотками пил сбитень. Дыхание его постепенно выравнивалось.
— Несчастный я человек. Все меня предают, воры одни кругом, верить никому нельзя… За что? В чем я провинился?!
— Не говори так, батюшка. Матушка тебя любила. Да и мы у тебя есть, мы не предадим. Просто иногда так бывает…
— Разогнать всех этих невест по домам…
— Не стоит, батюшка. Бояре обидятся. Ты лучше погляди на них — авось и выберешь себе любушку по сердцу?
— Я думал, она меня любит… Старый, вонючий…
Кубок с силой врезался в стену.
— Отправлю ее завтра к Матвееву! И чтобы духу его в Москве не было!
Алексей покачал головой.
— На смерть девку обрекаешь, батюшка. Что с ней Матвеев сделает?
Алексей Михайлович вздохнул.
— Думать о ней — и то больно.
— Прости меня, батюшка. Виноват я перед тобой.
— В чем? В том, что молод да красив? Или что не люба тебе Наташа? Так насильно мил и не будешь…
Алексей искренне зауважал своего отца. Многие бы на его месте так поступили? Да почти никто… и гонцу, принесшему дурные вести, досталось бы, и Наталью бы на плаху поволокли, и все же…
— Сегодня решить надо, батюшка. И сделать тоже. Иначе Матвеев ее не помилует. Ты же не хочешь ей смерти?
— Нет. Пусть счастлива будет… но подальше от меня.
— В Кахети? С Ираклием?
Алексей Михайлович задумался.
— Ираклий давно у меня денег просит, но ежели так — помогу я ему. Людей не дам, а денег пусть возьмет. Обвенчать их сегодня же ночью — и пусть едут.
— Ежели согласится он?
— А коли нет — так я и Арчилу помочь могу! — Синие глаза сверкнули гневом. — Он бесприданницу не хотел? Так нынче радость у него! Сам царь за девкой безродной приданое дает! Прикажи, чтобы нашли да привели!
Алексей так и сделал. И вернулся к отцу. Оставлять мужчину одного ему не хотелось.
* * *Софья смотрела на лежащую без сил Наталью. Глаза ее были спокойны и холодны. С таким же выражением она разглядывала бы какое-нибудь животное редкой породы. Пока еще Нарышкина не пришла в себя, но Софья хотела поплотнее забить крышку ее гроба. Слишком Наталья умна, чтобы пускать все на самотек.
А жаль.
Сложись все иначе — подругами стали бы.
Но такая мачеха ей не нужна, такая жена Алексею — тоже. Тем более что и в памяти всплывало нехорошее. Когда-то давно… Петр Первый… книга Толстого… Она уже почти ничего и не помнила, но в начале романа, там точно были Наталья Кирилловна и Матвеев. Алексею она об этом не сказала, но приглядывать за братом собиралась. Ведь если…
Хоть убивай — не могла Софья вспомнить подробнее. Как корова языком слизнула.
Наталья зашевелилась, глаза приоткрыла.
— Ты!
— Я, — подтвердила Софья. Чуть улыбнулась. — Я, Наташенька. Или ты думала, что я позволю безродной девке в постель к моему брату да в сердце к отцу влезть?
Черные глаза медленно загорались яростью. Софья чуть склонила голову к плечу.
— Не нужна нам такая, как ты. Злая да глупая.
— Тебе ли судить?
— Мне. Не надобен нам Матвеев у трона. И родня твоя также не надобна.
— А твоя многим лучше?
Софья головой качнула.
— Моя родня уже ничего не решает. А вот ты…
Наталья скрежетнула зубами. И вдруг спросила:
— Что со мной будет?
— Монастырь, — Софья не знала, но лгала без зазрения совести. — Ежели батюшка смилуется. А то могут и голову срубить.
А пусть помучается, дрянь черноглазая! Сколько из-за нее Софья переживала… от школы отвлекаться, потому что у батюшки весна в причинном месте заиграла, проекты приостанавливать — легко ли? Хоть так отомстить.
— Лжешь!
Девочка пожала плечами.
— За дверью стража. Вздумаешь бежать — пеняй на себя.
Развернулась и вышла. Наталья долго не пролежала, заметалась по комнате.
Как?!
Как могло так получиться?!
Почему?!
За что?!
Вопросов было много, а вот ответов не было. Оставалось только скрипеть зубами в бессильном отчаянии.
* * *Ираклия долго искать не пришлось. И нашелся, и пред царские очи предстал, и на вопросы ответил честно.
Да, было такое. Знает он матвеевскую воспитанницу. Только вот как царь в тот дом пожаловал — тут же ему от ворот поворот дали. Матвеев и развернул, сказал, чтобы не морочил он девушке голову. Наталья?
