Дурацкий расклад (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович
— Понял, — киваю дураком я, — А Цао…
— За бабку не переживай, — дергает щекой огромная блондинка, — Я приставлю к ним Егора, у него есть защитная способность. Он блондина и её убережет. Ты там, по сути, нахер не всрался с самого начала, но втыкать тебя, психа, к левым людям я не хотела…
— Если б не я, то их бы кончили…, — бурчу я.
— Много о себе думаешь. Я бы выделила профессионала. Но решила довериться тебе. Всё, закрыли тему. На сегодня свободен.
— Так точно, товарищ майор! — отдаю честь как умею, заставляя богатыршу поморщиться как от зубной боли.
— Сходил бы лучше к своей беременной бабе, — бросает она мне в спину, — Девка, наверное, испереживалась вся. Бросил её как тряпку ненужную…
Умная, коварная, хитрая начальница. На вид-то огромный блондинистый дуб, способный одной рукой размозжить человека о пожарную машину, но вот в голове у нее шарики еще как вертятся, тормозя только когда заходит речь о ненаглядной доченьке.
— Сейчас и поеду, — киваю я, не оборачиваясь к блондинке.
Вот такой вот у нас союз и заговор. Вроде прочный, вроде доверие почти абсолютное, но это вовсе не мешает товарищу майору то и дело готовить крючки, которыми меня «если что» можно будет зацепить. Натраханный в групповухе ребенок Сидоровой — один из самых сильных, поэтому я пожертвую частью случайного выходного, чтобы ни дай Партия у Окалины не возникло сомнения, что этот крючок уже не работает.
Она на всякий — и я на всякий…
Надо будет сегодня устроить моей Веронике большой и страстный секс-сюрприз. Более чем заслужила.
Сидорова, оставаясь верной своим сидоровским корням, на мой стук в дверь сначала пищала робко и боязливо, а потом, посмотрев в глазок, неожиданно превратилась в разъяренную фурию, громко гавкающую матом. Рассудив, что только очень здоровый и бодрый человек может так орать, я развернулся задом к нераскрытой двери и ушел, не особо вслушиваясь, что она там хочет мне сказать.
— Я не договорила! — истошный девичий вопль из окна девятого этажа огласил окрестности.
— Да мне пох*ю! — жизнерадостно заорал я в ответ на той же волне, — Будь здорова, Сидорова!
В ответ почему-то промолчали. Видимо, думали, что «пох*ю» быть не должно. А зря. Я еще в прошлый раз, когда похищал эту актрису погорелого театра, внимательно осмотрел берлогу бывшей любовницы. На хате у Юльки был бардак, причем бардак небрежный и жилой. Посуда в раковине, засохшая колбаса в холодильнике, развешанные в ванной трусы… такой устраивают те, кто не ждет гостей ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. А был бы у неё мой ребенок, то к ней бы ежедневно шастали разные убийцы в белых халатах. Хех, а вы что, думали, что я Кладышевой всей душой доверился в обмен на её готовку и прелести?
Ага, сейчас.
Нет, уважаемая моя публика, Витя Изотов уже не доверяет никому и ничему. Даже красивым голым женщинам с чебуреками.
Интерлюдия
— Тихо, мать вашу! — гаркнул Тимур на разгалдевшихся в соседней комнате мужиков, игравших в домино, — Тихо! Тут сверху передача!
Никакого соображения у придурков! Лучше бы за бабами присмотрели, те снова продукты делят так, что аж клочки по закоулочкам летят!
И как так вышло, что здесь бабы с детьми? Черт его знает. Все пошло не так. Вообще всё.
Изначально Тимур, более известный среди бывших сослуживцев как Коробок, просто приехал в Стакомск продать батин самогон, да закупить сахар. Неплохая подработка, если сам мастер аппарата употребляет очень в меру, да и соседям не хвалится. В деревне, конечно, такое не утаишь, но мало ли кто для себя варит? Чай не в глуши живут, чтобы спивались все как один. Так вот и придумали Тимур с батей себе подспорье, снабжая пару наливаек.
А здесь, уже в городе и распродавшись, встретил Коробок своих давних корешей, Круга и Гроба. В старом баре сидели, чертяки, там, где они собирались, когда еще служили!
Ну и, конечно, загудели все трое, делясь жизненными историями. Так и выяснилось, что Круг батрачил на фабрике тканых изделий в самом Стакомске, Коробок тянул лямку механизатора и приторговывал самогоном, а вот Гроб… Гроба «ушли» со спецприёмки у Дремучего, где тот пахал кладовщиком на конфискате. Причем, уволили мужика честно и чисто — поступила разнарядка принять на его место неогена, мол, общемировое положение тяжелое, должность ответственная.
Хотя, по тому, как злился Гроб, Тимур уверенно мог сказать, что руки у того были нечисты. Такую черную обиду таят лишь те, кого лишили куда большего, чем зарплаты. Это подозрение вскоре подтвердилось: узнав, что приятели не слишком обременены трудовым графиком, Гроб, таская всё больше и больше пива, принялся подбивать их на одно мутное дельце, а именно — поработать падальщиками у Дремучего.
Дело находника всегда большой риск. Если тебя берут, то это срок, если берут с вынесенным деревом — это крупный срок. Поэтому находники, чувствуя, что за ними уже идут, приноровились сбрасывать добытое, делать тайники. Ласты не завернут, так вернуться можно, а если завернут, то на год-два, не больше. Падальщики с этих тайников и кормятся. Сдают добытое, конечно, за половину от цены находника, но за это скупщики их имен не раскрывают и под прицелом обреза.
Вот Гроб и божился, что знает ухоронки к юго-западу вообще все. Мол, одному ходить дело-то гиблое, любой встречный находник мочкануть может в чистом поле, а вот при виде троих — нет, не решится. Уйдет. Не носят они с собой артиллерию, чтобы с тремя-то связываться.
Тимур с гнилой темы решил съехал сразу, но обижать старого друга, не одну миску солдатской каши с ним сожравшего, не хотел. Да и любопытно было послушать, что там Гроб про эту муть знает. Круг тоже помалкивал, но Тимур видел, что этот товарищ скорее на одной волне с ним, чем с бывшим кладовщиком. Дерево Дремучего — это, конечно, вкусно, это не самогоном торговать, только вот за первач в тебя с вертолетов не стреляют… А что Гроб умалчивает о том, что армии насрать, находник там или падальщик — так это не в пользу дела говорит.
Но, настроение было создано, пиво лилось рекой, вобла вся, как одна была с икрой, так что сидели просто зашибись.
А потом с неба начали сыпаться артефакты. Прямо у кафе, где они трепались! Просто! С неба! Куча!
Тимур и сам не понял, как спустя час оказался в другом районе, в каком-то сыром полуподвале с рюкзаком, полностью набитым «деревом» на сотни тысяч рублей. А рядом с такими же квадратными глазами, потеками пота на побагровевших рожах, с трясущимися руками и губами стояли его друзья. В голове был бардак, а что-то решать им надо было очень срочно…
…потому что каждый уже воткнул себе в живот по драгоценному радужному бруску. Да, можно было бы и другой, чай всё было свежим, а «радуга» не портится, да и стоила она, по лихорадочному бреду Гроба, не знай сколько, но… кто бы поступил иначе?
А вот потом всё пошло не так. Арендовав половину здоровенной квартиры у знакомой круговой бабки и затарившись жратвой, товарищи вызвонили Виталика, сына Круга, тот подогнал еще пару смышленых парней, и вот, Коробок сотоварищи открывает подпольную продажу «дерева». Денежный народ, прочухавший, что как раз сейчас можно стать адаптантом практически безнаказанно, потащил им деньги рекой. План был четкий как часы — отлежаться, отожраться, приобрести силы, а попутно еще и деньги. Ну кого заметут, если по всему городу насыпало?
Плюнут. Деревяшек свалились тысячи. В такой мутной водичке как раз хорошо половить жирную рыбку, а упускать такой шанс даже Коробок с Гробом не думали. Это не по лесам чужие нычки обшаривать, это само в руки пришло.
Дерьмово строить планы на пьяную голову. А они пили, еще как пили. Бухали только влет, потому что водка единственное, что позволяло хоть как-то игнорировать хреновое самочувствие и раскидывать дела с пацанами и клиентами…
Только оказалось, что ничто не забыто, никто не забыт. Дома начали шерстить, людей стали буквально выдирать из постелей и увозить… куда-то. Слухи ходили самые нехорошие, слухов ходило много, а они, как это бывает, все правдоподобнее, особенно когда отовсюду орёт успокаивающе диктор, что всем адаптантам надо отметиться, провериться, получить клеймо на жопу и так далее.
