Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте
— Нет, я не знаю, где он жил, — заявил Богров. — Несколько раз пробовал узнать, но он всякий раз обрывал эти разговоры. А встречались мы на улицах — то на Крещатике, то на Владимирской горке. Благо погода стояла теплая…
— Хорошо… — задумчиво произнес «телефонный помощник». Стилет он совсем убрал в карман и теперь сидел, глядя в пол. — Сведения интересные. Степан, значит… Человек из ниоткуда… Да, такая информация стоит жизни.
Он встал, выглянул в коридор, сказал:
— Господин инженер, я тут все закончил. Может, вам помочь?
— Нет, не надо мне помогать, — ответил инженер Дружинин. — Я тоже заканчиваю. У тебя точно все? Больше в камере нам ничего не нужно?
— Нет, думаю, что ничего, — отвечал Углов.
— Ну, тогда можно удаляться. Где тут наша охрана? Ага, вот вы, голубчик. Все, можете запирать арестованного. Аппарат установлен!
Глава 9
— Значит, твой новый друг Петр Наливайченко говорит, что не знает никакого Степана? — спросил Углов у Вани Полушкина.
— Ну да, сказал, что нет такого. А расспрашивать подробно нельзя — он и так заинтересовался, что за Степан, откуда я такое имя взял, — отвечал Ваня. — И вообще, мне сейчас вроде не полагается киевскими делами интересоваться. Ведь мне предстоит совершенно новое поприще.
— Так куда он тебя направил — в Москву? — раздался голос Дружинина из другой комнаты.
— Нет, в Питер, — ответил Ваня. — Сначала в Питер, а потом за границу. Сказал, что передаст со мной послания Чернову, Соколову, другим зарубежным товарищам. А они уже должны решить, как меня использовать.
— Да, твоя революционная карьера начинается стремительно, — заметил Углов. — Только что по заборам прокламации самодельные клеил — и вот, уже в Европу поедешь, с вождями познакомишься…
Этот разговор происходил в номере гостиницы «Столичная», куда накануне переехала группа оперативников. Жить и дальше в «Виннице» было небезопасно — сыщики могли привлечь к себе излишнее внимание. К тому же финансовые возможности группы расширились: Игорь Дружинин выполнил свое обещание и раздобыл деньги. Часть выплатил владелец местной телефонной станции, которому инженер предоставил новый вид микрофона, а большую часть денег сыщики получили от полиции, за телефон, защищенный от прослушивания. Денег хватило и на гостиницу, и на приобретение по соответствующим каналам приличных документов, и на покупку одежды, оружия.
Впрочем, друзья не планировали прожить в гостинице долго. Им вообще больше нечего было делать в Киеве. Все, что можно было здесь узнать, они узнали. Предстояло перенести разыскную деятельность в обе российские столицы, а возможно, и за границу. Надо было спланировать дальнейшую работу, а главное — каналы связи с Ваней, с которым два старших товарища расставались, и, может, надолго.
— Давайте уже договариваться, и я побегу, — сказал Ваня, глянув на висевшие в номере стенные часы. — Времени вон сколько! А я у Петра Сидоровича всего на два часа отпросился — дескать, вещички у тетки взять.
— А не боишься, что твой революционный руководитель по старой привычке тебя решил проверить и посмотреть, что у тебя за тетка? — спросил Углов. Он отодвинул край шторы и осторожно выглянул на улицу. Слоняющихся без дела людей вроде не было видно, но кто знает…
— Нет, я всю дорогу проверял, нет ли слежки, — заявил Ваня. — Я все помню, чему вы меня учили. Слежки не было. Но и задерживаться не стоит.
— Да, возбуждать у Наливайченко подозрений не надо, — согласился Углов. — Хорошо, давай договариваться о связи. Сколько ты пробудешь в Питере?
— Петр Сидорович и сам не знает, — сказал Ваня. — Это руководители тамошней организации должны решить. Но как я его понял, основная моя работа должна быть не там, а в Швейцарии. Питерские товарищи должны организовать мою отправку туда.
— Питерские товарищи… — задумчиво повторил Углов. — Не думаю, что они сделают это быстро. Во-первых, они захотят тебя проверить. А если убедятся в твоих способностях, захотят их использовать и организовать проверку всего состава группы. На это уйдет никак не меньше двух недель. Сегодня у нас 8 сентября. Значит, ты пробудешь в Питере как минимум до 22-го. А мы туда приедем числа 12-го. Давай договоримся, что 15 сентября кто-то из нас встретится с тобой… ну, скажем, в Гостином дворе. Назначим встречу на 12 часов. Идет?
— Да, давайте так, — согласился Ваня.
— Но кроме этого нам нужна и более оперативная связь, — сказал Углов. — Вдруг что-то срочное надо будет сообщить? Тогда я пошлю на твое имя телеграмму до востребования, на Главпочтамт. Ты постарайся ходить туда каждый день и проверять, нет ли чего. А ты сам, начиная с 12-го, можешь там же оставлять сообщения для меня. Хорошо?
— Да, вроде все правильно, — согласился Ваня.
— Ну, тогда ступай к своему новому боссу, — сказал Углов, пряча за шутливой интонацией тревогу за своего юного и не слишком опытного подчиненного. Дружинин тоже вышел из соседней комнаты, чтобы проститься с Ваней; на ходу инженер продолжал вставлять патроны в барабан купленного накануне револьвера.
— Снабдил бы я тебя этой игрушкой, — сказал он, поймав взгляд Вани, устремленный на оружие. — Да, боюсь, ты не сможешь объяснить своим партийным товарищам, откуда она у тебя взялась.
— Ничего, обойдусь без игрушек, — сказал Ваня. — Мое оружие у меня всегда с собой, вот здесь, — и он приставил палец ко лбу.
— Желаю, чтобы это оружие не давало осечек, — сказал Углов. — Ну, пока. Будь осторожен.
Он пожал Ване руку; Дружинин, как человек менее сдержанный, обнял товарища, и Ваня вышел.
Углов подошел к окну, отодвинул штору и вновь выглянул на улицу. Он увидел, как Ваня вышел из гостиницы и не спеша двинулся в сторону Куреневки. За ним никто не увязался, слежки не было.
— Ну, что, господин инженер, теперь нам с тобой надо решать, где искать этого загадочного Степана, — сказал майор, отходя от окна. — Давай составим план на ближайшую пару дней.
— Давай, — согласился Дружинин. Он закончил заряжать револьвер, положил его на стол, а сам уселся в кресло, вытянув ноги. — Но почему только на пару?
— А потому что больше нам в Киеве делать будет нечего. Почему, сейчас объясню, — ответил Углов. — Мне кажется, что ключевым моментом в рассказе Богрова были его слова о том, что Степан отлично знал киевскую охранку и отзывался о ней с презрением. Так может вести себя только человек, не зависящий от грозного жандармского ведомства, может быть, даже стоящий выше его.
— То есть ты исключаешь возможность, что Степан принадлежит к революционным кругам? — спросил Дружинин.
— Да, исключаю, — твердо ответил руководитель группы. — Чем больше я думал над словами Богрова, тем яснее сознавал, что революционеры тут ни при чем. Заранее знать планы премьера, с легкостью достать пропуска в тщательно охраняемый театр (а я уверен, что Степан тоже был в театре, а значит, пропуск ему тоже понадобился), обеспечить беспрепятственное прохождение туда убийцы с оружием — этого ни одна партия сделать не сможет, кишка тонка. Нет, наш Степан — это человек, стоящий близко от власти. А еще вернее — принадлежащий к этой власти, к самому ее центру.
— К царю, что ли? — скептически произнес Дружинин.
— Может, не к самому царю, но где-то близко, — кивнул Углов. — Разумеется, это только предположение, но будем пока исходить из него. А если так, то поиски следует начать там же, где ты недавно уже побывал, — в местном Охранном отделении.
— Ага, то есть вести их следует прежде всего мне, — кивнул Дружинин. — Если я там контакты уже наладил.
— Можно, конечно, положиться и на тебя, — кивнул Углов. — Только много ли скажут жандармы пришлому инженеру? А если он начнет вдруг интересоваться неким приезжим из столицы, приезжим с особыми полномочиями, — как они на этого инженера посмотрят? Не оказался бы он вскорости в той самой камере, где мы вчера устанавливали телефонный аппарат! А тут надо не только у жандармов спросить, но и у директора театра, и у губернатора…
— Да, но как же ты собираешься организовать эти поиски? — удивился Дружинин. — Кто их будет вести?
— Я, конечно, — ответил руководитель группы.
— Ты? В каком, интересно, качестве? Младшего помощника старшего телефониста?
— Зачем же в качестве помощника? В том же качестве, в каком я выступал и в прошлый раз. В качестве доверенного лица Его Императорского Величества. В качестве следователя с особыми полномочиями, назначенного провести расследование убийства премьер-министра, — заявил Углов, приняв горделивую позу и придав своему лицу подобающее выражение.
— Ага, вон оно что! — воскликнул инженер. — Но откуда ты знаешь, что они тебе поверят?
— А оттуда, что лекции Григория Соломоновича слушать надо было! — ответил майор. — Ты что, не помнишь, что он рассказывал? Что вскоре после смерти Столыпина, которая последовала 5 сентября, император назначил сенаторское расследование произошедшего покушения. Во главе комиссии был поставлен сенатор Максимилиан Иванович Трусевич, в недавнем прошлом — директор Департамента полиции. За самого Трусевича мне сойти будет трудно — он на десять лет меня старше, да и потом, среди киевского начальства наверняка есть люди, знающие сенатора в лицо. Но вот его помощников они знать не обязаны.
