Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич

— Нечего было привлекать к себе внимание. — недовольным голосом, нравоучительно, произносит СунОк. — Зачем бутылками кидалась? Сидела бы тихо, никто бы тебя сейчас не искал.

Не отвечая на выговор, иду следом за направившейся внутрь помещения онни. Думаю, — возможно ли, в принципе, объяснить? Так, чтобы слушатель прочувствовал эмоции, когда ты, уже практически буквально вот, решил, что свободен, но внезапно оказался перед выбором. И, поскольку считаешь себя хорошим человеком, принимаешь решение не в пользу себя, а кого-то, которого, по сути, совсем не знаешь. А после не чувствуешь радости за своё человеколюбие и правильность, а одно лишь недовольство неспособностью быть эгоистом, как все нормальные люди. Плюс, — ощущение использования твоей природной порядочности для чьих-то неясных целей. Такое кого хочешь выбьет из колеи и выбесит. Но, думаю, об этом рассказать не получится. Не поймут-с…

СунОк в этот момент докатывает чемодан до своего стола.

— Ты песню придумала? — обернувшись, спрашивает она.

— Нет ещё.

— А когда?

— Как только, так сразу.

— Я помогу. Говори, что нужно.

— Если бы знала, сама давно бы уже сделала.

— Разве нет никакого способа? — удивляется онни.

— Вообще-то… есть один. — подумав, признаюсь я.

— Какой?

— Расширения сознания. Только…

— Что?

— У меня со здоровьем, сейчас не очень…

— Здоровье можно поправить! А заявить о себе тебе нужно прямо сейчас! Хочешь быть знаменитой, — придётся потерпеть.

— Запомни, ты это сказала. Не я.

— А что такое? — настораживается сеструха.

— Технологию нужно точно выдерживать.

— Я могу составить график! По минутам!

— Нужно подумать. — увиливаю я от принятия на себя ответственности.

(позже, гараж)

— Что значит, — «у них их нет»? — не понимаю я, удивлённо смотря на ЁнЭ.

— Решением администрации исправительного учреждения «Анян», музейные экспонаты, — «Золотой граммофон» и «Золотая ракета», переданы на временное хранение в школу искусств «Кирин». — похоже цитирует мне фразу из документа мой персональный менеджер.

Она взялась «состыковывать» в пространстве и времени съёмку моего портфолио. Но в этом процессе возникли неожиданные проблемы.

— Кто им это разрешил?

— Босс, к сожалению, у меня нет оригинала или копии договора, заключённого между вами и исправительным учреждением. Скажите, — было ли в нём требование хранить призы исключительно в музее «Анян»?

— Нет, такого не было. — отвечаю я, припомнив содержание текста документа.

— По-видимому, тогда нарушений нет, раз этот момент не был отдельно обговорен. Обмен фондами — обычная музейная практика.

«Вот чёрт! — недовольно думаю я, — Хотел, чтобы на первые в истории страны премии „Грэмми“ и „Хьюго“ корейцы бегали смотреть в тюрьму, но меня опять обвели вокруг пальца. Юридически, — всё законно. А по факту, — надо мной поглумились!»

— Но это решаемая проблема. — успокаивает ЁнЭ, возможно приняв моё молчание за огорчение или растерянность. — Вы можете обратиться с просьбой в музей «Анян». Они официально подтвердят своё согласие документом, который нужно будет предъявить в «Кирин». Администрация школы, получив разрешение, сможет предоставить вам во временное пользование хранящиеся у них экспонаты…

!!! Я должен вымаливать свои призы⁇!!

—… Для оформления потребуется ваше личное присутствие. Босс, вам придётся приехать в «Анян» с документами, подтверждающими личность.

— Не поеду. — коротко отвечаю я.

— Тогда портфолио и композитная карточка модели не будут сделаны так, как вы хотите.

— Обойдусь.

— Если опасаетесь, что на бюрократические процедуры уйдёт много времени, я могу обратиться в администрацию «Кирин». Думаю, они не откажут вам в проведении фотосессии в своём музее.

— Кукиш им, а не фотосессию! Пусть мою справку об окончании школы фотографируют!

Менеджер, молча, с вопросом во взгляде, сморит на меня.

— Не собираюсь выпрашивать разрешение на возможность подержать в руках свои награды. — объясняю ей причину своей негативной реакции и добавляю. — Пожалуйста, узнай, каким образом я могу забрать из музея «Анян» граммофон и ракету.

ЁнЭ кивает и, взяв в руки свой органайзер, записывает задание.

— Будет сделано. — обещает она.

— Онни, — поворачиваюсь я к СунОк простоявший весь разговор с отвисшей челюстью. — Обстоятельства складываются так, что без «расширения сознания», — не обойтись. Вся надежда теперь только на тебя.

— Что нужно делать? — закрыв рот, с готовностью спрашивает та.

— Необходимо приобрести ингредиенты по списку, который я тебе сейчас дам. Замена компонентов и покупка низкокачественных, — недопустимы!

— Хорошо. — увидев понятную для неё задачу, онни подбирается, готовясь действовать. — Пиши!

(немного времени спустя)

— Водка⁈ — ошарашено произносит СунОк, подняв голову от листка с перечнем и неверяще смотря на меня.

— Основной ингредиент. — киваю, постаравшись сделать это солидно, — Без него, — никак. И обрати внимание на производителя. Бери только русскую экспортную.

— Целый литр⁈

— Самое страшное, когда внезапно не хватило. Пусть лучше останется.

Поняв, что это не шутка, СунОк опускает голову к листку.

— Красная и чёрная икра? — спустя секунду уточняет она.

— Купи в указанном объёме. Лишнее подсохнет, потеряет эстетику. Минус сто ко вкусу.

— Крабы?

— Свежие.

«Посыльная», дочитав список до конца, возмущённо машет им в воздухе насколько раз.

— Знаешь, — сколько это будет стоить⁈ — восклицает она.

— А ты знаешь, — сколько стоит производство одной песни? — вопросом на вопрос отвечаю я. — От тридцати до сорока тысяч долларов! А мой заказ и на тысячу не тянет. Одна сплошная экономия.

— Босс, — пока СунОк обдумывает мои слова, осторожно вступает в разговор ЁнЭ. — Ваше здоровье недавно подверглось сильному испытанию. «Водка» — очень крепкий напиток. Может, вы замените её на «соджу»?

— Как раз собираюсь позаботится о своём здоровье. — отвечаю я. — Рюмка водки, — это минимум две бутылки местного самогона, после которого голова будет просто разламываться. А мне нужно кристально чистая ясность мышления.

Две девушки молча смотрят на меня с непонятным выражением на лицах.

— А вообще хочу отметить аванс, полученный от Икута-сан. — признаюсь я. — Раз никто меня не любит, буду сама себя любить! Буду пить, гулять и веселиться! Вечером. После того как выполню всё запланированное на день, — сразу и начну. Присутствие вас двоих обязательно. И никакого соджу! СунОк, ты меня слышала?

— Пфф… — презрительно выдыхает в ответ та.

(позже. Гараж)

— Директор Пак, — обращаясь к СунОк, произносит ЁнЭ. — Вы опечалены, или мне просто показалась?

— Немного, — признаётся та. — Я беспокоюсь о своей сестре. О её поступках.

—Директор, мне кажется, поведение вашей тонсен наоборот, указывает на то, что всё улучшается. Я работаю с госпожой ЮнМи с самого начала её карьеры. Скажу вам, что сейчас она становится похожей на ту девочку, которой была, когда работала с президентом СанХёном.

— Правда? — удивляется СунОк.

ЁнЭ утвердительно качает головою в ответ.

— Да. — говорит она. — После возвращения из «Анян», ЮнМи была тихой и утомлённой, словно энергия в ней иссякла. А сейчас я вижу, как она оживает. Вечеринка, — это очень хороший сигнал.

— Разве нельзя обойтись без крепких напитков? — прокрутив у себя в мыслях услышанное, уже тихо возмущается СунОк. — Обязательно нужно что-нибудь… порицаемое?

— Ваша сестра очень талантливый человек. Её мозг работает несколько иначе чем у большинства людей. Поэтому, причина некоторых её действий не всегда понятна остальным. Но раз она так делает, — значит, ей это нужно.