Диана Удовиченко - Знак Потрошителя
– Хреново, не видишь, что ли?
Платонов больше не принимал наркотиков, и казалось, в последние два дня ломка стала отступать. По крайней мере, он уже уверенно держался на ногах и даже сумел выехать на место преступления, хотя вид имел болезненный. Сенкевич хотел было поделиться своими соображениями по поводу наркомании Холмса, но тут раздался звонок в дверь.
– Инспектор Джонс, джентльмены, – сообщила Настя, появившись на пороге.
Бесцеремонный толстяк вошел, как всегда без приглашения уселся в кресло напротив Дана и, не скрываясь, осмотрел его. Взгляд маленьких свиных глазок был хитрым и неприязненным, пухлое щекастое лицо Джонса расплылось в неприятной ухмылке:
– Неважно выглядите, Холмс.
Как и все полицейские, выдуманные Конан Дойлом, он не отличался тактичностью.
– Что вам угодно, инспектор? – вмешался Сенкевич.
Вместо ответа Джонс достал из кармана сложенный вчетверо газетный листок:
– Читали утренний «Таймс»? Новое убийство в Ист-Энде. – Джонс поскреб за ухом. Интонация инспектора была насмешливой. – Вот решил обратиться к великому сыщику.
– Мы были сегодня ночью на месте преступления, – холодно произнес Дан.
Сенкевич поспешно взял со столика газету, развернул ее, отыскал страницу новостей, бегло просмотрел:
– Ничего интересного.
– Именно. Вы ошиблись, Холмс, – ухмыльнулся инспектор. – Космински не убийца. У него самое надежное алиби в мире: на момент совершения второго преступления он сидел в тюрьме. Его уже перевели в лечебницу для душевнобольных. Никакой он не маньяк, просто жалкий сумасшедший.
– Что ж, иногда следствие идет по ложному пути и самые опытные сыщики ошибаются, – заметил Дан. – Однако не помню, чтобы я указывал на Аарона Космински как на убийцу. Я сказал, возможно, он преступник.
– Опять ваши фокусы, Холмс, – проворчал инспектор. – Но тут вот какое дело… – Джонс замялся, потом вытащил из другого кармана листок бумаги, протянул Дану. – Прочтите.
– Позвольте мне, – в лучшей Уотсоновской манере проговорил Сенкевич. Взял бумагу, принялся читать вслух: – «Со всех сторон до меня доходят слухи, что полиция меня поймала. А они до сих пор даже не вычислили меня. Я охочусь на женщин определенного типа и не перестану их резать до тех пор, пока меня не повяжут. Последнее дело было великолепной работой. Леди не успела даже вскрикнуть. Я люблю такую работу и готов ее повторить. Скоро вы вновь узнаете обо мне по забавной проделке. Закончив последнее дело, я прихватил с собой чернила в бутылочке из-под имбирного лимонада, чтобы написать письмо, но они вскоре загустели как клей, и я не смог ими воспользоваться. Вот я и решил, что взамен подойдут красные чернила. Ха! Ха! В следующий раз я отрежу уши и отошлю их в полицию, просто так, ради шутки. Джек Потрошитель».
– В газетах этого нет, – сказал Сенкевич, возвращая инспектору письмо.
– Пока нет, – уныло признался Джонс. – Но сегодня вечером уже будет. Письмо-то, написанное кровью, он прислал прямо в агентство новостей. Они передали бумагу в Скотленд-Ярд, но содержание уже пошло в печать. Надо же, имечко себе какое придумал: Джек Потрошитель…
Дан сочувственно кивал.
– В общем, Лестрейд рассказал о ваших прогнозах. Вынужден признать, Холмс: вы были правы. Убийца решил поиграть с нами.
– И эта игра только началась, – согласился Платонов. – Следует ждать новых писем и даже посылок.
– Посылок?..
– Увы. С частями тел жертв. Думаю, сначала он пришлет почку.
Платонов отчаянно блефовал, выдавая знания о Потрошителе за результат дедукции. Сенкевич тут же подумал, что зря капитан столь самоуверен: реальность другая, и Потрошитель может действовать по-другому.
– Так, может, встанете уже с кресла и поможете его поймать? – насупился Джонс.
– Я не бегаю по улицам в поисках преступника, – заметил Дан. – Мое оружие – анализ и размышления. Дедуктивный метод.
– Ну размышляйте тогда. – Джонс тяжело поднялся. – А я пойду бегать. Нам, простым смертным, приходится работать. Если что понадобится, только сообщите в Скотленд-Ярд. Мы обязаны предоставлять вам все материалы следствия. Распоряжение комиссара.
Платонов кивнул:
– Я знаю. Пока могу сказать вам, что вскоре следует ждать следующего убийства. Преступник вошел во вкус.
Джонс что-то неразборчиво прорычал – Сенкевич готов был спорить, что это было проклятие, – и вышел.
– Хреновый из меня Холмс, – уныло проговорил Платонов. – Сижу тут полуживой и только понтуюсь. Настоящий Холмс уже давно бы Потрошителя поймал.
– Есть один способ. – Сенкевич взглянул на часы. – Зовем Настю, и все ко мне в лабораторию. Хочу кое-что проверить.
Втроем они спустились в подвал, Сенкевич включил свет.
– Надо же, как интересно… – протянула Настя. – Ни разу здесь не была. В смысле, миссис Хадсон не была. Уотсон никого не допускал в святая святых.
Девушка прошлась вдоль полок, разглядывая заспиртованных уродцев:
– Чем же он здесь занимался, черт возьми? Сдается мне, здешний Уотсон вовсе не такой душка, каким описывал его Конан Дойл.
– Вы даже не представляете себе, леди, насколько правы, – мрачно подтвердил Сенкевич.
– Не мог бы ты по-русски говорить? – Настя сморщила нос. – От твоего безупречного английского и изящных манер тошнит уже.
– Да забываю. – Сенкевич неуклюже перешел на родной язык. – Путает он меня, бл… бл… блестящий денди.
– Так зачем ты нас сюда привел? – спросил Дан, вертя в руках пустую пробирку.
– Сейчас. – Сенкевич подвел их к столику для спиритических сеансов. Круглая столешница была разделена на ровные секторы, в каждом – буква английского алфавита. На противоположных сторонах – слова Yes и No. Посередине лежала большая фарфоровая стрелка.
– Ты духов решил вызывать? – расхохотался Дан.
– А ты в них не веришь, да, капитан? Мало в Японии насмотрелся? – огрызнулся Сенкевич. – Может, что и получится.
– В самом деле, Данилка, – неожиданно поддержала Настя, – интересно же. Ну не получится, так развлечемся.
Дан пожал плечами.
– А разве для этого дела не требуется человек с особым даром? Ну, типа, медиум?
– Доктор Уотсон считает, что он обладает именно такими способностями.
– И что? У него получается вызывать духов?
– Нет, еще ни разу не вышло.
Платонов хохотнул.
– Но даже если у него способностей медиума нет, вы отлично знаете: я занимаюсь мистическими практиками. И в моем даровании сомневаться не приходится.
– Да уж, особо одаренный, – буркнул Платонов. – Чтоб тебя вместе с твоими дарованиями…
– Садитесь, друзья. – Сенкевич прошелся по лаборатории, зажигая свечи в бронзовых канделябрах. Потом выключил свет, опустился за стол. – Снимите кольца, если они у вас есть. Металлических предметов быть не должно.
Настя стянула с пальца кольцо, сунула в карман юбки.
– Теперь мы должны взяться за руки.
Сенкевич положил руки на стол. Настя, не колеблясь, крепко сжала его ладонь, вторую протянула Платонову. Тот скривился, показывая, что не в восторге от действа, но подчинился.
– Нужно сосредоточиться, – поучал Сенкевич. – Думать только о потустороннем мире, из которого придет дух. Повторять мысленно призыв, который я буду произносить вслух. Когда скажу, расцепляем руки и кладем их на стрелку. Говорит только медиум. Вам нужно молчать.
– И кого вызывать будем? – скептически осведомился Платонов. – Наполеона или Пушкина?
– Мэри Энн Николз, – ответил Сенкевич. – Пусть опишет того, кто на нее напал. Наполеон давно помер, Пушкин тоже. А если верить христианской доктрине, душа Мэри Энн еще находится на земле. Получается, ее призвать гораздо проще.
Казалось, Платонов вдохновился идеей.
– Ну о’кей, давай, начинаем.
Сенкевич крепче сжал руки, зажмурился на мгновение, произнес замогильным голосом:
– Мэри Энн Николз, я вызываю твой дух. Явись к нам и ответь на наши вопросы. Мэри Энн Николз, я вызываю твой дух. Явись к нам и ответь на наши вопросы…
Проговорив фразу трижды, он положил пальцы на стрелку. Платонов с Настей сделали то же самое. Ничего не произошло.
– Мэри Энн Николз, ты здесь? – не сдавался Сенкевич.
Стрелка не двигалась. Он легонько подтолкнул фарфоровую игрушку – бесполезно. Снова взял друзей за руки, настроился, повторил слова вызова. Опять дотронулся до стрелки. Молчание.
Вдруг Настя вытаращила глаза и кивнула на Платонова. Капитан уронил голову на грудь и как будто уснул. Девушка хотела растолкать его, но Сенкевич подал знак не трогать. Спустя минуту Дан вздрогнул, поднял голову, огляделся. Его лицо неуловимо изменилось, глаза приобрели блеск и смотрели с острым любопытством.
– Кажется, я задремал, Уотсон, – по-английски произнес он. – Что мы здесь делаем? Играем в медиумов? Вы же знаете: я не верю в загробный мир.
