Суда не будет (СИ) - Федин Андрей Анатольевич
— В посадке, в трёх километрах от посёлка Зареченский, в девяносто седьмом году милиционеры нашли целое кладбище безымянных могил. Там люди Соколовского хоронили тела своих жертв. Об этом рассказали подручные Соколовского на суде. Были на том кладбище и захоронения конца восьмидесятых годов, и свежие, сделанные в середине девяностых.
Я покачал головой.
— Девяностые только начались, Саша. Бандитских разборок в ближайшем будущем будет много. В том числе и у нас в Нижнерыбинске. Сколько, по-твоему, человек убьют те два бойца из бригады Лёши Соколовского, которых я спасу на рынке? Чем жизнь этих людей ценнее тех жизней, которые эти охранники с рынка отнимут в будущем?
— А если они никого не убьют? — спросила Александра. — Такое ведь возможно.
Она прикоснулась пальцем к родинке над своей губой, словно скрыла её от моего взгляда.
— Возможно и такое, — сказал я. — Признаю. Вот только те события на рынке напрямую связаны с убийством Нади. Я так считаю. Поэтому я не вмешаюсь в них. Иначе всё запутаю в известном мне будущем. Сейчас я знаю, что и когда произойдёт. Подготовлюсь к тем событиям. Тут важно расставить приоритеты. Я их для себя расставил. Понимаешь?
— Не уверена, — ответила Александра.
Я покачал головой и сообщил:
— Саша, я не вмешаюсь в судьбы тех охранников с рынка. Я так решил. И не передумаю.
Утром я бежевый автомобиль из чердачного окна снова не увидел. Хотя рассмотрел в бинокль все места перед соседним домом, где тот автомобиль могли спрятать. Сделал это скорее от безделья, чем из необходимости. Потому что прекрасно помнил: в прошлый раз «Москвич-427» не прятали — он преспокойно стоял по центру двора, когда мы с Колей и Женькой явились сюда, на остров.
В своей книге «Суда не будет» я рассказал, как троица доблестных милиционеров ворвалась в занятый преступниками дом — с криками и с предупредительной стрельбой в воздух, как и полагалось положительным героям. Троица преступников встретила милиционеров выстрелами из обрезов. Преступники промахнулись. И были наказаны за неповиновение: всех троих милиционеры арестовали.
В реальности же всё случилось иначе. Мы проникли в тот двор тихо, по-кошачьи. С табельными пистолетами наизготовку. Но не выстрелили ни разу. Обнаружили, что преступников убили до нашего появления на острове. Всех троих. Из пистолета Макарова. Эксперты сообщили, что гастролёры умерли рано утром: примерно через час после того, как неизвестный позвонил Женьке Бакаеву.
Именно это обстоятельство тогда нас спасло от обвинений в убийстве подозреваемых. Хотя подозрений в расстреле налётчиков с нас оно полностью не сняло. В рапортах мы все трое едва ли не поминутно описывали, чем занимались в то утро до появления в отделении. Как это часто делали герои моих романов, состоявшие в законспирированном отряде по борьбе с преступностью «Белая стрела».
Ещё тогда мы доказывали начальству, что никаких денег в доме на острове не нашли. Пропажа денег, мне тогда показалось, всех взволновала больше, чем убийство пятерых человек за неполные сутки. О тех деньгах мы писали в рапортах. О них нас расспрашивали сослуживцы (парней из отдела волновало, какую именно сумму мы прикарманили). В пропаже денег меня обвинил Соколовский.
В моём романе сумки с деньгами милиционеры нашли в багажнике автомобиля. Какая там была сумма, они не узнали: не снизошли до подсчёта. Благородные советские милиционеры не присвоили бандитские деньги. Они разожгли из найденной у гастролёров наличности большой костёр — я смаковал в своей книге его описание: в деталях рассказал читателям, как горели те «кровавые» деньги.
Днём я снова взял в руки Лизину тетрадь. Отыскал в доме карандаш, подправил в «романе» орфографию и пунктуацию. Не без удивления отметил, что при первом прочтении не заметил множество ошибок.
По собственному опыту я знал: обычно подобное случалось, когда читатель увлекался рассказанной ему историей. Я снова от корки до корки прочёл Лизин рассказ. Вновь, как и при первом прочтении, часто улыбался.
Взглянул на слово «КОНЕЦ» на последней странице тетради. Ухмыльнулся и покачал головой. Подумал о том, что новая история у моей племянницы получилась даже лучше, чем её же рассказ о Кощее Бессмертном.
За три часа до нападения на резиденцию Лёши Соколовского я в очередной раз поднялся на чердак.
Простоял у приоткрытых створок окна почти три четверти часа. По десятому разу рассмотрел все закоулки соседнего двора.
Понаблюдал и за окнами дома. Признаков пребывания в доме людей не обнаружил.
В бинокль я разглядел, что замок на соседских воротах по-прежнему не взломан. Вспомнил, что его (как и дверной замок) в прошлый раз гости из Белгородской области безжалостно раскурочили.
Взглянул на часы.
Вновь упаковал бинокль в футляр.
Подумал, что был прав, когда ещё в прошлой жизни предположил: гастролёры впервые появились на острове уже после вторжения в здание администрации Нижнерыбинского городского рынка.
Бежевый автомобиль «Москвич-427» подъехал к воротам соседей ровно в шесть часов вечера.
Я дожидался его, стоя у приоткрытого чердачного окна; с биноклем в руках. Видел, как почти одновременно распахнулись три двери автомобиля. Из них появились люди — я в бинокль хорошо разглядел их лица. Вспомнил всех троих. Память даже чётко подсказала, в какой позе и где именно мы нашли их тела в прошлый раз.
Всех троих тогда убили в доме. Двоим выстрелили в грудь: точно в сердце. Третьему сперва продырявили живот. И только потом уже ему пробили пулей сердце. Всем этим гостям из Белгородской области тогда сделали контрольные выстрелы в голову: точно промеж глаз. Восьмой патрон убийца унёс вместе с пистолетом.
Пока все трое были живы; и веселы. Они шумно переговаривались.
Мужчины извлекли из багажника машины большой, похожий на кувалду молоток. Разбили им замок на воротах — проделали они это, не таясь. Двое стазу же устремились к веранде дома. Третий вернулся к машине, уселся за руль и загнал автомобиль во двор. Он поставил «Москвич-427» на то самое место, где мы эту машину в прошлый раз и обнаружили.
Я наблюдал за тем, как явившиеся в соседний двор мужчины достали из салона автомобиля две сумки (тяжёлые, как мне показалось). Они обменялись громкими восклицаниями. Один из мужчин понёс эти сумки к крыльцу дома — в бинокль я разглядел на его лице счастливую улыбку. Двое других задержались около автомобиля.
Они вынули из багажника машины ещё две сумки — даже я на чердаке услышал, как звякнули стеклянные бутылки. «Пиво и водка», — вспомнил я. Рядом с мёртвыми телами мы «тогда» нашли пивные бутылки и пять пустых бутылок из-под водки «Столичная». Эксперты говорили, что в крови всех троих убитых гастролёров обнаружили большое содержание алкоголя.
— Поработали, — пробормотал я. — И тут же отметили это дело. Молодцы, мужики.
Будто в ответ на мои слова мужчины во дворе напротив моего наблюдательного поста громко захохотали.
В тёмных углах чердака зашуршали напуганные человеческим смехом мыши.
Я опустил бинокль и произнёс:
— Гуляйте, мужики. Веселитесь. Жить вам осталось чуть больше одиннадцати часов.
Я снова приложил к глазам бинокль и снова взглянул на ворота соседнего дома. Сместил взгляд чуть в сторону, посмотрел на калитку. За время моего вечернего почти непрерывного наблюдения в соседский двор никто не входил (после того, как там появились гости из Белгородской области). Хотя я всё ещё надеялся: сообщник белгородских гастролёров всё же появится и покажет мне своё лицо.
Около чердачного окна я стоял, не шевелясь — словно изображал манекен. А вот обосновавшиеся по соседству со мной гастролёры не скрывали своё присутствие. В доме напротив моего наблюдательного поста горел свет, в сгущавшихся сумерках всё ярче светились его окна. Мужчины, не таясь, бродили по двору: то наведывались к своей машине, то ходили в стоявшую около сарая будку-туалет.
