Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая (СИ) - Хренов Алексей

— Желающие очищать сортиры — на месте, готовые ударно поработать — шаг вперёд!

Толпа, как единый организм, дружно шагнула вперёд.

Лёха усмехнулся.

— Алексей! Как удачно, что вы смогли мне помочь! Моя переводчица слегла с нервным срывом, после вчерашней поездки на передовую, этим ужасным взрывом и безумными пленниками! У вас определённо талант работы с людьми! Вы не задумывались перейти в политуправление? Подумайте! Я дам вам характеристику! — подошедший политработник с чувством пожал ему руку.

— Ну что вы! Я простой морской лётчик! — скромно отмазался Лёха от такого поворота в своей судьбе.

Вернувшись в к стоявшему в стороне Кузьмичу, Лёха произнёс:

— Видишь Кузьмич! Что значит правильная агитация.

Кузьмич, почесав затылок, с чувством ответил:

— Агитация у тебя знатная. Только вот на жареных куриц они теперь долго не смогут даже смотреть.

Оба рассмеялись, ещё раз оглядывая толпу, пока та под строгим контролем республиканцев начала двигаться в сторону города.

27 сентября 1936 года. Аэродром Лос-Альказарес, 20 км от Картахены.

Обратный перелёт на маленькой «Моли» в Картахену к удивлению никаких сюрпризов, или «блудняков», как называл их Лёха не принёс. К его огромному удивлению на аэродроме его встречал сам Николай Герасимович Кузнецов:

— Что Алексей, выступил! Звонил Гальцев, очень хвалил тебя. Переводим тебя в политотдел! — сказал сияющий Кузнецов. Вдоволь насладившись ошарашенным видом Лёхи, он продолжил, — Шучу! Молодцы! Поехали в порт, нужно обсудить вопросы приема грузов, заодно и расскажешь по дороге, чем это ты так мятежникам врезал, такой тарарам устроил, — скомандовал главный военно-морской советник своему единственному на данный момент подчиненному.

15 октября 1936 года. Картахена

Картахену прибыл советский пароход «Старый Большевик». Уже несколько недель в городе ждали советский транспорт с первыми самолётами, и наконец долгожданный момент настал. Как оказалось, первыми прибыли бомбардировщики СБ — скоростной бомбардировщик, известный в девичестве как АНТ-40.

Событие, как это часто бывает в Испании, моментально превратилось в праздник. Улицы заполнили толпы людей, уже охваченные ожиданием и радостью, как будто на пороге стояло Рождество. Музыка, веселье и ликование царили повсюду, создавая ощущение настоящего торжества. Вся Картахена ликовала, как будто в этот момент прибыла сама надежда на победу.

* * *

Надо сказать, что эта история началась ещё две недели назад, когда Кузнецов, вызвав Лёху на очередной разговор, снова изложил ему задачу. Лёха, усмехаясь, ответил:

— Николай Герасимович, ну чего вы от меня хотите? Испанцы и военная тайна — это вообще вещи несовместимые. Вот даже моя любовница, которая работает официанткой в кафе, радостно сообщает: «Ничего то ты, Хуян, не знаешь! Ваши корабли с самолётами приходят в среду и в четверг!»

Кузнецов аж поперхнулся от такого заявления.

— Но она, конечно, не разбирается в моделях самолётов, — продолжал Лёха, сдерживая улыбку. — А если вам нужны подробности, могу узнать у таксистов на вокзале. Они лучше всех осведомлены, что и когда происходит в Картахене.

Кузнецов хмуро взглянул на него, но Лёха уже заговорил серьёзнее:

— На самом деле, думаю, нужно запустить побольше разных слухов. Чем больше путаницы, тем лучше — пусть противник теряется в догадках, когда и какие корабли на самом деле прибудут, — предложил Лёха и перешёл к более конкретным мыслям.

— Я лично думаю, надо усиливать зенитную артиллерию на базе, насколько это возможно.

Он вошёл в раж, слегка прищурился, явно воодушевившись своими размышлениями.

— Вообще, по-хорошему, взять в Севастополе пару старых барж и натыкать на них зениток! Поставить пару дальнобойных. Семидесяти шести миллиметровые пушки Лендера времен революции вроде собирались менять на что то современное, вот сюда толпой их и отправить. И может испанцы купят также средних, типа шведского «Бофорса» 40 мм, хотя кто им продаст. У нас таких, к сожалению, вроде бы пока нет. Натыкать на баржу сколько влезет и пригнать сюда в порт пару готовых станций ПВО, а ещё лучше и расчёты сформировать из краснофлотцев.

Лёха совсем размечтался, представляя, как усиленная оборона могла бы серьёзно осложнить жизнь вражеским бомбардировщикам.

— А истребителей у нас, считайте, и нет, — продолжал Лёха, и видно было, что его уже «понесло». — Если прикажете, давайте я хоть на «Фармане» взлечу. Разгонюсь посильнее, километров до ста пятидесяти, и влеплю «Юнкерсу» в лоб, потому что догнать бомбардировщик на этом раритете, который здесь называют истребителем, всё равно не смогу. Вот и станет у немцев на один «Юнкерс» меньше! — он усмехнулся. — Можно ещё Павлу Рычагову предложить. Он тоже обычно за любой кипеш, кроме голодовки.

Лёха уже не сдерживался:

— Ситуация, когда у нас вообще нечем сбивать не самые быстрые бомбардировщики, мне просто непонятна. Мы же в глубоком тылу, и сюда истребители мятежников не долетают. Летают только трёхмоторные немецкие «Юнкерсы-52» и эти итальянские «Пипистроне». У обоих скорость около трёхсот километров в час, а с бомбами и вообще меньше двухсот пятидесяти.

Он развёл руками, словно не понимая, почему нельзя найти способ сбивать такие небыстрые цели, когда угроза была вполне реальной.

— Ладно, Алексей, не кипишись. Сам всё понимаю, — ответил Кузнецов, успокаивая Лёху. — Первыми приходят бомбардировщики СБ. Ты такие видел? Мне для флотских задач удалось выцарапать одну машину с нашим экипажем!

— Николай Герасимович! Я же истребитель! — с отчаянием почти выкрикнул Лёха, будто его предали.

— Истребители будут через месяц в лучшем случае. Ты отлично слетал на Пальму на «Протезе», обещаю вернуть тебя к истребителям, как только будет возможность, — жёстко ответил Кузнецов. — Пока нужно послужить Родине на бомбардировщике.

Лёха замер, с трудом переваривая эту мысль, понимая, что спорить дальше бесполезно.

07 октября 1936 года. Картахена

Франкисты, конечно же, были прекрасно осведомлены о предстоящем прибытии советских кораблей, и в день их прихода над Картахеной появилось около тридцати немецких и итальянских самолётов. Они обрушили на город свой смертоносный груз, целясь в порт и военные объекты.

Лёха, как и остальные испанские пилоты взлетели на перехват, но, несмотря на все усилия, значительных успехов достигнуть не удалось. Им удалось лишь нарушить строй атакующих, из-за чего франкисты сбрасывали бомбы не так прицельно. Однако взрывы продолжали сотрясать землю, а в небе клубились чёрные столбы дыма, оставляя вопросы, как Картахена выдерживает этот удар.

К слову в пароход не попало ни одной бомбы, единственная осветительная бомба рванула в 5 метрах от борта и ценный груз начал выгружаться на причал.

Леха стоял на причале и смотрел на качающийся на тросах огромный ящик, зависший над причалом. «Старый Большевик», грязный и закопчённый пароход, прощался со своим содержимым. После двух недель плавания он затих у причала Картахены и развеселые испанские докеры с криками и яростной жестикуляций сгружали на причал помощь Союза для защиты республики.

В порту Картахены, при разгрузке «Старого Большевика», как всегда не обошлось без курьёзов. Мощности кранов оказались ограничены, и возникла дилемма: что выгружать в первую очередь — танки или самолёты. Лёха, воспользовавшись своим влиянием и знакомством с товарищами Кузнецовым и Рамишвили, советником капитана порта, выбил себе пятнадцать огромных ящиков с частями бомбардировщика, которые лежали сверху в трюме.

Активно борясь за своё место под солнцем, Лёха столкнулся с советским танкистом, который всеми силами пытался ускорить выгрузку своих танков. Спор накалялся, но вот настал обед и испанские грузчики ушли на сиесту, воцарилась вынужденная пауза. Огромный ящик так и остался качаться в пяти метрах над причалом, ожидая окончания перерыва. Видимо, это настолько выбило танкиста из колеи, что он, смирившись с ситуацией, вдруг протянул руку Лёхе: