Вячеслав Назаров - Вечные паруса
Ну, например, какое отношение может иметь остров Крит и Киклады к дельфинам? Изображения на фресках? Но что могут доказать фрески кроме того, что в Эгейском море три тысячи лет назад, как и сейчас, жили эти симпатичные существа?
Тем не менее Карагодский снова включил экран и набрал новый шифр: "Крито-микенская культура, кикладская ветвь - полностью". Он рассеянно просмотрел по-немецки педантичные и подробные отчеты первооткрывателей "Эгейского чуда" - археологов Шлимана и Дернфельда, улыбнулся выспренным описаниям англичанина Эйнса, без сожаления пропустил историю величия и падения многочисленных царств Крита, Микен-Тринфа и Трои - хронологию войн и грабежей, строительства и разрушения, захватов и поражений, восстановленную более поздними экспедициями.
Он замедлил торопливый ритм просмотра, когда на экране появился Большой дворец в Кноссе. Объемный макет возродил изумительный архитектурный ансамбль таким, каким был добрых четыре тысячи лет назад. Огромные парадные залы с деревянными ярко раскрашенными колоннами, заметно сужающимися книзу; гулкие жилые покои, тускло освещенные через световые дворы; бесчисленные кладовые с рядами яйцевидных глиняных пифосов; замшелые бока двухметровых водопроводных труб; бани с бассейнами, выложенными белыми фаянсовыми плитками, - и десятки, сотни зыбких висячих галерей, таинственных садов, переходов, коридоров, тупиков и ловушек, прикрытых каменными блоками, поворачивающимися вокруг оси под ногой неосторожного. И всюду - фрески, выполненные чистыми Яркими минеральными красками на стенах, сложенных из камня-сырца с деревянными переплетами: динамичные картин акробатических игр с быком, праздничные толпы, сцены охоты, изображения зверей и растений...
Карагодскому подумалось, что современные художники не так далеко ушли от своих безымянных древних коллег. Взять хотя бы вот эту фигуру смуглого юноши с корзиной в оранжево-желтом сиянии цветов шафрана: любой импрессионист мог бы только позавидовать безыскусной свободе композиции, изящной и зыбкой манере письма, где линия безраздельно подчинена красочному пятну... Или вот эта рыба...
Карагодский остановил изображение. Необычная фреска что-то ему напоминала. Полосатая рыба - судя по всему, это был морской карась - была нарисована на штукатурке сразу в шести проекциях одновременно: этакое сверхмодернистское чудище с четырьмя хвостами между глаз. Как на картине Сальвадора Дали или... Или на экране в центральной операторской, когда Пан рассказывал о том, как видит предметы дельфин...
Господи, что за чушь лезет в голову! Как могло увиденное дельфином попасть на фреску, написанную человеком?!
А если пента-волна?
Биосвязь между человеком и дельфином за две тысячи лет до нашей эры? Нет, сумасшествие заразительно...
Карагодский теперь не обращал внимания на живописные достоинства критских росписей. Переключатель замирал лишь тогда, когда на экране появлялись дельфины или морские животные.
А таких изображений было много - на фресках, на вазах, на бронзовом оружии и на домашней утвари. И тем более странным казалось то, что все это множество рисунков повторяло в разных сочетаниях и поодиночке одни и те же живописные темы: рубиново-красная морская звезда с пятью лучами; фиолетовый кальмар с веером разноцветных черточек вокруг тела (свечение?); серо-зеленый мрачный осьминог, раскинувший щупальца; дельфин, изогнувшийся в прыжке, и женщина в позе покорной просьбы: правая рука протянута к дельфину, левая прижата к груди.
Золотой стилизованный дельфин мелькал на дорогих кинжалах без рукоятки, с четырьмя отверстиями для пальцев такие кинжалы островитяне одевал" на руку, как кастет. Силуэт дельфина был вырезан на инкрустированной большими сапфирами царской печати Кносса, на женских браслетах и на мужских перстнях. Мраморная скульптурная композиция, найденная на Кикладах, варьировала уже знакомую сцену: женщина в одежде жрицы и дельфин, могучим изгибом полуобнявший ее колени.
Но больше всего Карагодского заинтересовала "кикладская библиотека" несколько десятков белых фаянсовых плиток, испещренных черными линиями пиктограмм. Письмена-рисунки иногда еще хранили сходство с предметами и существами, о которых рассказывали: в неровных черточках угадывалась все та же морская звезда, все тот же кальмар, грозный осьминог и летящий дельфин. Фигурки людей в разных позах, видимо, повествовали о каких-то действиях и событиях. Но большинство рисунков не имело никакого сходства с реальными предметами - это были уже условные знаки, иероглифы, значение которых угадать невозможно.
Карагодский нажал клавишу "перевод" и получил лаконичный ответ: "Письменность не расшифрована".
Ему вдруг отчаянно захотелось закурить - впервые за двадцать лет строгого воздержания. Короткая фраза звучала прямо-таки кощунственно. Где-то в Глубоком космосе летели сверхсветовые земные корабли, где-то гудела в магнитных капканах побежденная плазма, где-то покорной змеей свертывалось в кольцо прирученное Время, воскресали мертвые, думал искусственный мозг, совершал геркулесовы подвиги неустанный робот - а эти вот неказистые белые таблички с кривыми рядами убогих рисунков, словно издеваясь над разумом человеческим, четыре тысячелетия хранят свою тайну тайну, которая, быть может, важнее всего, что сделано человечеством до сих пор...
Видеофон тихо гудел, ожидая новых заданий. Карагодский положил пальцы на наборный диск и задумался.
Если нет прямого пути к разгадке символической пятерки - звезда, кальмар, осьминог, дельфин, жрица - значит, надо искать обходный. Повторение живописного сюжета не может быть случайным - слишком велико для случайности число совпадений. Следовательно, пятерка эта имела для островитян какой-то высший смысл. Академику вспомнились слова Пана: "Здесь, на Кикладах, родился бог морей Посейдон". Действительно, многие мифы островитян переплавились позже в древнегреческий эпос. А как родились сами островные мифы?
Пальцы привычно отщелкали комбинацию двоичных чисел - дополнительный шифр: "Религия. Храмы".
И снова в ответ короткое: "Религия неизвестна, храмы не сохранились".
Карагодский раздраженно хлопнул по панели паденью.
Экран погас.
Впрочем, волноваться пока рано. Письмена не разгаданы совсем не потому, что к ним утеряны ключи. Просто никто до сих пор не подозревал, не мог подозревать какого рода информацию могут хранить эти фаянсовые плитки. Расшифровкой занимались чудаки-одиночки - и вот результат...
Было уже около двух ночи, когда Карагодский, не снимая халата, прилег на тахту. Он уже стал засыпать, и мягкие лунные тени в каюте постепенно принимали очертания диковинных настенных росписей, росписи дрогнули и ожили, оказавшись стадом дельфинов, и академик поплыл вместе с ними, потому что он тоже оказался дельфином, но ему очень мешал халат, он попытался снять халат, но из лавсановых зарослей вытянулись на тонких ножках маленькие бронзовые колокольчики, которые подняли такой перезвон, что не было никакой возможности говорить на пента-волне, волна качнула его раз, другой, и вдруг все исчезло, и он стремглав полетел вниз, в пустоту...
