Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)
- Ах, так! - вскричал он. - Эй, Мигель, подай-ка мне вон ту метлу - я не желаю марать свой нож об эту фламандскую свинью! Этот мешок смеет говорить так, как будто у него достанет мужества, чтоб колотить испанца? Так он у меня сейчас попляшет сальтарелло! ух, caramba! Это вино дорого ему обойдётся!
Тут подбежал трактирщик - толстый неряшливый baes Георг Лансам по прозвищу Липкий Ланс.
- Господа солдаты! Господа солдаты! - закричал он, нелепо всплёскивая руками и распространяя запах засаленной тряпки. - Умерьте гнев, господа солдаты! Умоляю вас, не надо драки! Простите его: это всего лишь Смитте, он сумасшедший. Я сейчас его уведу и прикажу подать вам ещё вина.
- Mildiables! - вскричал Санчес, у которого от злости даже трубка погасла. - Если он безумен, так держите его взаперти, чтоб не приставал к порядочным католикам и не смущал народ бесовскими речами!
- Даже если он сумасшедший, - угрюмо добавил Киппер, хоть язык его немного заплетался, - пускай следит, чего болтает! Люди и за меньшие слова на костёр шли! Да!
Он икнул и выругался.
- Да что вы такое говорите, помилуй Боже! - Липкий Ланс всё пытался утянуть Смитте прочь от стола, но не смог даже сдвинуть его с места. Какой костёр? Ведь он же никому не причиняет вреда, разве что выпьет кружечку-другую, ну так это ж не накладно! Почтеннейшие господа солдаты, я прошу вас, не мешайте тем, кого поразил Господь, жить по своей прихоти, ибо тем выразил Господь свою волю. Ведь так будет правильно, верно?
Мартин Киппер умолк, сердито нахмурил брови и некоторое время размышлял, затем ещё раз смерил Смитте взглядом, рявкнул: "Marsch hinaus!", спохватился и для верности добавил по-фламандски:
- Пошёл прочь!
- Э, нет, погоди! - теперь уже Родригес поднял палец, призывая к тишине. - Он что-то говорил про Лиса, про этого дьявола, которого мы ищем. Откуда он знает, что мы говорили о нём? Эй, ты! Что ты знаешь о травнике Лисе?
Трактирщик, видя, что испанец вновь заговорил со Смитте, перестал тянуть толстяка за рукав и на всякий случай отступил в сторонку.
- Да что вы, господин солдат, - примирительно сказал он, - разве он знает, о чём говорит? Мало ли на свете всяких лисов и лисиц!
Смитте был дурак. Недавний, но уже законченный. А вот Липкий Ланс дураком не был. Ланс был себе на уме. Он знал про Лиса, о котором говорили стражники. Когда-то этот травник вылечил его - грешно сказать - от мужескова бессилия, за что Ланс был ему, конечно, благодарен, но - в пределах, в пределах... И сообщать Лису о том, что его ищут испанцы, он совсем не спешил, хоть между ними и была когда-то устная договорённость. Наверху, в конторской книге был заложен за страницами подаренный когда-то Лисом угольный карандаш. И чтобы вызвать травника или послать ему весть, всего-то и следовало этот карандаш сломать. Но для чего спешить? Травник пришёл и ушёл, а Липкий Ланс остался. Солдатня сюда явилась с инквизитором, а Святая Церковь не посылает инквизитора за кем попало.
Но Георг Ланс был не дурак. Он умел говорить, но умел и молчать. Лучше враг, чем два. Да и потом, ещё неизвестно, как оно обойдётся, если рассказать...
Вопрос, естественно, в том, кто больше платит.
Так или иначе, но карандаш до сих пор оставался целым.
- Лис? - переспросил тем временем толстяк, как будто удивляясь, что испанец этого не знает. - Лис - на дороге. На большой дороге. Двое за его спиной, один рядом, один впереди. Бездна идёт за ним по пятам и смотрит в ваши души. Не вставайте у него на пути, господа солдаты Господа; вам не дано постичь, какая нужна смелость, чтобы мерить сердцем бриллиантовые дороги Вечности. Там холодно. Холодно...
Он обхватил себя руками.
Испанцы вновь умолкли и переглянулись.
- Что всё это означает? - спросил у всех Родригес, явно озадаченный. Алебарда мне в печёнку, ведь должно же это что-то значить! Этот парень явно что-то знает или что-то где-то слышал. Эй, ты! Что это за Лис? Как его по-настоящему зовут? Отвечай, canaille! [Сволочь (фр.)]
В глазах фламандца расплескалась пустота.
- Nomen illi mors, [Имя ему - смерть (лат.)] - вдруг провозгласил он на чистой латыни и умолк.
Мануэль перекрестился, остальные делали то же.
- Con mil demonios, [Чтоб меня черти побрали (исп.)] - тихо выругался Анхель. - Не нравится мне это.
- Надо свести его к padre, - сказал молчавший до сих пор Хосе-Фернандес. - Помочь это нам может.
- Дельная мысль, - одобрил Киппер. - Эй, Санчо, проводи его! Заодно справься, как там себя чувствует его преподобие. Да смотри, чтоб этот, - он кивнул на толстяка, - чего не выкинул.
Санчес кивнул, оставил трубку на столе и поманил толстяка пальцем:
- Пойдём.
Возле самой лестницы, которая вела наверх, безумный Смитте вдруг остановился, обернулся и по очереди оглядел всех пятерых, оставшихся за столом.
- Вот, - сказал он, по очереди указывая пальцем на Анхеля, Родригеса и Киппера. - Ты, ты и ты.
- А я? - с усмешкой спросил его Санчес.
Смитте сделал полуоборот, замер и несколько мгновений смотрел ему в глаза своим безумным мутным взором, от которого испанцу сделалось не по себе. Казалось, Смитте видит что-то запредельное, далёкое, доступное одним лишь ясновидящим, пророкам и безумцам.
- И ты, - сказал он наконец.
НИКУДА
Выстрел. Я проснулся в начале шестого;
Я наблюдал охоту на единорогов,
Но я оставался при этом спокойным:
Я много читал о повадках этих животных.
Никто не сможет поставить их в упряжь,
Никто не сможет смирить их пулей,
Их копыта не оставляют следа,
Они глядят вслед движущейся звезде.
БГ
БГ, Охота на единорогов / История Аквариума, том 3: Архив, 1994
Неделя за неделей уносились прочь, пятная снег затейливыми иероглифами птичьих следов, а в маленькой хижине на старых рудниках, приютившей трёх человек, ничего не менялось. Всё так же травник приходил и снова исчезал, принося известия и свежие припасы, так же приходили к ним лечиться всяческие существа, живущие в лесу, приходили сами, приводили родичей, приносили детёнышей. В меру сил Жуга ухитрялся помочь каждому, врачевал зверей, людей и птиц и всяких, как он выражался, "креатур", не делая меж ними никаких различий. Когда его подолгу не бывало дома, Ялка и сама, бывало, пользовала их заранее приготовленными мазями, настойками и порошками. Никто не жаловался. За лечение расплачивались, кто чем мог - кто горстью осенних орехов, кто сушёными грибами или ягодами, а кто и камушками из пустого рудника. Цена, конечно, всем этим подаркам была невелика, но травник всему находил применение. Одна хвостатая малышка с остренькими зубками запомнилась девушке тем, что у неё совсем не оказалось, чем платить за вылеченное ухо, и она заместо денег спела тут же сложенную ею благодарственную песенку. Мелодия её потом долго ещё звучала у Ялки в ушах.
