Роберт Уилсон - Спин
— И ничего о «Спине»?
— Ну почему же…
— Есть что-то?
— Хотя бы то, что мы не одиноки. В упомянутой округе обнаружены три затемненных планеты, размером сравнимые с Землей, на их орбитах возможна жизнь нашего типа, уж есть ли она там или была когда-то…
Ближайшая крутится вокруг номера 47-го Большой Медведицы. Наиболее удаленная…
— Да ладно, к чему такие подробности.
— Если сравнить возраст рассматриваемых звезд и прикинуть вероятия, то гипотетиков стоит поискать где-то в районе ядра галактики. И еще кое-что. Репликаторы обнаружили пару белых карликов, выгоревших звезд, которые несколько миллиардов лет назад выглядели примерно как наше Солнце. И вокруг них обращаются целехонькие скалистые планеты, которые никак не могли бы пережить расширения своей звезды.
— Пережившие «Спин»?
— Почему бы и нет?
— И на них кто-то живет?
— Гм… Этого мы не знаем, хотя Спин-оболочек вокруг них в данное время не наблюдается, а среда там сейчас, по нашим стандартам, совершенно исключает наличие жизни — опять же нашего типа.
— Ну и что дальше?
— Не знаю. Никто не знает. Мы полагали, что выясним больше с расширением сети репликаторов. Ведь вон какую сеть раскинули! Они общаются между собой, как нейроны нервной сети, разве что разделены они сотнями световых лет. Прекрасная картина, бесподобно… Такого еще не достигало человечество. Сбор информации, обработка, передача нам…
— Короче, Джейсон, что с ними случилось? — прервал я его восторги.
Ему явно не хотелось даже говорить об этом.
— Может, состарились… Все стареет, даже защищенные генетические коды. Может быть, развитие пошло другим путем. Может…
— Но что случилось-то, Джейсон?
— Данных меньше. От самых удаленных репликаторов информация фрагментарная, иногда противоречивая. А что это означает… Если они умирают, значит, в исходных кодах какая-то ошибка. Но прекратили работу и некоторые давно устоявшиеся узлы, прочные, этаблированные.
— Кто-то их истребляет?
— Слишком поспешное предположение. Есть другая идея. Запустив их в облако Оорта, мы создали простую межзвездную экологию: лед, пыль, искусственная жизнь. Но что, если не мы первые? Что, если межзвездная экология не столь проста?
— Ты имеешь в виду, что кто-то до нас запустил своих репликаторов?
— Почему бы и нет. Если так, то у них борьба за ресурсы. Может, они друг друга используют в качестве исходного материала. Мы полагали, что запускаем наш материал в стерильную среду. А если в ней уже были конкуренты? Да еще и хищники?
— Джейсон… Ты полагаешь, что их кто-то пожирает?
— Да запросто.
* * *В июне мерцание повторилось и забавлялось в небе почти сорок восемь часов.
В августе пятьдесят шесть часов плюс хаос в стратосферной связи.
В конце сентября появлению этой небесной чехарды уже никто не удивлялся. Я провел большую часть первого вечера перед телевизором, задернув шторы, не интересуясь небом, уставившись на экран, просматривая старый, предспиновский фильм из памяти телевизора. Интересуясь не сюжетом, а лицами людей, которые прожили жизнь без страха перед будущим. Людей, которые говорили о Луне и звездах без иронии и ностальгии.
В это время запиликал телефон.
Не мой рабочий телефон, не шифровальная машина Джейсона. Трехтональный сигнал я распознал мгновенно, хотя не слышал его уж несколько лет. Еле слышный трехтональный гудок. Еле слышный, потому что мобильник находился в пиджаке, висевшем в прихожей, в одежном шкафу.
Он успел продудеть дважды, а я уже вырвал его из кармана и сказал «Хелло», ожидая услышать незнакомый голос абонента, неверно набравшего номер.
Ожидая услышать чужой голос. Надеясь услышать голос Дианы. Надеясь и боясь.
Но услышал я голос мужской. Саймон, как я не сразу понял:
— Тайлер? Тайлер Дюпре? Это ты?
Я не раз слышал встревоженные голоса звонящих по экстренным случаям, поэтому сразу же ответил:
— Я, я, Саймон. Что там у вас стряслось?
— Мне не следовало тебе звонить. Но я не знаю, куда еще обратиться. Не знаю местных докторов. А она так больна, так плоха, Тайлер! Я не знаю, что с ней, не зна…
И тут эти небесные бестии заглушили его голос оглушительным треском.
И больше ничего, кроме этого треска, услышать мне не удалось.
Четыре миллиарда лет от Рождества Христова
За Дианой следовали Эн, десятка два его кузенов и примерно столько же иных соплеменников, собравшихся в новый мир. Джала загнал всех в ангар, вернул гармошку ворот в исходное положение и отрезал наружное освещение. Вернулся полумрак. Диана обхватила меня рукой, я подвел ее ближе к одной из галоидных ламп. Ибу Ина раскатала на полу джутовый мешок, и мы помогли Диане улечься.
— Шум… — сказала Ина.
Глаза Дианы закрылись, как только она опустилась на мешок. Очевидно, ей не хватало сил даже на то, чтобы поднять веки. Я расстегнул блузку и начал осторожно снимать ее.
— Мой саквояж…
— Да-да. — Ина послала Эна в конторку за обоими медицинскими наборами, моим и ее. — Шум…
Диана вздрогнула и простонала, когда я начал отлеплять ткань от запекшейся крови вокруг раны, но мне нужно было сначала увидеть, что предстоит обрабатывать.
— Какой шум?
— Шум в порту. Утром должно быть особенно шумно. Но там тишина. Абсолютная тишина.
Я замер. Да, она права. Портовый грохот стих, слышен лишь бойкий полушепот племени минанг да приглушенная дробь дождевых капель на жестяной крыше.
Но главное сейчас не шум.
— Спросите Джалу, он-то знает, что случилось.
И я повернулся к Диане.
* * *— Так, пустяк, — выдавила Диана сквозь сжатые зубы, не открывая глаз и морщась от боли. — Задело. Думаю, что просто задело.
— Пулевое ранение, Диана.
— Да… Реформазы нашли укрытие Джалы. Нам повезло, мы как раз уходили. — О-о-о… — простонала она.
Она оказалась права, рана оказалась касательной, но ее непременно следовало зашить. Пуля взбороздила жировую ткань над тазовой костью. Но я опасался, что ударное действие пули могло повредить внутренние органы. Однако крови в моче, как заверила Диана, она не заметила, давление и пульс при данных обстоятельствах внушали надежду на лучшее.
— Тебе надо принять обезболивающее, и я зашью рану.
— Шей, если надо, но я не хочу никаких наркотиков. Надо выбираться со свежей головой.
— Не могу же я шить тебя без анестетиков!
— Тогда что-нибудь местное.
— Мы не в больнице. У меня нет с собой ничего местного.
— Тогда шей, Тайлер. Я выдержу.
