Боб Шоу - Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра
Плит расцвел так, что его красное, как будто начищенное щеткой лицо покрыл еще более сильный румянец, но ничего не сказал.
Карев глубоко вздохнул.
— Не нужно меня поздравлять, — сказал он. — Честно говоря, мы с Афиной расстались. На какое-то время, конечно, на пробу.
— Да? — Баренбойм нахмурил брови, изображая беспокойство. — Немного странное время для разлуки.
— Это длится у нас уже около года, — солгал Карев, вспоминая, как выскочил из куполодома через несколько секунд после оскорбления Афины. — А поскольку мы ждем ребенка, для нас это может быть лучшим, последним шансом, чтобы сориентироваться, что собственно нас соединяет. Надеюсь, это не перечеркнет ваших планов.
— Конечно, нет, Вилли. Но что ты собираешься делать сейчас?
— Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Я знаю, что моя особа важна для изучения Е.80 — мистер Плит назвал меня подопытным кроликом за миллиард долларов, — но я хочу на какое-то время уехать за границу.
Баренбойм остался невозмутим.
— Это можно устроить без труда, — сказал он. — У нас есть филиалы в разных городах всего мира, впрочем, тебе об этом говорить не надо. Куда ты хотел бы отправиться?
— Я думал не о должности в городе, — ответил Карев, беспокойно вертясь на стуле. — «Фарма» по-прежнему заключает контракты с бригадами антинатуристов?
Баренбойм сначала взглянул на Плита и только потом ответил.
— Да. У нас меньше контрактов, чем прежде, но мы по-прежнему поставляем и применяем биостаты во многих оперативных районах.
— Именно этим я и хотел бы заняться, — сказал Карев, торопившийся высказать свое мнение прежде чем его прервут. — Я знаю, что в такой ситуации не имею права рисковать, но мне хочется на некоторое время бросить все. Я хотел бы пойти добровольцем в бригаду антинатуристов.
Он замолчал, ожидая отказа Баренбойма, но, к его удивлению, председатель кивнул головой, а на лице его появилась улыбка.
— Значит, хочешь остудить парочку натуристов? — поинтересовался он. — Знаешь, иногда они выбирают смерть… Это тебя не пугает?
— Пожалуй, нет.
— Как ты сам сказал, Вилли, с точки зрения нашей фирмы в игре появляется некоторый риск, — говоря это, Баренбойм снова взглянул на Плита. — Однако, с другой стороны, благодаря этому ты на несколько месяцев исчезнешь из поля зрения, что было бы совсем неплохо. С момента подачи патента вопрос обеспечения безопасности станет еще более трудным. Как ты считаешь, Мэнни?
Плит улыбался своим мыслям.
— В этом много правды, но я не уверен, понимает ли наш молодой коллега, во что хочет влезть. Навязывание кому-то бессмертия против его воли является худшим видом насилия над человеком.
— Вздор! — резко запротестовал Баренбойм. — Я убежден, что Вилли продержится в бригаде антинатуристов несколько месяцев. Правда, сынок?
В первый момент Карев не знал, что ответить, но потом вспомнил Афину и понял, что должен немедленно отправиться в далекое путешествие, на случай если бы простил ее, охваченный слабостью или безумием.
— Я справлюсь, — с горечью ответил он.
Часом позже он спускался на скоростном лифте вниз, имея в саквояже официальный перевод в группу «Фармы» в бригаде антинатуристов. Поскольку несколько минут назад кончился рабочий день, внизу было еще полно людей. Он с интересом смотрел на проходящих мимо техников и служащих, задумываясь, почему факт, что он отправляется в Африку, делает всех какими-то странными. Я, наверное, сплю, подумал он. Слишком легко все это получилось…
— Привет, Вилли, — раздался за его спиной чей-то голос. — Я не ослышался? Говорят, ты вырываешься в мир из-под опекунских крыльев «Фармы». Не могу в это поверить. Скажи, что это не так.
Повернувшись, Карев заметил заросшее лицо Рона Ритчи, высокого блондина, исправного двадцатидвухлетнего парня, работавшего в отделе биопоэзы на должности младшего координатора продажи.
— Все это правда, — ответил он. — Я не мог больше выдержать на одном месте.
Ритчи сморщил нос и улыбнулся.
— Я горжусь тобой, парень. Другие в твоем возрасте, те, что только что закрепились, начинают изучать философию, а ты, прыгая от радости, едешь в Бразилию.
— В Африку.
— Во всяком случае куда-то далеко. Пойдем отметим это, выпьем, покурим.
— Но… — Карев умолк, поскольку только сейчас до него дошло, что он потерял жену и дом, в котором мог бы провести вечер. — Последнее время я много пил и теперь хочу ограничиться.
— Да брось ты! — Ритчи обнял Карева за плечи. — А ты подумал, что, может, я уже никогда тебя не увижу? Для одного из нас это стоит нескольких тостов.
— Пожалуй, да.
Карев всегда считал, что его ничто не связывает с Ритчи, но выбирать приходилось либо его общество, либо вечер в одиночку. Еще недавно он ждал, что Баренбойм пригласит его на ужин или потратит несколько часов, чтобы обговорить уход из конторы, однако формальности уладили с фантастической быстротой, после чего Баренбойм и Плит покинули его, отправляясь на какую-то встречу. И хотя выезд в Африку был исключительно его мыслью, он, непонятно почему, чувствовал себя так, будто от него избавляются.
— Вообще-то я охотно бы выпил, — сказал он.
— Это я понимаю. — Ритчи потер руки, открыв в улыбке узкий ряд зубов. — Куда отправимся?
— К Бемонту, — ответил Карев, мысленно видя перед собой стены цвета табака, глубокие кресла и десятилетнее виски.
— В рай такие идеи. Пойдем, я отвезу тебя в местечко получше. — Ритчи открыл дверь и торопливо зашагал, как будто его тянула вперед какая-то невидимая сила. На своих худых мускулистых ногах он в несколько шагов пересек холл под аккомпанемент смеха группы девушек, которые только что вынырнули из бокового коридора. Среди них была Марианна.
— Марианна, у меня еще не было случая сказать тебе, — заговорил с ней Карев. — Я здесь сегодня последний день…
— Я тоже, — оборвала она его, глядя на удаляющегося Ритчи. — Прощай, Вилли.
Она равнодушно повернулась, а Карев машинально коснулся рукой лишенного щетины лица. Разозленный, он некоторое время провожал ее взглядом, а потом быстро двинулся к двери, чтобы догнать Ритчи. Его молодой коллега жил недалеко, а потому ездил на автомобиле с низкой подвеской, который казался странным в сравнении с комфортабельным, более стабильным болидом. Карев плюхнулся на пассажирское кресло возле Ритчи и стал мрачно смотреть в боковое окно. Он был потрясен реакцией Марианны, которая вдруг перестала видеть в нем человека. В душе он задавал себе вопрос, задело бы это его так сильно, если бы он действительно остыл? Афина была его женой, и он скорее от нее ждал именно такой перемены, зато Марианна была простой женщиной, которая когда-то регулярно давала ему понять, что пойдет за ним, если он позовет, и по каким-то необъяснимым причинам был уверен, что его мнимое закрепление не повлияет на их дружбу.
