Франк Шетцинг - Стая
Почему мы никогда не рассматривали этот сценарий, думал Борман. Температурные колебания морской воды, уменьшение гидростатического давления, землетрясения — всё это входит в репертуар ужасов при изучении гидрата. Только о бактериях никто всерьёз не думал, хотя было известно, что они делают. Никому и в страшном сне не мог привидеться сценарий подобного нашествия. Никто и в мыслях не держал возможность существования такого червя, который окажется метанотрофным самоубийцей. Его обилие, его распространение по всему континентальному склону абсурдно, необъяснимо! Армия архей, подгоняемая их фатальным аппетитом, в такой массе фактически невозможна!
И потом он снова подумал: откуда же эти микроорганизмы взялись? Что их наслало туда?
Или кто?
— Проблема в том, — сказала Мирбах, — что наши первые имитации основывались на линейных уравнениях. А действительность протекает нелинейно. Мы имеем дело частично с экспоненциальным, частично с хаотическим развитием. Лёд разлагается, газ из-под него под давлением выпирает наружу и увлекает за собой обломки. Морское дно проваливается, и момент обвала стремительно приближается…
— Ну хорошо, — Борман поднял руку. — Как долго ещё?
— Пара недель. Пара дней. Пара… — Мирбах помедлила. Потом пожала плечами: — Есть во всём этом нечто невообразимое. Мы всё ещё не знаем, действительно ли это произойдёт. Почти всё говорит за то, но сценарий настолько необычный, что мы вряд ли выйдем за пределы голого теоретизирования.
— Давайте оставим все эти дипломатические прятки. Что ты сама обо всём этом думаешь?
Мирбах подняла на него глаза.
— Ничего. — Она сделала короткую паузу. — Если три муравья столкнутся с крупным млекопитающим, оно их растопчет. Если то же самое млекопитающее наткнётся на несколько тысяч муравьёв, они живьём обглодают его до костей. Нечто похожее мне представляется в случае с червями и микроорганизмами. Понятно?
— Позвони Йохансону, — снова сказал Сьюсс. — Скажи ему, что мы досчитались до эффекта Стореджиа.
Борман медленно выдохнул и молча кивнул.
* * *
Тронхейм, Норвегия
Они стояли на краю вертолётной площадки, с которой открывался вид на фьорд. Водная гладь простиралась перед ними, как матовая сталь под сереющим небом.
— Ты сноб, — сказала Лунд, взглянув на ожидающий вертолёт.
— Конечно, я сноб, — ответил Йохансон. — Раз уж я вами насильно рекрутирован, то заслуживаю какого-никакого снобизма, а?
— Опять ты об этом!
— Ты и сама сноб. Так что можешь все ближайшие дни раскатывать на отличном джипе.
Лунд улыбнулась:
— Тогда хотя бы дай ключи.
Йохансон порылся в кармане пальто, достал ключ от джипа и положил ей на ладонь.
— Смотри за ним. Пока меня нет.
— Можешь не волноваться.
— Только не вздумай трахаться в нём с Каре.
— Мы не трахаемся в машинах.
— Вам только волю дай. Но ты правильно сделала, что последовала моему совету и сломала копьё, метившее в бедного Стоуна. Пусть теперь сам выуживает из воды свою фабрику.
— Боюсь тебя разочаровать, но твой совет тут не сыграл никакой роли. Помиловать Стоуна было исключительно решением Скаугена.
— Разве его помиловали?
— Если он снова всё приведёт в порядок, то может удержаться в концерне. — Она посмотрела на часы. — Примерно сейчас он, наверное, спускается в батискафе на дно. Давай держать за него большой палец.
— А почему он не отправил на дно робота? — удивился Йохансон.
— Потому что у него не все дома.
— Вот уж точно.
— Я думаю, он хочет доказать, что разрешить такой кризис под силу только ему. Что Клиффорд Стоун незаменим.
— И вы ему это позволяете?
— Ну а что? — Лунд пожала плечами. — Он всё ещё руководитель проекта. Кроме того, он прав в одном пункте. Спустившись сам, он лучше разберётся в деле.
Йохансон представил себе, как «Торвальдсон» покачивается в серой мгле, а Стоун погружается на дно: вокруг него тьма, под ним загадка.
— Однако ж он отважный человек.
— Да, — Лунд кивнула. — Он говнюк, но мужества у него не отнять.
— Ну, пока, — Йохансон поднял свою сумку. — Смотри не разбей мою машину.
— Не бойся.
Они вместе подошли к вертолёту. Скауген и в самом деле выделил ему флагманскую машину концерна, Bell-430, комфортный и ровный в полёте.
— А что собой представляет эта Карен Уивер? — спросила Лунд у самых дверей.
Йохансон подмигнул ей:
— Она молодая и красивая.
— Идиот.
— Да ладно тебе! Откуда мне знать? Понятия не имею.
Лунд помедлила. Потом обвила его шею руками.
— Береги себя, ладно?
Йохансон похлопал её по спине.
— Да что со мной случится?
— Ничего. — Она помолчала. — Впрочем, твой совет всё-таки помог. Он решил исход дела.
— Совет поехать к Каре?
— Взглянуть на некоторые вещи по-другому. Да. И поехать к Каре.
Йохансон улыбнулся. Потом расцеловал её в обе щеки.
— Созвонимся, как только я буду на месте.
— О’кей.
Он вошёл внутрь и бросил свою сумку на сиденье позади пилота. В вертолёте было десять пассажирских мест, но летел он один. Лететь предполагалось часа три.
— Сигур!
Он повернулся к ней.
— Ты… Я думаю, ты действительно мой самый лучший друг. — Она беспомощно развела руками и снова их опустила. Потом улыбнулась: — То есть, я хотела сказать…
— Да я знаю, — ухмыльнулся Йохансон. — В словах ты не сильна.
— Не сильна.
— Я тоже. — Он высунулся наружу. — Чем больше мне кто-то нравится, тем труднее мне заставить себя сказать об этом. Что касается тебя, то я, наверное, самый великий дурак всех времён и народов.
— Это был комплимент?
— Как минимум.
Он закрыл дверь. Пилот запустил винт. Вертолёт медленно поднимался, и фигурка Лунд, машущая рукой, становилась всё меньше. Потом вертолёт опустил нос и полетел к фьорду. Йохансон устроился поудобнее и смотрел за окно, но смотреть стало не на что. Тронхейм скрылся в тумане, вода и горы тянулись бесцветными полосами, а небо было такое мрачное, словно хотело их проглотить.
Тяжёлое чувство вновь охватило его.
Страх.
Страх перед чем?
Ведь это всего лишь полёт на вертолёте, говорил он себе. На Шетландские острова. Что уж такого может случиться?
Бывают иногда такие приступы. Избыток метана и всякие там монстры. К тому же погода. Может, надо было просто позавтракать как следует.
Он достал из сумки томик стихов и стал читать.
Над его головой глухо громыхал винт. Пальто, в котором был его мобильник, лежало, скомканное, на кресле позади него. Это и ещё то обстоятельство, что он был погружён в поэзию Уолта Уитмена, привело к тому, что он не услышал, как ему звонили.
