Абрахам Меррит - Живой металл
— Все в порядке, — весело сказал он. — Я лечу следующим кораблем. Вот увидите, к тому времени я все налажу. Отлично смотрится, правда? — добавил он, указывая на «Мэйфлауэр».
Люк закрылся. На контрольной башне зажглись прожекторы. Взвыла сирена.
Гарриман подался вперед.
— ДАВАЙ!
Вся толпа разом вскрикнула. Громадный корабль сначала медленно, потом все быстрее и быстрее двинулся к вершине горы. Когда «Мейфлауэр» сорвался с катапульты и вырвался в небо, он казался совсем маленьким.
На мгновение он завис неподвижно, а потом — просто исчез. Корабль ушел на рандеву с танкерами.
Когда корабль вознесся над горой, и люди бросились к катапульте, Гарриман остался стоять на месте. Диксон и Стренг тоже. Хотя они стояли втроем, Гарриман казался совершенно одиноким. Он смотрел в небо, не обращая внимания на компаньонов.
Стронг прошептал Диксону:
— Вы читаете Библию?
— Иногда.
— Он похож на Моисея, узревшего землю обетованную.
Гарриман повернулся, увидел их.
— Вы все еще здесь? — сказал он. — Пойдемте… Надо работать.
Реквием
На острове Самоа есть высокая гора, а на ее вершине — могила. И вот что написано на могильном камне:
«Прямо под небом, что полно огня,
Здесь, на горе, похоронишь меня.
Славно я пожил и смерть мне не в горе
Тут и усну я без снов.
А на могильной плите напиши:
«Там он лежит, где велел положить.
Так, как моряк возвращается с моря,
Так, как охотник с холмов.»[4]
Эти же строки нацарапаны на бирке от кислородного баллона, что приколота ножом к лунному грунту.
Ярмарка была паршивой, насколько это вообще возможно. Скачки не обещали ничего интересного, даже когда выпустили потомка знаменитого Дэна Патча. Лавки и палатки вокруг арены закрывались, торговцы выглядели обескураженными.
Шофер Д.Д.Гарримана не видел причин останавливаться здесь. Они направлялись в Канзас-Сити на совещание директората, по крайней мере, Гарриман. У шофера были свои причины спешить в Канзас-Сити, определенного рода делишки на Восемнадцатой Стрит. Но босс велел остановить машину и даже вышел.
В стороне от арены стояла ограда. Входная арка была увешана флагами и транспарантами. Красные с золотом буквы кричали:
ЗДЕСЬ ЛУННАЯ РАКЕТА!!! РАКЕТА В ПОЛЕТЕ! ПУБЛИЧНАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ СТАРТА! НА ТОЧНО ТАКОЙ РАКЕТЕ ЧЕЛОВЕК ДОСТИГ ЛУНЫ!!! ДВАЖДЫ В ДЕНЬ ВЫ ТОЖЕ МОЖЕТЕ ПРОКАТИТЬСЯ НА НЕЙ!!!Вход — 50 центов.
У арки, разглядывая плакаты, бродил мальчик лет девяти—десяти.
— Хочешь посмотреть ракету, сынок?
— Еще бы, сэр! Очень хочу, — его глаза блеснули.
— Я тоже. Идем со мной.
Гарриман заплатил, получил два розовых билетика, и они вошли.
Паренек схватил его за руку и с мальчишеской целеустремленностью потащил за собой.
Гарриман задрал голову, наметанным глазом окинул яйцевидный корпус, профессионально отметив, что ракета однодюзовая, заметил пояс датчиков. Он покосился на название. На ярмарочно-красном корпусе золотыми буквами было начертано: «СВОБОДНЫЙ». Он заплатил еще четвертак и вошел в рубку.
Из-за радиационных фильтров на иллюминаторах внутри стоял полумрак. Вскоре глаза привыкли к нему. Он любовно осмотрел клавиши пульта и полукруг циферблатов над ними, словно верующий в храме. Все было знакомо — до боли в сердце.
Так он и стоял, обливаясь потом, задумчиво глядел на пульт, когда кто-то вошел и тронул его за рукав.
— Простите, сэр, нам нужно лететь. Вынужден просить вас…
— Что? — Гарриман очнулся и посмотрел на вошедшего. Тот был чертовски красив — правильный череп, мощные плечи, отважный взгляд, уверенно сложенные губы и твердый подбородок.
— О, простите, капитан.
— Ничего.
— Капитан… э-э…
— Макинтайр.
— Капитан Макинтайр, можете вы взять пассажира? — загорелся надеждой Гарриман.
— Конечно, если вам угодно. Идемте со мной.
Он проводил Гарримана под навес, на котором было написано: «Оффис», неподалеку от ворот.
— Осмотрите пассажира, док.
Гарриман вздрогнул, но позволил врачу послушать сердце и смерить давление. Расстегнув манжету тонометра, доктор покачал головой.
— Что, док, нельзя?
— Именно, капитан.
Гарриман переводил взгляд с одного на другого.
— Но сердце у меня в порядке — просто я волнуюсь.
Доктор поднял брови.
— Да неужто? Но дело не только в сердце; в вашем возрасте кости становятся слишком хрупкими. Настолько хрупкими, что могут не выдержать стартовой перегрузки.
— Простите, сэр, — добавил капитан, — но Ярмарочная Ассоциация держит здесь врача специально для того, чтобы я не брал с собой никого, кто не выдержит старта.
— Я так и думал, — плечи старика задрожали.
— Простите, сэр… — Макинтайр пошел к ракете, но Гарриман догнал его.
— Постойте, капитан…
— Да?
— Может, вы и ваш… бортинженер пообедаете со мной после полета?
Капитан удивленно посмотрел на него.
— Не вижу причин для отказа. Спасибо.
— Удивляюсь, капитан, почему вы покинули Лунную трассу?
Жареные цыплята и горячий десерт в кабинете лучшего в городке ресторана, трехлетний «Хеннеси» и «Корона Коронас» расположили всех к непринужденной беседе.
— Ну, мне там не понравилось.
— Брось трепаться, Мак, — бортинженер усердно накачивался коньяком. — Ты же прекрасно знаешь, за что правление вышвырнуло тебя.
Макинтайр помрачнел.
— Ну и что с того, если я брал с собой пару бутылок? Как бы то ни было, я даже рад — у меня на зубах навязла их мелочная опека. А кто ты такой, чтобы так говорить? Ты, контрабандист!
— Я? Я контрабандист? А кто бы устоял перед искушением привезти на Землю пару камешков? У меня был бриллиант величиной… Если меня не поймали, я бы и сейчас жил в Луна-Сити. Что уж говорить о твоих бутылках… мальчики угощают нас, а девочки улыбаются и предлагают… — он уронил голову и тихо заплакал.
Макинтайр потряс его.
— Напился.
— Ничего, — удержал капитана Гарриман. — Скажите, вы в самом деле были рады бросить Лунную трассу?
Макинтайр пожевал губу.
— Конечно, нет. Чарли прав. Слишком круто все переменилось. Мы мотаемся, как дерьмо в проруби, спим в кемпингах, едим где придется разную пакость. То шериф наложит арест на ракету, то привяжется какое-нибудь Общество Защиты чего-то там. Что это за жизнь для космонавта?
