Николай Басов - Закон военного счастья
И он бросил на стол Председателя заветную папку с «делом» Ростика.
– Подписать? Что за бред? Я ничего не приказывал. И никакого дела Гринева нет.
– А то, что я пятнадцать заявлений написала, когда он исчез, – проговорила вдруг низким, очень сильным голосом мама, – тоже можно считать бредом? А то, что ни одно это заявление у меня не приняли?
– Да, Арсеньич, – подал свой слабый голос Рост, – там под кинотеатром настоящие хоромы, не для меня же одного? Сколько еще человек ты туда упек?
– Калобухин, что это? – спросил Председатель, начиная листать папку. Его брови вполне натурально поползли вверх: – Ты сам-то понимаешь, что это такое?
Калобухин встряхнулся, посмотрел на Ростика, на Дондика, потом на Председателя.
– Разрешите объяснить наедине.
Председатель откинул папку. По его губам скользнула презрительная усмешка. Он пытался быть молодцом, но уж слишком быстро вник в документы. Как-то почти автоматически складывалось впечатление, что он видел их не первый раз.
– Хорошо, можешь, наедине, – он посмотрел на Дондика. – Вы позволите, капитан?
Дондик пожал плечами. Рымолов кивнул, словно ни на мгновение не сомневался в ответе. И перевел взгляд на Ростика.
– Опять из-за тебя неприятности, Гринев. – Он подумал, посмотрел в окошко. – Если отпустим, дашь слово, что не будешь больше бузить?
– Отпустите меня? – Рост попытался, чтобы его голос звучал крепче. – За невыполнение приказа, дезертирство, казнокрадство? Да только сейчас и бузить!.. Нет, не дам.
– Тогда так, – Рымолов вздохнул. – Через три дня ты должен покинуть город. Это приказ. Называй как хочешь – ссылкой, эвакуацией…
– У тебя есть место? – спокойно, даже как-то лениво спросил Дондик.
Если так считал капитан, значит, дело серьезнее, чем ему казалось. Значит, пора подчиняться. Ростик подумал. Потом тряхнул головой.
– Нет, сделаем не так. Не ты меня изгоняешь, Арсеньич, а я сам ухожу. Просто не хочу находиться рядом, когда вся монструозная система, которую ты создал, начнет тут по-настоящему веселиться и всех подряд поедать. А ведь она скоро примется и за тебя, это ты должен знать не хуже меня.
– Что ты мелешь? – удивился Рымолов, но уже не так уверенно. Он не умел притворяться, а сейчас, как Ростик понял, и не собирался.
– Ты считаешь, что все те молодцы из истории, которых отвели в конце концов на эшафот, были глупее тебя? Они тоже думали, что до них никогда никто не доберется, что такие вот Калобухины только для быдла…
– Андрей Арсеньевич, прошу оградить меня от оскорблений, – вскричал Калобухин.
– Так ты уедешь из города? Даешь слово? – решил настоять Председатель.
– Уеду. И даю. Пару дней полечусь, попрощаюсь с ребятами, расскажу, что и как было… А через три дня меня тут не будет.
– Хорошо, это всех устроит. – Рымолов твердым жестом, как что-то решенное, перенес папку в ящик стола, запер его и деловито сунул ключ в левый верхний карман офицерской гимнастерки. – Почти… устроит.
Ростик пошел к двери, стараясь поменьше опираться на маму, но не выдержал. Обернулся, очень уж интересный феномен, как оказалось, представлял из себя этот бывший профессор каких-то там наук.
– Арсеньич, цель оправдывает средства, да? Как тебе диктаторские сапоги, кстати, не жмут? Соратники заговоры еще не раскрывают? Пищу повара при тебе еще не пробуют?
– Что ты знаешь о жизни? – Надо признать, владеть собой он умел куда лучше Ростика.
– Что знаю? – Рост почти улыбнулся, он и не рассчитывал, что все так удачно повернется. – Я знаю, что у жизни есть два плана. Общий и частный. Все диктаторы сориентированы на частный, им кажется, если задавил сейчас, значит, победил. А есть еще…
Рымолов хлопнул ладонью по столу.
– Все, хватит. – А не так уж хорошо он владел собой. Или не выдерживал взгляд, который не сводила с него мама. – Это все слова. Слова!.. Да, у меня есть соратники, и их немало. Они тоже все говорят, обо всем говорят, по каждому поводу советуют… А нужно – делать! Дела важнее слов.
– Ну да, – согласился Рост. – Цель важнее средства. Иначе быть не может. – Проходя мимо Калобухина, он вдруг сладко улыбнулся ему, и очкарик откачнулся, словно ему прямо в лицо выстрелили из пистолета. – А ты беречь себя должен, Сережа. А то ведь работа у тебя такая… трудная. И охраны в какой-то момент может не оказаться на месте.
Когда они вышли, Рост увидел, как один из автоматчиков Дондика давится от смеха. Оказывается, у всех были нервы. Дверь в рымоловский кабинет еще не закрылась, а Калобухин уже зачастил:
– Арсеньич, я требую, чтобы мне была выделена специальная…
Дверь хлопнула, как выяснилось, обе секретарши только того и ждали, чтобы отсечь посетителей от начальства. Или по-своему, по-секретарски, пытались разузнать, что в действительности происходит, – то есть подслушивали.
Они вышли из Белого дома. У подъезда стоял Чернобров со своей машиной.
– Командир, давай я подвезу, – предложил он Росту. – А то, как я понимаю, ходить тебе нелегко.
– Спасибо, – поблагодарил его Рост. – Я сейчас. – Он повернулся к Дондику. – Откуда ты узнал, капитан? От какого-нибудь надзирателя?
Дондик улыбнулся, но немного напряженно. Понизил голос.
– Есть один. Но он не на меня работает, а… на Герундия.
– На Каратаева?
– Нет, на Герундия. Он все-таки когда-то ментом был. Кое-что понимает. И кое-что ему не нравится.
– Никогда бы не поверил, если бы ты не сказал.
– Маскировка – штука не последняя.
– В ближайшие годы, кажется, Росту предстоит это выяснить в полной мере, – неожиданно проговорила мама.
– Охрану тебе дать? – спросил Дондик, осматривая народ на площади перед Белым домом, которого стало еще больше.
– Не надо, я ему вот это принесла, – снова ответил мама.
И из-под халата достала… Ростиков наган. Кто бы мог подумать, что она такая предусмотрительная. Даже Дондик головой покачал.
– Ну, Таисия Васильевна, ты… Ладно, давай пять, Гринев. Мне тут задерживаться, – он мельком огляделся, – еще меньше, чем тебе следует. Если ничего лучше не найдешь, перебирайся к нам в Одессу. Прикроем.
– Спасибо, – согласился Ростик. – Только думаю, если они захотят, – он кивнул на Белый дом, – мне Одесса прикрытием не послужит. Не только ребята Герундия маскироваться умеют.
– Верно. – И Дондик пошел между своими солдатами.
– Эх, Россия, – вздохнул Чернобров. – Давай, Васильевна, я тебе помогу его в машину посадить. Это ведь только в пословице своя ноша не тянет.
– Я тебе тут все испачкаю кровью, – сказал Ростик, опасливо поглядывая через открытую дверь на чистейший салон машины.
– Ничего, – Чернобров помог ему устроиться, – я вымою.
