Николай Симонов - Сидоровы Центурии
Из раздумья его вывел знакомый дребезжащий голос карлика:
— Ooccasion est cbauve.
Магистр рога исчез только визуально и наблюдал за Сергеем Сергеевичем и всем происходящим со стороны, и, вероятно, давал ему голосовую подсказку.
— Случай за хвост не поймаешь, — сказал вслух Сергей Сергеевич, переведя известную французскую поговорку на русский.
Рослый детина, которого было бы более правильно назвать "ловчим", то есть исполнительным директором псовой охоты провел рукой по русой бородке и улыбнулся. Голубые глаза его оживились огнем понятливости и веселья.
— Видел возле скирд с сеном жировочные заячьи следы, — настаивал ловчий.
— Какой дерзкий мужик! — подал голос магистр рога, но уже по-русски.
— Ладно, на ваше усмотрение, — согласился с ловчим Сергей Сергеевич, и пришпорил коня.
— В наездку, марш! — закричал ловчий, и охотники, вклинившись в белоснежное поле, начали разворачиваться во фронт, с интервалами между собой по 50 и более метров. Сергей Сергеевич оказался где-то посредине между заездным на правом фланге, и ловчим — на левом.
Рядом с ним, слева и справа, стараясь держаться вровень, скакали два молодых парня в зеленых кафтанах с золотыми галунами. При небольшой пороше, когда снег покрывает почву тонким, не более 10 см слоем, скачка не представляла больших затруднений даже для такого неумелого ездока, как Сергей Сергеевич, который до этого в своей жизни садился верхом на коня всего три раза.
Окружающий его природный ландшафт был явно не сибирский и даже не среднерусский, а скорее всего южнорусский — холмистый, с характерным чередованием островков леса и полей, изрезанных оврагами и балками. О том, что он находится где-то на Украине, свидетельствовал и диалект, на котором общались между собою борзятники: он сильно отличался от литературного русского, и больше напоминал язык героев малорусских повестей Н.В. Гоголя. Этого писателя Сергей Сергеевич обожал с детства, а некоторые его ранние произведения, например, "Вечера на хуторе близ Диканьки" помнил почти наизусть.
Впереди показались желтеющие ячменной соломой под белыми шапками снега две скирды сена, между которыми метался испуганный желтовато-палево-рыжий заяц.
— Ото-то-то! — закричали сопровождавшие Сергея Сергеевича молодые парни, показывая на несчастного зайца, и остановили своих лошадей. Сергей Сергеевич тоже остановил свою кобылу. Ближайший от него борзятник слез со своего коня, снял с двух псов, которых он вел в смычке, ошейники и свистом приказал им травить зверя. Но заяц тоже был не промах: вместо того, чтобы бежать от конных охотников прочь, он побежал им навстречу, норовя проскочить промеж наезжавших на него борзятников. Ловким маневром заяц обманул бежавших ему навстречу двух борзых собак, и пока они разворачивались, выскочил как раз напротив того места, где стояли Сергей Сергеевич и его стремянные.
— Ату его, ату! — кричали борзятники слева и справа, но псов своих почему-то придерживали. В этот момент Сергей Сергеевич увидел бежавшую наперерез зайцу борзую, которая, настигнув его, схватила за горло и задушила. Это была, как говорят охотники, "образцовая хватка по месту".
— Ой, як добре! Як гарно! Ай да Ракета! — закричали молодые парни и стали слезать со своих лошадей. Сергей Сергеевич последовал их примеру. Один из парней отобрал зайца у собаки и, схватив обеими руками за задние лапы, понес к Сергею Сергеевичу.
— Який здоровенный зайця! Полпуда — не менее! — радовался парень добыче.
— Ту-ту, то-то, — протрубил в рог его брат-близнец и выхватил из-за пояса длинный нож с узким лезвием.
Сергей Сергеевич, осмотрев зайца, не знал, что и подумать. Его смутил окрас зверя и его размеры. Зайцев-беляков он видел много раз, прогуливаясь зимой на лыжах, а затравленный заяц, явно принадлежал к другому виду. Сергей Сергеевич решил, что это, наверное, заяц-русак и терзался противоречивыми чувствами: жалости и охотничьего азарта.
— Дозвольте заколоть? — спросил его парень с длинным ножом, и Сергей Сергеевич махнул рукой, дескать, делай все, как положено.
Парень взял зайца за голову сзади, у шеи, и ударил кинжалом в грудь, а потом, перехватив за задние ноги, встряхнул вниз головою, чтобы сошла кровь. Затем он отрезал ему задние лапы. Что парень делал с зайцем потом, Сергей Сергеевич уже не видел, так как вступил в разговор с подскакавшим к нему борзятником. Это был молодой мужчина с усиками, похожий на М.Ю.Лермонтова.
— Это ты запустил Ракету? — спросил он у борзятника.
— Так точно, ваше сиятельство! — бодро ответил борзятник и слез с лошади, намереваясь с помощью плети (арапника), навести порядок в своре борзых, которые, учуяв запах заячьей крови, пришли в состояние крайнего возбуждения: рычали, лаяли, прыгали и визжали.
Сергей Сергеевич решил ему не мешать, и забрался на свою кобылу, которая оказалась на редкость смирной и послушной. Затем он огляделся по сторонам. Небо было пасмурным, предвещая снегопад. Подъехал довольный ловчий. Сергей Сергеевич пожаловался на ухудшающуюся погоду, намекая на возможность досрочного прекращения псовой охоты.
— Ничего, ваше сиятельство, авось еще часа два погода продержится, — заверил его ловчий, а затем приказал борзятнику, которого назвал Тимофеем, следовать за барином, чтобы дать Ракете передышку.
Сергей Сергеевич мгновенно решил, что Тимофея надо как-то особо отметить и попросил ловчего, которого его стременные уважительно называли Петром Ивановичем, высказать по этому поводу свое мнение. Ловчий смутился, а потом, видно, набравшись храбрости, сообщил, что Тимофею очень нравится дочь барского садовника Светлана, и он намерен в самое ближайшее время просить у их сиятельства разрешения с нею обвенчаться.
Сергей Сергеевич вначале удивился, но потом вспомнил, что без разрешения своих помещиков крепостные крестьяне даже не имели права жениться и выходить замуж. Дождавшись, когда стременные "заторочат" зайца, то есть привяжут его за ремешок сзади седла лошади "их сиятельства", которую они, хлопая по крупу, называли Мэри, охотники двинулись дальше — по тому же полю в направлении межевой лесополосы.
— Какая несправедливость! Я, лично, пальцем о палец не ударил, чтобы затравить зайца, а трофей, почему то достался мне, — размышлял про себя Сергей Сергеевич.
Как не старался он вспомнить хоть что-то из своей, по-видимому, предпоследней, жизни, ничего у него не получалось. Так, какие-то смутные образы и мысли, словно поток воспоминаний прочно преградила несокрушимая плотина. И тогда он мысленно призвал на помощь магистра рога. В тот же миг он услышал откуда-то сверху знакомый дребезжащий голос:
