Говард Лавкрафт - «Если», 1997 № 02
Первое впечатление от изданных книг не то, чтобы плохое… Том приятно взять в руки: обложки — глянцевые, краски — яркие, женщины — красивые (особенно без одежды), мечи — окровавленные, звездолеты — взрывающиеся… Но все это какое-то одинаковое.
Ситуация с содержанием не столь однозначна. Во-первых, до сих пор выходят книги, написанные в «доиндустриальную эпоху», во-вторых, некоторые господа писатели еще не научились относиться к тексту только как к товару, предназначенному на продажу. Тем не менее и в области содержания начинает прослеживаться тенденция к стандартизации.
Прежде всего это коснулось жанра «фэнтези». Затем — «крутого» детектива, в том числе фантастического. Разумеется, здесь нет и не может быть речи о некоем «заговоре» (несущественно — издателей, писателей, жидомасонов или анархо-синдикалистов) против отечественной культуры. Явление гораздо сложнее и интереснее.
Считается, что капитализм, рынок, диктуют книгоизданию свои законы. Очевидно, что никто в наше время не будет издавать книгу, которую невозможно продать.
Не подлежит сомнению, что книга при капитализме является товаром. Таким же, как йогурт или детские подгузники. Соответственно, к продаже книг и подходят с теми же мерками, что и к продаже подгузников.
Обнаженные красотки, мечи, глянец на обложке, «заговоры и интриги» на форзаце — все это появляется лишь потому, что «покупатель этого хочет», «потому что иначе книгу не купят». Все нормально. Рынок диктует правила оформления и скоро начнет диктовать содержание. Интересно, однако, откуда у господ писателей, издателей и т. д. информация о том, чего именно взыскует покупатель?
Обычно ссылаются на продавцов, реже — на социологические исследования. Последние представляют собой классическую «отсылку к авторитету», в данном случае — к авторитету науки.
«Социология» — бесспорно красивое название, но, увы, кроме красоты, аппарат этой науки почти ничего не содержит. Об уровне ее связи с практикой говорит хотя бы скандал с выборами в Думу. Ошибиться на 10 % в определении процента явки — это все-таки уже слишком…
В рамках анализа книгоиздания социология в качестве основного приема использует классический прямой опрос. Неадекватность этого метода исследования была доказана еще классической психологией.
Впрочем, недостатки социологии, как науки, отношения к проблеме не имеют, ведь сколько-нибудь репрезентативного исследования спроса на фантастическую литературу у нас до сих пор просто не проводилось. И неудивительно: никому, кроме, быть может, издателей, такое исследование не нужно, а издатель, который в состоянии такую работу оплатить, полагает, что в нем не нуждается.
Что касается мнения «продавцов», то они, как правило, сами не имеют представления о том, какая книга «пойдет», а какая нет — именно потому и работают с «обоймой». Сплошь и рядом их позиция определяется случайными флуктуациями.
Итак, возникает интересный феномен: у всех есть представление — притом почти одинаковое, чего хочет читатель. Все работают в соответствии с этим представлением. Мнения читателя, однако, никто не спрашивает. Но ведь книги продаются? Конечно, а с чего бы им не продаваться. Тиражи сравнительно невелики. Цены просто низки (книга эквивалентна гамбургеру). При этом еще не отмерла традиция (советская): книга — лучший подарок. Важно отметить существование обратной связи: чем больше выходит и продается стандартизованных книг, тем крепче убеждение в том, что именно такие и только такие книги могут продаваться. В конце концов у потребителя сформируется устойчивый условный рефлекс. И вот тогда диктат рынка станет окончательной реальностью.
В самом деле, стандартизуя книги, издатели и продавцы (а также и писатели) исходят, быть может, неосознанно, из того, что одинаково написанные, одинаково оформленные и одинаково изданные книги будут одинаково же продаваться. Как известно из курса логики, одинаковые причины влекут за собой одинаковые следствия. Физик сказал бы — из симметрии. А это означает возможность для писателя гарантированно продать рукопись, а для издателя гарантированно получить среднюю по отрасли норму прибыли.
Иными словами, мы имеем дело не со свободным, а с полностью зарегулированным рынком, на котором господствует некий юридически неоформленный синдикат, утверждающий общий для всех стандарт и карающий за отступление от него. Не следует этому удивляться: если после распада СССР книгоиздание первым вступило в рыночную фазу, то оно первым из нее и вышло. Позитивные результаты стандартизации очевидны. Фабричное производство — это качественное производство. Книги издаются, и очень неплохие, писатели зарабатывают, издатели тоже. Читатель, в конце концов, получает тексты, которые в другой ситуации до него бы не дошли. Но, увы, «все в порядке» и с негативными результатами. Прежде всего, стандарт издания создает (индуктивно) стандарт восприятия. В результате книги перестали читать. Их потребляют. Как гамбургер. И оценивают именно с точки зрения удобства потребления. Причем коснулось это всех. Не исключая критиков, фэнов, писателей, которые когда-то были самыми квалифицированными читателями.
«Стандарт восприятия» в сочетании с постоянно снижающимся уровнем образования будет постоянно опускать планку допустимой сложности текста. В результате начнется вырождение семантических спектров и переход масскультуры в «телесериальную» стадию.
Еще более неприятными являются эффекты второго порядка, которые пока не проявились достаточно явно. Дело в том, что стандартизация содержит в себе некоторое внутреннее противоречие. Произведение (в данном случае, я уже имею в виду текст, а не внешнее оформление издания), с одной стороны, должно соответствовать стандарту, а с другой — выделяться по сравнению с написанными ранее. Это вынуждает писателей постоянно использовать процедуру эскалации.
То есть если в первом романе о разборках в среде «новых русских» достаточно было убить только банкира, то во втором — нужно обязательно застрелить его любовницу. В третьем — двух-трех случайных свидетелей. Читатель привыкает к крови, эскалация становится вынужденной («старые», прошлогодние, романы уже устарели, новый стандарт требует жестокости, действия).
Важно понять, что написанное произведение, созданный автором виртуальный мир оказывает влияние на Реальность. Практически, эскалация насилия в боевиках означает постоянное стимулирование садо-мазохистского комплекса в социальной психологии. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, отягощенными тем, что у данного социума все в порядке с суицидальными тенденциями.
