Михаил Ишков - Заповедник архонтов
«Добро пожаловать, вернослужащий. Не поздно ли?»
«В самый раз. Это у вас землян да губошлепов тяп-ляп и готово. Навоевались и по домам, а у меня еще дел по горло».
«Какие же дела могут быть у койса на сдавшемся на милость победителя приводном централе? Кстати, где победитель? Где наш мудрый, наблюдавший за схваткой двух тигров, суслик?»
«На командном пункте, приводит в чувство приводной комплекс. А я, должен тебе заметить, уже не койс».
«Кто же ты? Герой-любовник?..»
«Бери выше — фламатер третьего класса!»
«Никак дослужился? Как это могло случиться с твоим хилым вооружением?»
«Я бы не сказал, что теперь оно хилое. Попечитель здорово меня переоборудовал. Я теперь даже биороба высшего разряда могу сварганить?»
«Вот об этом, живодер, мог бы и не упоминать».
«Что здесь такого! Прикажут, я и тебя могу заново вылепить. Будешь, как огурчик. Только возраст выбирай».
Он сделал паузу, потом продолжил более весело.
«Не журись, Серый. У попечителя и для тебя есть награда. Какая — увидишь. Дома у тебя, в Снове, все в порядке. Жена трудится, ждет, дети работают, у тебя теперь две внучки и внук…»
«Зачем терзаешь?..»
«Сказал, не журись, значит, держи хвост пистолетом. Не желаешь прокатиться?»
Быстролетный осторожно приблизился к крайней балке шлюза, подставил корпус, и я шагнул на него, оперся на мгновенно выступившие из черной оболочки перила.
Аппарат плавно отплыл от станции, створки люка задвинулись.
«Гляди в сторону главных палуб».
В том направлении пространство было свободно от газовых струй, стекавших с поверхности Дауриса. Яркий искристый обод Галактической спирали ясно читался в междуцарствии двух светил.
Там, ближе к поверхности раскаленного Тавриса, вдруг возникла слепящая, болезненно-яркая даже через особое стекло шлема точка. Она внезапно расплылась в линию, обернулась четырехконечной звездой. Наконец и эта блистающая на фоне черного провала космоса фигура растянулась, и из образовавшегося отверстия, прорывая пространственную плеву вывалился гигантский звездолет.
Это был «Неугомонный». Следом за ним в трехмерный континуум выплыл следующий корабль, формой также напоминавший когда-то бывший мне родным фламатер. Те же два разновеликих усеченных конуса, соединенных основаниями, та же архитектура надстроек, но размерами и величественностью этот звездопроходец значительно превосходил «Неугомонного».
«Линейный, I класса… — с гордостью прогнусавил Быстролетный. — Адмирал, построенный спустя пятьсот тыщ лет после того, как наш Неугомонный отправился в экспедицию. Помнишь, отмалчивался на Беркте, прятался в углу. А это транспортник третьего класса, Так, работяга…»
Третий звездный прыгун был поменьше первых двух, но ярче залит огнями.
— Что за сходка? — вслух воскликнул я.
Быстролетный тоже откликнулся в звуковом диапазоне.
— Суд. У вас он называется военно-полевым…
— А у вас?
— Неважно.
Тем временем сгрудившиеся возле приводной станции корабли образовали треугольник, и спустя некоторое время со стороны комплекса показался удлиненный, коротколапый, непроницаемо черный, похожий на утолщенную камбалу, «Несущий бремя». Каждый из трех прибывших на станцию звездолетов казался великаном по сравнению с извлеченным из недр приводного комплекса Черным гарцуком. Двигался тот нехотя, против воли, поминутно тормозил, силился освободиться от гравитационного захвата. Неожиданно «Несущий бремя» перевернулся на спину, и в этот момент на передней части, на брюхе, отчаянно замигал золотистый огонек.
В следующее мгновение звездолет архонтов получил толчок и, набирая ход, кувыркаясь, полетел в точку, в которой через какое-то время должен был оказаться раскаленный карлик.
Вот что еще запомнилось. В последний момент, когда узкий, изогнутый знаком вопроса протуберанец коснулся обреченного звездолета, на его корпусе разом вспыхнуло разноцветье огней.
Быстролетный с некоторым даже презрением хмыкнул, перевел световой код.
«Погибаю, но не сдаюсь. Они, архонты, все одного корня. Упрутся — не сдвинешь».
Корпус транспортного фламатера вдруг окрасился в алый цвет, затем в золотистый. Вот «Несущий бремя на спине» нырнул в хромосферу, вспыхнул и исчез.
Прибывшие с Беркты звездные прыгуны по одному — первым двинулся самый большой звездолет — вползали в распахнувшиеся ворота всех трех главных палуб. Когда посадка была закончена, створки задвинулись и на мгновение окрасились тем же жутким алым цветом.
— Теперь — навсегда… — заключил Быстролетный. — Никто уже не сможет извлечь их отсюда. Кто бы мог подумать, что последним пристанищем остатков флота окажется какая-то дыра на отшибе, сооруженная в совершенно неприемлемых условиях.
Последним аккордом в этом в этом удивительном действе стало появление исполинских фигур Каллиопы, Георгия и Василь Васильевича, мерно ступающих по неровной, бугристой поверхности станции. Неожиданно они всплыли и не спеша облетели ту часть станции, где располагался главный причал. Каллиопа что-то походя сеяла. Георгий вскинул двуручный меч и с размаху вонзил его в тело станции.
Приводной комплекс вздрогнул, мелкие волны озноба пробежали по многокилометровому корпусу, с него посыпались осколки и набирая скорость, поплыли в сторону Дауриса.
— Ее заколдовали и запечатали, — сообщил вернослужащий. — Каллиопе именем галактического синклита было назначено совершить последний обряд. Никому теперь нет доступа на приводную станцию. Георгий и Фавн — свидетели.
— Так вот почему попечитель доставил их сюда! — догадался я.
— Конечно, но перво-наперво помочь тебе.
Неожиданно голом его изменился, приобрел уже знакомую мне напористую властность.
— Свою задачу ты выполнил. Ты неплохо потрудился, Серый. За это тебя ждет награда.
— Это вы, ваше попечительство? — голос мой задрожал от возмущения. — Это вы позволили бросить в пасть Черному гарцуку двенадцать невинных душ.
— Перестань, Володя. Их имена не будут забыты или народ хордов вновь подвергнется испытаниям.
— Но я полагал, что запустив нейтринные сущности в плоть фламатера, я обессилил его. Или я промахнулся?
— Нет, ты попал в цель. Но хватит о свихнувшемся звездолете. Теперь, волчара, пришел черед ковчега! — он помолчал, потом добавил. — И не осуждай меня пролитием крови. Так было и так будет, пока все мы: и Хорд, и Даурис, и Таврис, и Земля, и Сатурн, и Солнце, и ядро Галактики не обретут разум и веру. Пока не сольются в едином, страдающем и ликующем, хороводе согласия. Кстати, приятель, сколько чудес я навидался в пространстве, но такой диковинки, как голубое небо, не встречал нигде. Это просто прелесть! Вам бы жить и жить в мире…
