Иван Сибирцев - Сокровища Кряжа Подлунного
Послевоенные годы стали годами расцвета его таланта. Участие в разработке и решении актуальных проблем ядерной физики, открытие стогнина, дружба и творческое сотрудничество с Булавиным, разгадка тайны пика Великой Мечты, открытие сокровищ Кряжа Подлунного, создание подземного растительного царства, широкое признание. И за эти же годы встреча с Ирэн. Ее улыбка отогрела его застывшее после смерти жены сердце. Встреча с Ирэн, ставшая его большим счастьем и едва не превратившаяся в причину самой большой трагедии в его жизни.
Работа, работа, а потом, уже в преддверии осуществления давней мечты, эти девять дней давящего кошмара, девять дней вражеского плена в мирное время. И вот опять свобода, встреча с сыном, с друзьями, трудный мужской разговор с Игорем об Ирэн, огромное облегчение: сын, его умный и чуткий Игорь, все понял как надо, и простил ему недоверчивую замкнутость.
…А потом… Потом в далекую чужую страну ушла телеграмма, впервые за эти долгие годы подписанная двумя Стоговыми. Игорь присоединился к горячим приглашениям отца.
И вот вчера на его стол лег синий телеграфный бланк, музыкой зазвучали такие короткие и такие долгожданные слова: «Неделю окончанием опытов выезжаю Мишелем Сибирь. Ваша Ирэн».
Словно все еще не веря себе, Михаил Павлович вынул из кармана пиджака бережно сложенный листок, вновь перечитал запомнившиеся строчки…
Это будет через неделю. Еще семь дней, озаренных светлым ожиданием счастья. Через неделю… А через несколько часов… Зажженное руками людей при его участии Земное Солнце.
Постепенно воспоминания и мысли Михаила Павловича становились все более туманными, расплывчатыми, незаметно он задремал и, как ему показалось, тотчас услышал голос Игоря:
— Отец, проснись же. Через полчаса прибудет правительственная комиссия.
Стогов вскочил, наскоро умылся, и хотя никогда не был щеголем, на этот раз с помощью Игоря оделся с особой тщательностью.
— Ну, вот, — Игорь с удовольствием оглядел его коренастую, не по возрасту подвижную фигуру, гордо посаженную массивную голову, заметно поседевшую в те трудные девять дней, — ну вот, — повторил сын, — ты у меня совсем молодец, и совсем-совсем еще не старый.
— Старый, не старый, а шестьдесят уже, — с легкой грустью усмехнулся Стогов, — ну, ладно, пошли, Игорек. Или нет, присядем перед этой дорожкой…
Стоговы подошли к высокой, увитой гирляндами роз, выращенных в подземном саду, арке из солнцелита. По верху арки цветными лампочками светились слова: «Термоядерная электростанция Академии Наук СССР» и ниже традиционное: «Добро пожаловать!»
Под арку уже въезжали машины членов правительственной комиссии. Президент Академии Наук, возглавлявший комиссию, приветливо здоровался со строителями, сердечно приветствовал героев дня, как назвал он Булавина и Стогова.
Среди приехавших Михаил Павлович увидел секретаря Крутогорского обкома партии Александра Александровича Брянцева. Они были давно и хорошо знакомы, не раз сиживали рядом в президиуме партийных конференций, коротали время в нескончаемых беседах у охотничьих костров.
Заметив Стогова, Брянцев, широко шагая, двинулся навстречу. Секретарь обкома порывисто обнял ученого и спросил:
— Читали опровержение сообщения о вашей смерти?
— Читал, — усмехнулся Стогов. — Только к чему вы это — «выдающийся», «известный».
— Так это не мы, — возразил Брянцев, — народ вас, Михаил Павлович, таким считает, а известно: глас народный — глас божий.
— Словом, воскресший из мертвых, — пошутил профессор.
— И очень хорошо, — отозвался секретарь, — знаете, поверье такое есть: кого заживо похоронят, долго жить будет. Вы, Михаил Павлович, живучий.
Их беседу прервал президент Академии, пригласивший членов комиссии, проектировщиков и лучших строителей осмотреть станцию.
Люди шли по мозаичному пластмассовому настилу, любуясь игрой электрического света в гранях прозрачных, еще не принявших рабочей нагрузки зданий.
Затененный нависшими горными громадами, тускло поблескивал в лучах прожекторов стогниновый купол урановой станции. Чуть поодаль багрянцем пламенел корпус электролиза тяжелой и сверхтяжелой воды, напоминавший своими цилиндрическими колоннами гигантский элеватор. Рядом с ним, подавляя своими размерами и мощью, почти на пятьдесят метров взметнулось вверх светло-розовое звездообразное здание, где был установлен ускоритель высокозаряженных частиц. Неподалеку от главного входа, точно площадка ракетодрома вонзилась в ночное небо пиками установленных под разными углами решетчатых металлических мачт высокочастотная станция. Ее чуть заостренные на концах пятисотметровые мачты, расцвеченные красными сигнальными огоньками, удивительно напоминали готовые к взлету ракеты.
Точно аллея гигантских реликтов, площадку по диагонали пересекали две шеренги зеленых, что еще более усиливало их сходство с деревьями, опор беспроводных сверхвысоковольтных линий. Широко раскинув унизанные гирляндами изоляторов стометровые пластмассовые лапы, они словно устремились в объятия друг другу.
Будто древние сторожевые башни, площадку со всех сторон окружали цилиндрические и конусообразные здания термоконденсаторов и термораспределителей. Приземистые в соседстве со своими высотными собратьями, точно ульи пасеки какого-то великана, разбежались по площадке разноцветные кубы трансформаторных и токопреобразовательных установок.
А вокруг, на вершинах гор, что смутно проступали во тьме над площадкой, искрились, переливались в лучах прожекторов высокочастотные отражательные зеркала, каждое до пятисот метров в поперечнике. Отсюда, снизу, больно было глядеть на их идеально отшлифованную серебристую поверхность. Они напоминали то ярко освещенные иллюминаторы океанского корабля неведомых титанов, то затерянные в безднах Космоса спирало-диски звездолетов.
Негромко переговариваясь, подавленные величием этих сооружений, восхищенные их легкостью и расцветкой, хорошо подчеркивавшейся разноцветными прожекторами, члены правительственной комиссии неторопливо обходили этот созданный людскими руками храм звездного пламени.
Они не могли увидеть всего, ведь сотни километров кабелей и трубопроводов, свитых в тугие узлы кровеносных артерий и нервных волокон очень своенравного и капризного организма этого энергичного богатыря, крылись в толщах каменистого грунта под надежной броней стогнина и других пластмасс. Все эти сотни километров сосудов и нервов из разных мест стремились к сердцу станции. Люди тоже подошли к ее сердцу.
