Владимир Владко - Седой капитан
Начальник полиции яростно ругал коменданта тюрьмы:
— И часто у вас бывают вот какие сцены? Черт знает что! Разве можно допускать такое? Это что вам, трибуна для антигосударственных выступлений или эшафот? Безобразие! Я вам покажу!
Комендант что‑то пытался объяснить, но Карло Кабанерос не слушал его, крайне взбешенный тем, что ему пришлось увидеть и услышать. Он оборвал коменданта грозным приказом:
— Достаточно! Заканчивайте уже! Казните его!
Но и без этого приказа помощники палача сами накинулись на Педро Дорильо, схватили его за руки и потащили к плахе. Педро не оказывал никакого сопротивления. Это было бы ни к чему. Он сделал последнее, что мог сделать, он высказал палачам то, что думал. Пусть заканчивают.
Он сделал несколько шагов к широкой плахе, возле которой стоял наготове палач с топором, и остановился, чтобы еще раз полной грудью вдохнуть воздух. Подняв голову, будто не замечая усилий помощников палача, которые пытались наклонить его к плахе, напрягая свое крепкое тело, Педро Дорильо смотрел в чистое голубое небо, чтобы еще раз перед смертью увидеть не мерзкие лица врагов, а белые ясные облака, на которые они с Мартой так любили смотреть…
Невольно Мигель Хуанес, как и многие другие присутствующие, также посмотрел вверх, куда был направлен последний взгляд Педро Дорильо, в небо, глубокое, бездонное небо над каменным двором тюрьмы. И вздрогнул. Нет, ему, видимо, мерещится, он сходит с ума, это сказывается бессонница, тревожная ночь и усталость последних дней!.. Такого не может быть!
Неизвестно откуда, с чистого ясного неба на тюремный двор надвигалась темная тень. Это было что‑то удивительное, оно напоминало дирижабль, продолговатое, тяжелое… и это «что‑то» быстро увеличивалось в размерах, росло на глазах! Оно быстро, опускалось на двор, где должна была состояться казнь, опускалось все ниже и ниже, прямо на людей, которые тут же бросились врассыпную к стенам, ища спасения, крича, задыхаясь.
— «Люцифер»!..
2. Спасение с воздуха
— «Люцифер»! – Воскликнул Мигель Хуанес. В отчаянии он отмахнулся руками, словно от страшного призрака.
— «Люцифер»! – Раздавалось вокруг в дикой суете и панике, охватившей стадо испуганных животных, в которое превратилась толпа в тюремном дворе.
С отчаянным криком, крайне перепуганные неожиданным появлением «Люцифера», люди, которые до сих пор чувствовали себя хозяевами положения, бросились к двери главного входа. Но дверь не открывалась. Люди стучали в нее кулаками, кричали, но дверь не поддавалась, как не нажали жандармы и охранники на рукоятки с обеих ее сторон. Дверь будто заклинило. Наверное, это было магнитное воздействие электрических приборов «Люцифера».
А серо–зеленый корпус огромной машины опускался все ниже, и непонятно было, какая необъяснимая сила держала его в воздухе. Вот он замер над эшафотом. Его толстые колеса лениво вращались, «Люцифер» висел в воздухе метрах в двух–трех от поверхности эшафота, не поддерживаемый ничем, не опираясь ни на что. И сквозь бешеные крики людей внизу, слышалось напряженное шипение какой‑то большой машины, ровное и непрерывное, как будто откуда‑то вырывалась под давлением мощная струя пара.
Высокий палач в маске давно уже потерял свой топор, соскочил с эшафота и бросился к толпе испуганных чиновников и жандармов, которые все еще пытались открыть тяжелые двери, ища выход из проклятого двора. Вслед за ним, подобрав до пояса длинную черную сутану, бежал падре, беспомощно размахивая ненужным крестом, один за другим скрылись помощники палача
На эшафоте остался один Педро Дорильо. Он не мог ничего понять, все это произошло так внезапно, так неожиданно. Широко раскрытыми глазами он смотрел на «Люцифер», который упал с неба как будто специально в последние минуты, последние секунды. Ведь еще мгновенье – и Педро Дорильо уже ничего не успел бы увидеть, ничего не смог бы услышать… Он почувствовал, как дрожит все его тело. Почему появился здесь «Люцифер», Педро Дорильо не думал; да разве он сейчас способен был вообще о чем‑то думать? Он знал только одно: произошло удивительное чудо, смерть, которая была до сих пор неизбежной, отошла куда‑то в сторону, он вновь свободно дышит, видит солнце, небо… слышит отчаянное вопли толпы внизу. Но это его не касается, потому что не может, просто не может уже быть чего‑то страшнее того, что было с ним перед этим…
Красное, налитое кровью лицо Карло Кабанероса перекосилось, на нем появились какие‑то серые пятна. Губы его прыгали, когда он, заикаясь и совсем уже не думая скрывать страха, быстро–быстро бормотал, дергая Мигеля Хуанеса за руку:
— Да откройте же… откройте эту проклятую дверь… скорей!.. Он сожжет нас здесь заживо…
Хуанес лихорадочно осматривался: не может же быть, чтобы отсюда, из этого каменного двора, который вдруг превратился в ловушку для всех, не было еще какого‑нибудь выхода! И вдруг он почувствовал, как слабеет, становится вялым все его тело: Надежды нет… Он увидел, как суетится возле главного входа комендант тюрьмы, также пытаясь открыть дверь. Если и он не видит другого выхода, он, комендант тюрьмы, значит, надежды нет; нет спасения…
— Ой, он сейчас будут стрелять! Своими электрическими минами! – Вопил рядом с Мигелем Хуанесом тоненьким, странным для его плотного тела голоском прокурор. – Помогите! Помогите!
Но его никто не слушал. Под ногами ошалелых, охваченных паникой людей трещали и ломались брошенные корреспондентами фотоаппараты и лампы — «молнии», плющились украшенные золотом пышные фуражки полицейских, жандармов и чиновников. А сами эти люди, сошедшие с ума от ужаса, недавно такие важные и чванливые чиновники, жандармы и палач, с лица которого давно спала зловещая маска, его помощники, и католический падре, который потерял в суматохе свой большой черный крест, – все эти бледные людишки, больше похожие теперь на испуганное, озверелое стадо двуногих животных, толпились в самых дальних углах тюремного двора. Они отталкивали друг друга, пробивались куда‑то, сами не зная куда, прижимались к каменным стенам, словно пытаясь вдавиться в них, искали выход, стучали в железные двери, которые упорно не открывались.
И вдруг стало тихо, так тихо, как будто у всех вдруг перехватило дыхание от безграничного страха. Сверху раздался насмешливый, холодный голос Седого Капитана, стократно усиленный репродуктором.
— Чего же вы так испугались, господа? Вы же были уверены, что уничтожите меня вместе с «Люцифером» при первом же моем появлении. И вдруг такая паника. Ай–ай, уважаемые господа, не намного же вас хватило! Боитесь? Да стойте вы, не суетитесь! Пока что я не собираюсь сделать с вами ничего плохого, слишком вы мелкие трусы. Но имейте в виду: если кто‑нибудь из вас решится на какое‑либо действие против меня или моих людей, пощады не будет! Вы в моих руках! Всем стоять на месте, господа!
