Вячеслав Букур - Поиск-87: Приключения. Фантастика
Добыча не заставила себя долго ждать. Громко жужжа, прилетело одно из тех существ, которых Коваль видел в плену у дерева-липучки. Существо зависло в воздухе, пристраиваясь к тюльпану длинным извилистым хоботком.
Щелкнув, сработала складная, как циркуль, лапа богомола, и любитель нектара, проткнутый дюжиной шипов, забился в агонии.
Стас с горькой безнадежностью смотрел, как в последний раз дернулось и застыло пестрое тельце. Убил! А надо было поймать живьем!
Он еще раз вернулся в поселок и, подойдя к ближнему бункеру, начал обламывать о бетон шипы на правой лапе. Хитин с хрустом крошился. Из трещин панциря выступали багровые капли.
На сей раз осечки не было. Через час в его объятиях билось и громко кричало еще одно такое же существо. Пытаясь держать его как можно осторожнее, Коваль приблизил трепыхающуюся добычу к тому месту на груди, где под слоем хитина лежала матрица, а левой лапой обхватил себя за шею.
Резко дернулись мускулы, совпав с толчком выстрелившей в новую цель трансферматрицы. По открытым глазам ударили жесткие метелки степной травы. И — тьма…
Свет. Море света. Стас летит через это море, часто-часто махая крыльями, несет свое легкое тело к заветной цели, к маяку.
Вот он уже внутри бункера. Ровно горят огоньки на пульте, словно деловитые мыши, шуршат по углам пылепоглотители. Неловко пристроившись на вращающемся стуле, Стас слабенькой лапкой своей жмет на белую клавишу связи. В космос летит древняя, как мир, дробь морзянки:
— Лавиния. Никонову. «Камертон» потерпел аварию на Бете. Жертв нет. Ранен штурман Урмалис. Ждем помощи. Груз цел. Ищите, ищите нас!
И короткая цепочка координат…
Некому было видеть, как от поселка полетело и скрылось в джунглях маленькое существо. Ему предстояла долгая дорога назад.
«Дядька» Год 2109— Федя, почему ты подрался с Франсуа?
Мальчик угрюмо молчал, набычившись, и лишь изредка трогал пальцем разбитую губу. Гущин уже понял, что ответа ему от парня не добиться. Франсуа тоже молчал, когда Валерий Рафаилович пытался выяснить причину дуэли. Упорные ребята! Конечно же виноват Федор, опять, наверное, сочинил дразнилку про «жениха и невесту». Кажется, он сам по уши влюблен в Батисту. Да-а! Веселая ситуация! Нормальному ребенку в его возрасте давно пора влюбиться, начать чувствовать себя рыцарем. А у них в группе на восемь мальчишек только одна девочка. Переизбыток рыцарей при нехватке Дульсиней. Отсюда и дуэли.
— Ну, иди! — сказал он, потрепав Федора по плечу. — Иди и подумай, для чего нам эти братоубийственные войны! Человечество уже больше века обходится без мордобоя, так стоит ли возвращаться к временам варварства? Подумай, Федя, крепко подумай! А теперь — иди!
Мальчик не уходил. Он поднял голову, исподлобья глянул на Валерия Рафаиловича и твердо сказал:
— Франсуа надо бить, дядя Валера! Его нельзя не бить!
— Плохо, парень, если и Франсуа так же думает о тебе. Это уж совсем нехорошо. Иди, Федор.
«Нет, не умею я воспитывать детей! И не умел никогда! Да и вообще, что я умею? Летать? Многие летают, а я уже нет!» — думал Гущин.
Когда-то давно, два-три века назад, профессия Валерия Рафаиловича называлась коротко и странно: «дядька». Были раньше такие люди, которые состояли при разных недорослях, учили их уму-разуму и всему тому, что ребятам потребуется в жизни. Сейчас это называется по-другому: «инструктор-воспитатель Интерната». Но суть работы осталась прежней, старорежимной: делать из мальчишек и девчонок людей, обучать их исподволь науке жизни, хотят они этого или не хотят. Наукам их обучают учителя, занятия искусством отданы на откуп маэстро, а таким, как Гущин, «дядькам», остается самое сложное — не допустить, чтобы лишенный близких ребенок выпал из жизни общества.
Группа «Д-штрих», с которой работал Гущин, считалась в Интернате самой сложной. Не то чтобы ребята были какими-то слишком трудными подростками, но к их воспитанию следовало относиться особенно серьезно. Директор Интерната Павел Берест не раз предупреждал об этом Валерия Рафаиловича. Зря предупреждал. Гущин и так делал все, что мог, чувствуя себя каждую минуту тупым и бесталанным дилетантом.
Он всегда считал, что в жизни ему не повезло. Точнее — во второй ее половине. А сначала все было блестяще. Учился в Ленинградской Академии, считался далеко не последним шкипером в Звездном Авангарде. Экспедиции, экспедиции, экс… Потом было два года госпиталей и почетная ссылка в субсветовой флот, да еще в качестве консультанта молодежных экипажей. Именно тогда и был сделан первый шаг в «дядьки», хотя консультант и считался на учебном судне «Пальмира» царем и богом во плоти.
Когда «Пальмира» столкнулась с облаком разреженного антигаза и времени на раздумья не оставалось, Гущин на исследовательском зонтозонде пошел на таран облака, чтобы расчистить путь идущему следом кораблю, который нес на борту тридцать восемь молодых жизней. Консультанта пришлось собирать по частям.
Кибер-хирург сшивал человека из кусочков, и все тридцать восемь гардемаринов стояли под окнами операционной, ждали. А когда из транслятора раздался хриплый машинный голос: «Будет жить!» — был устроен настоящий праздник. Тихий праздник, чтобы не потревожить воскресшего.
Гущин выжил. Но с Космосом пришлось расстаться навсегда. И тогда ему предложили должность инструктора-воспитателя в Интернате, при институте Реанимации, который посвященные люди называли попросту «питомником гениев». Непосвященные не называли его никак. На то они и непосвященные.
Это был не просто интернат. Это был Интернат, закрытое учебное заведение, название которого писалось с большой буквы. И ученики в нем учились не простые.
Совет Системы скрупулезно отбирал кандидатуры, гелиоэнергетические станции предоставляли нужные мегаватты, а сотни специалистов разных профессий трудились над возрождением к новой жизни людей, которые заслужили свое второе рождение. Пока их было 160, и самому старшему из них сейчас — пятнадцать лет.
— Тебе мы поручаем самый трудный участок! — сказал Гущину Берест. — Это педагогический эксперимент, еще более смелый, чем сама идея Реанимации. Тебе доверяются ребята, безусловно, очень талантливые, но в своей первой жизни по тем или иным причинам они шли неправильными путями, были надломлены действительностью, склонны к порокам. Ты знаешь, что реанимированные сохраняют не только прежние способности, но и генетическую память, в которой запечатлены их дурные привычки и наклонности. От генетических болезней и врожденных физических пороков современная медицина их избавила. А память… С памятью придется бороться тебе. Ваша задача — преодолеть ее влияние и вернуть обществу этих людей так же здоровыми нравственно, как и физически. На нас лежит большая ответственность. Если эти девять ребятишек станут настоящими людьми, это будет победа человека над историей, которой впредь будет отказано в праве коверкать человеческие судьбы.
