Евгений Гаркушев - Близкие миры
Сидевший в кресле противно захихикал:
– Повреждения лица и головы не идут мне на пользу. Ты что, на самом деле меня не узнаешь?
Давыдов вгляделся пристальнее. Высокий лоб со свежим шрамом. Слегка волнистые русые волосы, небольшие залысины чуть выше лба. Носа не видно. Серые глаза, подбородок средних размеров… Внешность обычная, но вместе с тем Николая она настораживала. В ней было что-то и знакомое, и незнакомое…
– Очнись, Давыдов! Посмотри на фотографию в депутатском удостоверении. В моем удостоверении. Или тебе паспорт показать?
Мгновение – и Николай понял все недомолвки Белова, сообразил, почему его так настойчиво приглашали в «Россию». Перед ним сидел Николай Давыдов из этой глобулы! Не слишком здоровый и не слишком блестяще выглядевший, но все же живой!
– Ну, здравствуй, – тихо молвил гость.
– Да ты не тушуйся! – улыбнулся и тут же поморщился, видно от боли еще не заживших ран на лице, местный Давыдов. – Свои люди, что нам делить? Или нет?
«Может быть, и нет», – подумал про себя Николай, но вслух ничего не сказал.
– Ты, я слышал, голову за меня подставлял, с недругами воевал… Помог мне неплохо.
– Да, наверное, – кивнул Николай. – А с лицом у тебя что? Тебя тоже достали?
– Да нет, я похитрее оказался. Авария, будь она неладна. Даром она мне не прошла, нет. Первые пять дней было очень тяжело, сейчас уже лучше.
Хозяин болезненным рывком поднялся с кресла, протянул гостю руку. Давыдов опасливо протянул свою.
– А мы не аннигилируемся? – задал довольно глупый вопрос пришлый Давыдов, прекрасно понимая, что ничего подобного не случится. – Или наша встреча только нарушит причинно-следственные связи?
– Ничего она не нарушит, – фыркнул местный Давыдов. – Знаешь, я часто представлял наш разговор. Ведь я, в отличие от тебя, знал, что ты существуешь. Это ты меня похоронил… Любопытно, что и говорить. Давай имена себе выберем, что ли. В смысле, прозвища. Я тебе придумал, между прочим. Ты будешь Учитель.
– Почему? Многому тебя научил?
– Да нет. Хотя кое-чему, несомненно, научил. Ты ведь в своем мире по педагогической линии пошел. Вот и будешь Учителем.
– Учитель – это звучит гордо. Ну а ты тогда будешь Доктором.
– Потому что рожа сильно иссечена?
– Потому что доктор наук. Не каждому удается. Особенно в твоем возрасте. Я вот и не кандидат даже.
– Польщен, – засмеялся местный Давыдов. – Давай так друг к другу и обращаться.
– Давай, – согласился учитель Давыдов. – Поговорить нам действительно нужно. Неожиданно это все. Я теперь вроде как завещание тебе оставлю. Раз выяснилось, что ты живой, тебе здесь работать нужно. А начатых дел у меня очень много… Твоих дел…
– Подожди, подожди! – вскинул руки доктор Давыдов. – Что ты на похоронный лад настроился? И вид у тебя такой мрачный?
– Да то, что подставил ты меня, Доктор. Двойником твоим я работать не собираюсь. Не о том мечталось. А с некоторыми людьми теперь распрощаться придется. И опять я негодяем выйду. Или ты – не знаю уж, кого винить. Но внутренне я себя отвратительно буду чувствовать.
– Подожди еще раз! О людях – это ты о ком? О Даше? Так я на ее сердце и руку не претендую. Мы только с отцом ее дела кое-какие проворачиваем. И, надеюсь, ты нам поможешь. А насчет того, что нам двоим нет места в этом мире, тут ты ошибаешься… При нынешних возможностях печатного дела да моих связях… Захочешь, так станешь моим братом-близнецом. Ну, имя только сменишь. Станешь, скажем, Никитой. Или Виктором. Сам понимаешь, что Николай – это тот же Виктор по-гречески. А ты будешь «победителем» по-латыни.
– У меня свой дом есть, – ответил учитель Давыдов. – И свои родители. Да и имя мне менять ни к чему.
– А не хочешь – и в твоей глобуле работа для тебя найдется. Ты, главное, не горячись. Я уже практически все обдумал.
– То-то и обидно. За меня ты все решил, меня подставил, где только можно…
– Стоп! – резко оборвал местный Давыдов. – Нигде я тебя не подставлял. За спину твою не прятался и двойником своим работать не заставлял. Можешь претензии мне предявить, что я тебя не предупредил, что жив. Но это мои планы спутало бы. Мне скрыться нужно было, отлежаться. Проверить, как коллеги себя поведут. А идея тебя сюда вызвать вовсе не мне принадлежала. Что касается того, что ты сам начал на неприятности нарываться, неосторожно в Москве себя вел, в Монголию полетел – это уже целиком и полностью твои проблемы.
– Мои, мои, – согласился учитель Давыдов.
– Я, напротив, тебе счет предъявить хочу, – продолжал атаку доктор Давыдов. – Зачем же ты билеты мои Скорнякову подарил? Я, между прочим, ждал их в гостинице, собирался в Наушки лететь. Да только администратор, недалекая дама, думала, что депутату Давыдову билеты нужнее, чем Николаю Давыдову, который по паспорту здесь зарегистрировался. А я перехватить билеты не успел. Так бы мы с тобой ещё в Наушках могли встретится. Если бы ты, конечно, с Гнилорыбовым полетел.
– Что же, еще один билет нельзя было купить? – поинтересовался пришлый Николай.
– По депутатскому удостоверению – можно. Да только удостоверение мое ты забрал. А по паспорту – не давали. Зона чрезвычайного положения. Тех, кто раньше туда ехать собрался, в самолет пускали. А тех, кто непосредственно сейчас надумал ехать, – уже нет. Потому что разные люди могут среди них оказаться. В том числе иностранные шпионы.
Доктор Давыдов уселся обратно в кресло, учитель Давыдов без стеснения присел на кровать. Посмотрели друг на друга. И отчего-то рассмеялись.
– Так ты спешишь домой вернуться? – поинтересовался местный Давыдов. – Даже не погостишь? В кои-то веки увиделись…
– Нет, я же сказал – кое-какие вещи меня беспокоят. Шаману Мягмару я обещал, что войну предотвращу.
– Ну, военную истерию мы остановим, – уверенно заявил доктор Давыдов. – Можешь не беспокоиться.
– Мои обещания – это мои обещания. Они тебе как долги не останутся.
– Решим вопрос.
– И Даша…
– А вот с Дашей я тебе не помощник. Тут уж как вы сами решите. Она мне тоже очень нравится, но я, понимаешь ли, Вику люблю… С Дашей ничего серьезного у нас никогда и не было – так, легкий флирт. Она, правда, близко к сердцу это приняла. А я не зверь, конечно, жалко девушку… Но и жизнь свою изменить так резко не могу. Да, ты мне, кстати, здорово с Викой помог.
– В каком это смысле? – удивился пришлый Николай.
– Да когда на место ее поставил. Я после позвонил, она повыламывалась немного, но потом такой ласковой да сговорчивой стала – как никогда раньше. А все почему? Потому что у тебя духу хватило на место ее поставить.
– Эх, Николай, – вздохнул учитель Давыдов, забыв уговор обращаться по прозвищу, – бросил бы ты ее. Не доведет она тебя до добра.
