Андрей Мартьянов - Последняя война
— Ничего подобного! — слабым, но твердым голосом возмутилась Фейран. Отец возил меня на охоту и брал с собой во время поездок к нашему эмайрату. Я знаю, что такое мужское седло, и мне будет не тяжело!
— Как угодно, — кивнул вельх, единолично захвативший право командовать. Давайте поторопимся. Солнце вскоре уйдет за горизонт, и, как я чувствую, силы Хозяина возрастают. Кроме того, повсюду валяются мертвые мергейты — не опасаетесь, что их души после заката начнут искать убийцу для мести, а мы угодим под горячую руку?
Благодаря Кэрису, его настойчивым и разумным приказам, выехали засветло и до заката то рысью, то галопом почти достигли выхода из ущелья. Однако вельх продолжал гнать отряд вперед до тех пор, пока не взошла луна и ограничивающие межгорье скалы не остались за спиной. Заночевали на холодном и продуваемом ледяным ветром перевале. Кэрис не спал всю ночь — сторожил. Однако к утру вельх выглядел по-прежнему бодрым и полным сил.
Вопрос о том, куда ехать, пока не обсуждался — лишь бы уйти подальше от Логова. Но Кэрис с общего молчаливого согласия начал забирать на закат и полуденный закат, объясняя это тем, что спускаться с холмов не следует — можно наткнуться на степняков, занявших весь Табесин.
Следующим вечером Фарр наконец-то решился задать Кэрису давно терзавшие его вопросы.
* * *Костер превратился в кучку тлеющих углей, над головой рассыпался по черно-синему небесному полю богатый урожай звезд, самые яркие из которых складывались в Тадж-аль-Атта-Хадж — Венец Предвечного, огромное, расползшееся на полнеба созвездие в виде обруча с крупной красноватой звездой в центре. Между прочим, именно она, Кохаб-эль-Шемали, являлась путеводной для странников, ибо постоянно находилась над полуночным центром мира.
Фейран после долгого дня, проведенного в седле, заснула, лишь едва перекусив, и Фарр слышал, как она недолго и тихо плакала, закутавшись в кошму. Он успел выяснить у Драйбена, что девушка, вероятно, потеряла возлюбленного саккаремца Берикея, ушедшего, по словам Кэриса, вместе с Гурцатом.
Сам Драйбен просто лежал на толстом войлоке, вполглаза смотрел на звезды и невольно подслушивал беседу мальчишки, оказавшегося, однако, мардибом-священнослужителем, и необычного вельха, с первого взгляда показавшегося бывшему эрлу Кешта подозрительным. Драйбен старался даже ритмично дышать, дабы эти двое полагали, что он спит.
— …Ничего подобного! — шепотом возмущался атт-Кадир, грея ладони о деревянную пиалу с зеленым душистым чаем. — Кэрис, ты обещал! Нехорошо преступать данное однажды слово!
— Меньше знаешь — крепче спишь, — усмехнулся вельх. — Какая тебе разница? Разве я плохо охранял тебя и Ясура? Когда-нибудь сказал вам злое слово? Послушай, может, ты откажешься от своей затеи и мы оставим все, как есть?
— Не увиливай, — насупился Фарр. — Я все равно кое-что знаю. Вокруг тебя слишком много странностей и совпадений. Ясур все время подозревал тебя незнамо в каких грехах… Неведение порождает страх. Я не хочу тебя бояться.
— Ладно, — сдался Кэрис. — Ты прав, за последнее время в нашем мире и так развелось слишком много страха. Кстати, когда ты впервые заметил неладное? Мне казалось, я все делаю правильно…
— Твой мешок. — Фарр пнул кончиком сапога большую коричневую торбу, валявшуюся рядом с кострищем. — Невозможно уложить сюда столько вещей. Сегодня, например, ты достал топорик, которого я прежде никогда не видел. Зато твой аррантский шлем с гребнем куда-то пропал. А я не видел, чтобы ты его выбрасывал. Помнишь, я однажды попросил у тебя пергамент и калам? Они нашлись мгновенно, а прямо перед этим я заглядывал в мешок и ничего подобного там не было.
— Во-от оно что, — разочарованно хмыкнул вельх. — Я настолько привык, что перестал обращать внимание… Надеялся, что люди менее наблюдательны. Ясур, кстати, этого так и не заметил или не подавал виду. А еще что-нибудь?
— Иногда ты оговариваешься, говоришь про людей, будто про чужих, прошептал Фарр. — Однажды брякнул, что помнишь древние времена. Хозяин пещеры тебя не видел, и ты явно догадывался, что так произойдет. Порой лошади на тебя очень странно косятся — без боязни, а скорее удивленно. Ты никогда не устаешь, можешь не спать несколько ночей подряд. Почему ты уходил неизвестно куда в последнее полнолуние и явился только после восхода солнца?
— М-да. — Кэрис состроил на лице огорченное выражение; — Прожив столько лет с людьми, начинаешь забывать про мелочи, незначительные отличия и допускаешь маленькие слабости, способные делать жизнь чуть более удобной. Я понимаю, почему ты заметил мои слабые стороны: в большом городе никто не начал бы присматриваться, там люди заняты самими собой и своими делами, а здесь… Мы много дней шли вместе, общаясь только друг с другом. От скуки твоя наблюдательность обострилась и разум начал строить, может быть, не совсем верные, но оправданные предположения. Сам-то ты что обо мне думаешь?
Чиркнула по темному небу огненная полоска — падающая звезда. Над горами, в стороне, где скрывалось Логово, коротко вспыхнули и погасли блики розово-зеленого огня. Пробегавшая неподалеку от стоянки серая лисица на миг приостановилась, дернув носом и блеснув изумрудным отблеском глаз. Фарр смущенно ворошил толстой веткой угли в кострище.
— Наверное, ты не человек, — после долгой паузы проговорил атт-Кадир, не глядя на Кэриса, и тотчас добавил: — Или не совсем человек. Я не верю в данный людям от роду дар колдовства, но вдруг ты волшебник? В книгах пишут, будто обладавшие Талантом маги древних времен несколько отличались от обычных смертных. Но нигде не говорится про волшебников, бродящих по миру ради забавы и приключений, — это были люди почтенные, уважаемые и… В общем, домоседы.
— Золотой Век, — глубоко вздохнул Кэрис. — Неплохие времена. Сейчас, конечно, их приукрашивают, заявляя, что до падения Небесной горы царили нескончаемые годы сплошного благоденствия и всеобщего благополучия… Нет, я не волшебник, Фарр.
— Тогда кто? — совсем тихо проговорил атт-Кадир, боясь услышать ответ.
— После Столкновения Сфер этот мир утратил значительную часть своего богатства, дарованную Изначальным, — несколько издалека, на взгляд Фарра, начал вельх. — Кстати, бог, которого вы называете Атта-Хаджем и ошибочно считаете Творцом Вселенной (Фарр возмущенно надулся, но решил пока не возражать, боясь пропустить интересные речи вельха), — только один из великих духов, созданий Единого, доселе населяющих три Сферы Мира. Так вот, когда из Внешней Пустоты явилась Небесная гора, случилось множество бедствий, главным из которых стало исчезновение многих племен, чьи имена сейчас напрочь позабыты. В том числе сгинули народы, которых вы считаете волшебными. Горные дверги, файри, альбы, данхан, кро мара и многие другие — все они больше не живут на этой земле. Некоторые вымерли, прочие решили поискать счастья в иных мирах. Вилии и симураны, например, остались и, пускай их немного, посейчас здравствуют. Хуже всего пришлось воплощенным духам. В момент катастрофы они потеряли свою силу, а потом медленно угасали — сотни человеческих народов сгинули в годы Черного Неба, перестав питать духов своей верой… Как думаешь, почему Атта-Хадж столь силен и велик?
