Виталий Сертаков - Демон против Халифата
«Долго не протянет, стареет на глазах», — подумал Артур. Коваля передернуло от ужаса, когда он представил себе, каково пройти жизненный путь за двадцать пять лет. Сгореть, как бикфордов шнур, не успев запомнить родителей, не набрав знаний предыдущих поколений, не выучив даже все слова, которые гуляли в племени…
— Не жилец твой Буба… — словно расслышав мысли президента, проскрипел Бродяга, — Не горюй, другого найдешь…
— А ты уверен, что собрал всю свою поэму? — полюбопытствовал Коваль.
— Ни в чем я не уверен… — искренне поделился мортус. — Время — штука скользкая, сквозь пальцы утекает.
— А что будет, когда соберешь? — спросил президент. — Ты станешь бессмертным?
— Боюсь… — прошамкал старик. — Не успеть боюся…
— Боишься?! Столько лет живешь, не отвык еще бояться?
— А тебе рази помереть не страшно? — Мортус повернулся всем телом, задышал тише.
— Страшно, еще как, — кивнул президент. — Но так, как ты жить — я бы с тоски помер.
— А как надо жить? — озаботился мортус, затрясся мелко. — Ну-ка, ну-ка, поделись, а то я молодой, не нюхал пороху. Как жить, под пули лезть, вот как дурочка та? — Бродяга имел в виду молодую атаманшу городка.
— Мне девка эта шальная все равно ближе, чем ты, — Коваль посмотрел за окно, на бывший гарнизонный плац, где атаманша, уперев кулаки в бедра, зычно материла подчиненных. — Она слышит, она видит, она живет, старик. А что видишь ты?
— Знаешь, почему тебя не прибили? — сменил тему Бродяга. — Глянулся ты Варьке, не велела стрелять. А могли бы и пульнуть, во как…
— Я заметил.
— Что ты заметил, дитя? Она ведь теперь тебя так просто не выпустит. Мужики толковые в городке в цене.
— Выпустит, куда денется… — Коваль поймал себя на том, что издали любуется Варькой. Кажется, атаманша ни минуты не сидела на месте. То руководила выгрузкой дров, то снаряжала бригаду копателей на углубление рва, то чихвостила патрульных. — А не выпустит, с собой возьму!
— Ты ж говорил, женат, а президент? — хихикнул старец.
— Жену не променяю, — улыбнулся Коваль, цепко вглядываясь в мини-парад на плацу. — Семью никогда не променяю, а вот генералов толковых у меня мало…
— Не бросит она Читу… — покачал головой мортус. — Да и не верит никто, что отсюдова выбраться можно. Мари кругом, там дрянь всякая…
— В том-то и дело, — встрепенулся Артур. — Ты ведь лучше их всех знаешь, что болота кругом сжимаются. Если не прорываться, городок погибнет. Знаешь, а сидишь! Кстати, остались еще такие, как ты?
Бродяга пожал плечами.
— Черные, может, есть, такие как… неважно. Ежели к трону бы не лезли раньше времени, составили уже стих, это точно…
— Завидуешь им?
— Им легше, вот что. Легше им стих собрать. Поздно понял я…
— Так еще не поздно? — зло подначил Коваль. — Силищи-то в тебе за десятерых! Что тебе стоит всех местных покрошить? Глядишь, стишок и составится, на Олимп вознесешься!
Бродяга невесело хохотнул.
— Потешаться изволишь? Я на белое обречен, человече. Сколь угодно ненавидеть могу людишек, зубами скрипеть, а слова не добьюся… Токмо через покаяния, через мирные проводы, через ласку благость мне дается…
Старик кутался в шубу, его тощие ноги казались отекшими из-за нескольких пар вязаных шерстяных носков. Глубокие морщины его коричневых щек навсегда пропитались дымом костра, глаза затянуло пленкой, как у змеи.
«Сколько же ему лет? Даже подсчитать непросто… Я бы рехнулся, повесился бы тут один! Живет, живет, ничем не болеет, ни зверь его не берет, ни огонь, ни пуля… Живет, собирает свой стишок и уже забыл, для чего живет… Так, по инерции…»
— И долго тебе еще последние слова собирать? — спросил Артур.
Бродяга почесался, промычал неопределенно, отправил в рот пригоршню ягод.
— Слушай, мне надо дойти до Байкала, — приступил с другой стороны Артур, — Одному трудно, лошади нет, и грудь еще не заросла. Там, в Улан-Удэ, буддийский дацан, школа, слышишь? Там мне помогут, найдут дракона, найдут друзей. Я в тайге не боюсь, но здесь не тайга, а черт знает что…
— Пошто врешь-то?
— Не вру… — опешил Коваль.
— Аи, молод еще мне башку дурить, — старик приподнял палец, крепыш по имени Лука тут же подсыпал ягод. — Ведомо мне, что ты за мной пришел… Вот только не уверен, идти ли с тобой.
— Отчего же не уверен?
— Оттого что ты сам не ведаешь, куда нам надо. Нагадали мне, что царь белый явится, верно нагадали. Да только не такого царя я ждал. Царь — он над будущим властен, хоть немного, да властен. А ты, как слепой котенок, в ведре барахтаешься.
Артур только крякнул. Вот уже второй… ну, не второй человек, так второй собеседник ему пеняет на хаос государственного планирования, и вообще… на хаос идеологии, скажем так.
— Слушай, отец, меня на президента не учили, — сказал Коваль. — Я ведь не идиот. Понимаю, что из стороны в сторону порой носит, то либеральничаю, то волком кидаюсь. А что делать прикажешь, когда каждый надурить норовит? Ворье сплошное, а кто не вор — тот тюфяк, к управлению не годный. И так кручусь, язык набок, а ты еще призываешь пророком стать?
— Пророком тебе не дадено, а чутье у тебя и так неплохое, — Бродяга рассмеялся, снижая накал спора. — Вот ты за мной пришел, даже сам не поймешь, как в тайгу свалился. Где твои Малахитовые врата?
— На востоке… — вздохнул Артур. — Я бы точную засеку оставил, не сбился бы, кабы не медведи. Пещера там низкая, очень большая. Меня как будто выплюнуло наружу, очухался среди костей, среди кишок непереваренных. Холод собачий, еще и стукнулся обо что-то, света нет… Видимо, эти врата давно привалило, там от скважины до потолка с метр расстояние. Только с мыслями собрался — на тебе, медведи…
— Так он не один был? — изумился старец.
— Если бы один. Мамаша с двумя здоровенными сынками. Я одному из них прямо в пасть вылетел, напугал беднягу до смерти…
— Так ты всех троих убил?
— Медвежат убил, но один меня здорово зацепил… И мамашка с охоты прет, тут уже не до засеки стало, унести бы ноги. Сутки от нее уходил…
— Ты ж это… Ты ж вроде Клинком обучен, сам говорил. Я вот все спросить тебя хотел, как же с топтыгиным не сладил?
— Потому и не сладил, что при ней детей ее прикончил… — Коваль скривился, как от зубной боли. — Так что эти врата найдем вряд ли. К тому же там явная отрава, радиация, и вода в болотах желтоватая… не нравится мне это. Кони не пройдут, это точно, я по кочкам жердины клал. А на руках я тебя не дотащу.
— Однако ж ты вышел! Как вышел, если бы чутья не было?
— К людям выбрался, это точно, но второй раз туда ни за какие коврижки не сунусь. Радиация там, и насекомые такие… Хорошо, что травы с собой, на теле носить привык, так и те извел на заразу…
