Василий Головачев - Черный человек. Книга 1
Спустя минуту притихший до этого эфир взорвался хором восклицаний, возгласов недоумения и удивления, скороговоркой постов наблюдения за пространством и докладами автоматов.
— Может быть, он вынырнул дальше по ходу? — спросил Джума на своей волне.
— Не появился, — помолчав, отозвался Лютый, — его бы увидели. Всем свободным от вахт отбой, дежурным вернуться к своим обязанностям.
Джума пожал плечами и, поскольку обязанностей у него в данный момент не было никаких, мысленно произнес только одно слово: домой.
Имам без вопросов направил машину к базе — спейсеру «Конунг», дрейфующему в двухстах тысячах километров от планеты-куба.
— Что это было? — спросил Джума, заявившись в зал управления, называемый по традиции рубкой. Зал был невелик — треугольник со стороной в пять метров, и почти весь его объем занимали три кокон-кресла экипажа, каждое кресло — перед своей стеной ручного вириала.
— Маатанский динозавролет, — ответил дежуривший в это время командир спейсера, он же драйвер-прима, Хольгер Сваллинг, поворачивая кресло, чтобы видеть вошедшего. Его самого видно в коконе не было, так что казалось — разговаривает странное существо, не то огромный гусеничный кокон, не то раковина какого-то неземного моллюска.
— Я посижу рядом?
Сваллинг, видимо, удивился, несмотря на всю свою природную северную флегму: верхняя «опухоль раковины» отогнулась, и на безопасника уставилась голова командира спейсера. Словно удовлетворившись осмотром, голова кивнула, и «опухоль» встала на место.
— Посидеть можешь, — раздался голос Хольгера, — но некоего Джуму Хана, по-моему, ждут в дежурке. У тебя что, рация не работает?
«Дежуркой» назывался зал контроля сил безопасности, где постоянно дежурили работники обоймы Лютого и пограничники.
Джума озабоченно взялся за ухо и обнаружил, что клипса рации отсутствует. То-то стало тихо, подумал он. Интересно, где я ее оставил? Неужели так задумался, что не заметил?
Вспыхивающую алой искрой каплю рации он отыскал в рукаве скафандра, и это наконец заставило его встряхнуться. Рутина бытия в Горловине, несмотря на ее тайны и захватывающие дух пейзажи, все же оставалась рутиной, и, может быть, прав был Торопов, утверждая, что погранслужба вполне справилась бы с обеспечением безопасности исследователей. Все-таки у отдела безопасности УАСС была своя специфика работы, и не стоило дублировать пограничников только лишь ради соблюдения «срама».
Стены «дежурки» отсутствовали, «распахнутые» в космос, поэтому иллюзия дрейфа в световом тумане площадки зала с пятью коконами кресел была полной. Собственно космосом или пустотой эту субстанцию за бортом спейсера назвать было трудно; Горловина излучала слабый свет, забивавший свечение звезд извне, и лишь по центру ее двухмиллионокилометрового конуса можно было разглядеть паутинку какого-то звездного скопления. А так с виду — туман и туман, ровный, бесплотный, вызывающий впечатление небывалой глубины. Страж Горловины висел в этом тумане ощутимо тяжелой глыбой обработанного человеческими руками камня, пронизанного по центру янтарно-прозрачным шаром.
— Что остановился? — раздался из ряда обычных — гостевых — кресел голос Лютого. — Тебя тут ждут.
— Не могу поверить, что эта планета творилась естественным путем, — пробормотал Джума, пересекая зал и приветствуя дежурных в креслах поднятой рукой. — Любит же шутить природа.
— И тем не менее родилась она в пространстве, где фигурой равновесия был именно куб, а не шар, — проговорил собеседник Лютого, в котором Джума узнал лидера исследовательской дружины Анатолия Новикова. — Страж — не из нашей Вселенной, это уже почти трюизм[66]. Природа творила его в условиях Пуанкаре-геометрии[67], а уж потом планету приспособили те, кто использовал ее в качестве форпоста Границы, для поддержания открытого входа в «серую дыру».
— Орилоуны? — проговорил Джума, переводя взгляд на третьего молчаливого слушателя.
— Нет, — покачал головой Новиков, плотный, с выдающимся лбом и голубыми глазами медиума. — Орилоуны, похоже, сами были созданы… или выращены, если хотите, они — Хранители Пути, по терминологии маатан, то есть хранители древнейшей во Вселенной сети метро, не более. Я говорил о Вершителях. Жаль, что «серая дыра» закрывается. Страж уже не в силах ее удержать.
— Это Дмитрий Столбов, инспектор кримрозыска, — прервал Новикова Лютый, посмотрев на Джуму, и добавил: — Сыщик.
— Извините, дела, — тут же поднялся все понимающий Новиков и выкатился из зала.
— Садитесь ближе, — кивнул на кресло черноглазый, черноволосый и черноусый Столбов. — Появилась потребность задать вам несколько вопросов, не возражаете?
— О Шаламове? — помолчав, спросил Джума. — Или о Мальгине?
— Ну, я тоже пойду, — встал Калина. — Потом поделишься личными впечатлениями о маатанском «динозавролете».
Безопасник кивнул.
Столбов никак не прореагировал на вопрос Хана, только уселся поудобней, самообладания ему было не занимать.
— О Мальгине. Он контактировал с Шаламовым в режиме «один на один»…
— Без аппаратуры, — угрюмо сказал Джума. — Вернее, без соответствующей медицинской аппаратуры, через обычные эмканы пси-рации.
— И все же пси-контакт у них был, вы не можете этого отрицать. После него у Мальгина едва хватило сил на…
— Не отрицаю, — нехотя согласился бывший врач «Скорой». — У него был нервный срыв, довольно мощный, почти шок… но он очень сильный человек и быстро вылечился.
— Он не вылечился, — тихо проговорил Столбов. — Какая-то часть информации Шаламова передалась ему… и теперь он хочет перекачать это «темное знание» из глубин подсознательной психики в сферу сознания.
— Откуда вы это?.. — начал Джума, недоверчиво глядя на инспектора.
— Так получилось, — ответил тот равнодушно, — не о том речь. Вы давно его знаете, как, по-вашему, он может в результате эксперимента… — Столбов помедлил, — стать похожим на Шаламова?
— Вы хотели спросить, — прищурился Джума, — не станет ли он опасен для окружающих, так?
Инспектор улыбнулся — губами, глаза остались непроницаемыми.
— В принципе — да, хотя я не придерживаюсь версии, что он станет опаснее Даниила Шаламова. С моей точки зрения, даже Шаламов не есть средоточие какого-то зла, а тем более заранее спланированного, он жертва обстоятельств, не более того. Но в то же время эта стихия может… э-э…
— Я понял, — кивнул Джума, — но могу рискнуть с заявлением: Клим Мальгин никогда не станет опасен кому бы то ни было. Повторяю, это очень сильный, волевой, целенаправленный человек, сломать его невозможно. — Последние слова Хан произнес с внутренним вздохом. По правде говоря, его оценка Мальгина отнюдь не была завышена, что постоянно снижало настроение и будило атавистические страсти — ревность и зависть. С другой стороны, Джуме были известны и колебания хирурга, особенно в сфере личной жизни, однако это обстоятельство не давало повода говорить о нем иначе.
