Рэй Олдридж - Механический Орфей
Со всей скоростью, на которую он был способен, Геджас скатился в машинное отделение истребителя, где механики поддерживали питающую корабль ядерную реакцию. Он бросился к контрольной панели реактора и принялся дергать рычаги управления, сбивая настройки. Когда техники попытались его остановить, он убил одного из них, не заметив, как это сделал. Системы безопасности реактора выходили из строя одна за другой. Когда реакция сделалась совершенно неуправляемой, Геджас услышал, как надрывно трезвонят сигналы тревоги. Времени осталось на одну — последнюю — улыбку.
Миновав покинутую войсками границу Моревейника, Руиз выпустил крохотный сенсорный буек, чтобы проверить, нет ли за ними погони, и время от времени сверялся с ним. Он как раз смотрел на экран, когда картинка поблекла, а потом и вовсе исчезла. Спустя несколько секунд по поверхности воды прошла ударная волна. Ощущение было совершенно иным, нежели от прежних взрывов, которые им доводилось чувствовать в подлодке. Корпус судна прозвенел, как чистейшей меди колокол.
— Что такое? — пробормотал Руиз и выпустил еще один буй. Он с удивлением смотрел, как на месте небоскребов Моревейника вырастает белое грибообразное облако. Многие башни провалились под воду.
Одна, прежде чем упасть, медленно раскачивалась под шляпкой «гриба».
Бывший агент заметил несколько воздушных судов, которые вились вокруг жуткой тучи, словно стайка маленьких злобных насекомых. Шарды.
— О-о-о, как они страшно разгневаются, — прошептал Руиз.
Он поспешно отрезал сенсорный буек, надеясь, что его пока не заметили, и повел подлодку вглубь, на безопасное расстояние от шардов и метеорологических фокусов.
Через несколько часов они вынырнули на поверхность, и подлодка полетела как на крыльях, взметая вокруг себя фонтаны радужных брызг.
Прошло два дня. Путники добрались до устья реки Соаам, где нашли безопасную гавань и покупателя на кораблик. Маленький торговый городок Бока дель Инфьерно шипел и пузырился, обсуждая новости из Моревейника и слухи о том, что случилось на Родериго.
— Теперь это просто дырка в море, Родериго-то, — заявил пузатый трактирщик. В его приятном заведении они остановились, пока Руиз торговался насчет воздушной лодки.
— Шарды сурово наказали гетманов, ей-богу. Поговаривают, что воронка год будет дымиться.
Предводитель маленького отряда, выражая недоверие, театрально покачал головой.
— Не может быть, — возразил он, широко раскрыв глаза.
— Ей-богу, вот не сойти мне с этого места, — заверил трактирщик с явным удовлетворением. — И давно пора, если хотите знать.
Руиз заказал всем отдельные номера (себе смежный с комнатой Низы), но Кореану поместил вместе с Фломелем, потому что все-таки не до конца доверял ему.
— Она теперь совершенно безвредна, — успокоил он фокусника.
Тот отнесся к присутствию в своей комнате бывшей хозяйки без тени протеста.
Оставив дверь к Низе не запертой, Руиз ждал, сидя в неудобном кресле. И хотя он очень устал, спать ему совсем не хотелось. Нахлынули воспоминания, бывший агент принялся размышлять о странных событиях, приведших его жизнь к настоящему моменту.
Низа пришла вскоре после полуночи, неся в руках крохотный масляный светильник, удивительно похожий на тот, который дал ему Дольмаэро, чтобы осветить пустой Дом отверженных. Как давно это было!
Теплый свет мерцал в гладкой черноте ее волос и только слегка освещал лицо. Она протянула ему руку. Руиз с благодарностью взял ее.
Наутро после завтрака Руиз и Низа вышли на площадь и обнаружили там Фломеля, который показывал разнообразные фокусы на потеху изумленной толпе деревенских жителей, а Кореана молча за ним наблюдала. Потом, ковыряя в зубах, появился Дольмаэро. Старшина гильдии внимательно следил за выступлением, с одобрением оценивая технику фокусника.
Фломель представлял свои трюки с нарочитой пышностью, и его лицо не выражало ничего, кроме удовольствия от привычной работы. Закончив представление, он подошел к ним, утирая пот со лба новым шелковым платком.
— Несмотря на все свое невежество, они понимают, когда видят настоящий класс. Верно?
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Руиз. Фломель улыбнулся и неуверенно, посмотрел на него.
— Я бы хотел попросить тебя об одной милости, Руиз Ав.
— О чем именно?
— Можно, я останусь здесь?
— Разумеется, — ответил предводитель. — Но я думал вернуть вас с Дольмаэро на Фараон, если вы этого захотите.
На миг по лицу фокусника прошла тень, наверное, он ощутил ностальгию по прошлой жизни, но потом он покачал головой.
— Если ты собирался так поступить, только глупый усомнится в том, что так и будет. Но я решил изменить свое идиотское положение. У меня нет никакого желания снова увидеть Фараон. Я устал от кочевой жизни. Это место кажется мне тихим, пусть даже и ничем не примечательным. Но для меня это в самый раз.
Руиз кивнул.
— Как тебе угодно.
Фломель улыбнулся, и его жесткое узкое лицо засветилось от радости.
Руиз купил старый, но добротный воздушный катер, который без всяких приключений доставил их к казармам Кореаны, где Руиз забрал в качестве контрибуции прелестную звездную лодку бывшей работорговки, «Синвергуэнцу».
Владения Кореаны за время ее отсутствия пришли в упадок, и, чтобы прекратить разрушение, Руиз велел ей взять на себя управление делами. К сожалению, остальные члены труппы исчезли: они были проданы или просто потерялись. Поначалу он опасался, что они потеряют и Дольмаэро — настолько он был безутешен. Но предводителю в конце концов удалось отвлечь его рассказами о Лиге искусств и о том, как она манипулирует обществом Фараона, и скорбь старшины гильдии вскоре сменилась холодной решительной яростью.
Когда Дольмаэро и Низа оказались в безопасности на звездной лодке, Руиз взглянул на своего бывшего врага. Все с тем же мертвенным выражением на лице Кореана застыла в ожидании приказов на почерневшем металле стартового кольца.
— Теперь тебе нельзя заниматься работорговлей, — мягко произнес Руиз. — Отпусти своих рабов. Будь настолько добра, насколько можешь. А когда у тебя появится возможность кого-нибудь освободить, делай это до тех пор, пока это не грозит гибелью тебе самой. Избегай насилия. Не нападай на тех, кто не причинил тебе вреда. Никогда больше не треножь ни меня, ни моих друзей. — Он долго смотрел на нее — от его ненависти не осталось и следа. Это было бы так же нелепо, как ненавидеть мертвеца. — А в остальном живи так, как тебе хочется.
Она кивнула в знак согласия.
