Альфред Бестер - Одинокий Адам
Зелень равнины, вечный город, пестрый поселок — все исчезло. На экранах возникла чернота абсолютной пустоты… А звон маленького шарика рос и ширился. Замер, захлебнувшись, рев атомных двигателей. Наступила полная тишина, нарушаемая лишь чистым кристальным звоном…
Потом чернота сменилась холодным серым светом, в котором проступили контуры остальных кораблей. Атомные двигатели не работали, но какая-то сила перемещала корабли, пока они не образовали подобие кристалла.
Корабль оживал. Вернулись звуки; к людям возвращались обыденные чувства — они снова становились людьми.
— Нас выбросило за пределы пространства, — в ужасе, забыв о командирском достоинстве, крикнул Шор Нун.
— Нет, — сказал Рон Тьюл, — только в наше собственное. Подождите, когда смолкнет то, что в руке у Сьюна. Вот, звук уже стихает.
— Откуда ты можешь хоть что-то знать?
Рон Тьюл не ответил. Он не знал ничего.
На корабле царил не просто беспорядок — паника. Командир Шор Нун не был в состоянии не только командовать людьми, но и управлять собой. Он рыдал от бессилия и унижения.
— Они ничего не утратили… Они владеют оружием, против которого… Они делают с пространством, что хотят… Это все сорган! Сейчас он тянет нас к концу времени? Уже нет звезд! О боги! Мы все умрем! Сын… мой сын…
Но тут Шор Нун взял себя в руки.
В рубку ворвался бледный инженер-механик.
— Командир! Атомы не распадаются! Двигатели… они не будут работать. Что случилось? Что делать?
Шор Нун молчал. Он слушал, как стихает кристальный звон. Наконец звук оборвался на нежной и мелодичной ноте. Действие сил, которые паритяне постигнут еще через сотни и сотни поколений, закончилось.
Шор Нун усмехнулся:
— Теперь это не имеет значения.
В этот момент корабль снова наполнился криками ужаса.
Через обзорные экраны бил белый солнечный свет, ослепляя людей, уже привыкших к полумраку аварийного освещения. Рядом был город — серый, источенный непогодой бетон, чахлая трава, грязь… Горизонт закрывала цепь синих гор… Все было до боли знакомо — и совершенно невероятно.
— Дарун Тара, — сказал Шор Нун внезапно охрипшим голосом. — Это Парита. Это Дарун Тара, каким он был шесть лет назад, в момент старта. Видимо, я сошел с ума.
— Нет, Шор Нун, не надо так говорить. Я, кажется, все понял, — сказал Рон Тьюл.
А корабль уже окружили люди — знакомые, родные лица. Рука командира Шор Нуна нехотя потянулась к запорам люка.
Шор Нун осторожно постучал в дверь судовой обсерватории.
— Входи, — сказал астроном.
Горло командира сжала судорога.
— Космическое пространство, — единственное, что он смог произнести.
— Посмотри, — тихо произнес Рон Тьюл.
Обсерваторию заливала чернота космоса, в которой были разбросаны редкие блестки звезд.
— Это Сьюн подарил мне вместо телескопа. Кажется, теперь я много понимаю. Вот наша звезда, наше солнце Трот. Смотри…
Звезда увеличилась, и теперь в центре обсерватории сияло маленькое солнце. Вокруг вращались семь планет.
— А вот система Рхтс.
Пространство сжалось, а потом взорвалось, оставив лишь одну желтоватую звезду в окружении пяти планет.
— А когда я увидел все это впервые, существовала совсем другая система.
Из тьмы возникла еще одна звезда в окружении планет.
— Это Протор? Почти два парсека! — сказал Шор Нун. — Я и не знал, что у него есть планеты.
— Шор Нун, — голос астронома дрогнул, — Мне дано видеть сколь угодно близко только эти три системы.
— И все?
— Да. Все остальное Сьюн закрыл. Одна система — наша. Право видеть другую мы завоевали своим умом, своим трудом. В системе Протора мы никому не помешаем, А до остальных… до остальных нам еще предстоит расти. Помнишь закон Рхтс? Не вмешиваться в чужую историю. А мы еще моложе, чем они были тогда. Пока у нас впереди Протор. Все справедливо.
— Справедливо. Скорее всего, ты прав, Рон Тьюл. Ты понял все лучше всех. Кто такой Сьюн? Ты знаешь? Или догадываешься? Ты сказал — справедливо. Но не с позиции паритян. Наши же друзья от нас теперь отвернулись. Мы просто неудачники, авантюристы… трудно об этом говорить. И все же. Нам не верят. Нас презирают. Здесь, на Парите, прошел год, а мы прожили шесть лет. На корабле у меня родился сын, ему уже четыре года, а его старшей сестре — два! Люди ничего не понимают. Они хотят знать, что заставило нас вернуться! А ты говоришь, что Сьюн поступил справедливо.
— Представь себе, что я попал на Париту с отдаленной планеты. Я — дикарь, моя раса только-только подходит к пути, ведущему в цивилизацию. Мы еще не знаем огня; так скажи мне, Шор Нун, какие мне нужно взять палки, чтобы добыть огонь трением? Обе должны быть твердыми? Или одна из более мягкой древесины? Как мне получить огонь?
— Ну, как… чиркнуть спичку или взять тепловой… Нет, Рон Тьюл, я представляю себе все это очень смутно. Мы забыли, что и как делали десять тысяч поколений назад. Я не могу вернуться на твой уровень — уровень дикаря. Я все забыл.
— Шор Нун, — сказал астроном, — это больно, это очень больно сознавать, но мы — всего лишь дикари в звериных шкурах. Первобытные люди, которым хотят добра, а они думают, что им желают зла. Парита и Рхтс. И ничего с этим не поделаешь. Терпение и время — единственное, что нам нужно.
— Наверно, ты прав, Рон Тьюл. Ничего другого не придумаешь. — Сьюна не интересует то, что интересует нас, он живет в космосе. Атомы для него не более, чем детские игрушки, город забавен, как города малышей, построенные из песка. Его народ вырос и забыл детские увлечения. А мы всего лишь учимся ходить. Пройдет время, и мы тоже станем взрослыми.
Вдруг астроном и командир замерли.
— Да. Обязательно, — услышали они знакомый негромкий голос Сьюна.
Рон Тьюл вздохнул. Тоска разлуки останется с ним до конца жизни. Он знал это так же точно, как и то, что с ней придется смириться.
Коротко об авторах
Бестер, Альфред (Alfred Bester) — американский писатель, редактор, критик, родился в 1913 году в Пенсильвании в семье торговца обувью. В 1935 году окончил Пенсильванский университет. Вся жизнь А. Бестера связана с литературой. В разное время он сочинял комиксы, вел странички юмора в журнале, сотрудничал на радио и телевидении, был редактором и критикой. Первый его рассказ «Опровергнутая аксиома» («The Broken Axiom»), представленный на конкурсе авторов-любителей, который был организовал журналом «Trilling wonder Stories» в 1939 году, принес автору победу. Наиболее известный его роман «Человек без лица» («The Demolished Man») написан в 1952 году. Журнал «Нью-Йорк геральд трибюн» охарактеризовал это произведение как «…изысканное и очень сложное…». С 1971 года Бестер полностью посвящает себя профессиональной писательской деятельности.
