Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 5
И это повсюду, не думайте, не только у нас в Дале. Теперь они не решаются применять силу для достижения своих целей — времена не те. На Тренторе все так перепуталось: достаточно спичку поднести, чтобы… Приходится Имперским властям держаться подальше.
— Проявление упадка… — пробормотал Селдон, припомнив слова Челвика.
— Что? — спросил Даван.
— Ничего, — покачал головой Селдон. — Говорите, Даван.
— Ну вот. Приходится Имперским властям держаться подальше, но они все равно решили, что можно загребать жар чужими руками. Каждый из секторов провоцируют на враждебное отношение к соседям. Разные слои населения внутри секторов провоцируются на необъявленную войну друг с другом. В итоге стало совершенно невозможно объединить людей по всему Трентору. Повсюду народ скорее станет сражаться со своими земляками, чем выступать в едином строю против имперской тирании. А Империя правит безо всякого насилия.
— И как вам кажется, — спросила Дорс, — что со всем этим можно поделать?
— Я уже многие годы пытаюсь пробудить у народов Трентора чувство солидарности.
— Смею предположить, — сухо проговорил Селдон, — что вы успели убедиться, насколько это тяжелое и неблагодарное занятие?
— Правильно предполагаете, — кивнул Даван. — Но наша партия набирает силу. Многие из тех, кто разгуливает с ножами, успели понять, что лучше не резать друг друга. На вас в трущобах Биллиботтона напали, кто еще этого не понял. А вот те, кто поддержал вас сегодня, кто был готов защитить вас от имперского агента, принятого вами за репортера, — мои люди. Я живу среди них. Не слишком приятная жизнь, но здесь я в безопасности. У нашего движения есть сторонники в соседних секторах, и с каждым днем нас становится все больше и больше.
— Но нам-то что у вас делать? — спросила Дорс.
— Во-первых, — объяснил Даван, — вы чужеземцы и ученые. Такие люди, как вы, нужны нам как руководители. Наша основная сила — бедняки, неграмотные — те, кто больше всего страдает от гнета, но лидеров из них не получится. Такие, как вы двое, стоят сотни таких, как они.
— Звучит странновато из уст человека, который встал на защиту угнетенных, — заметил Селдон.
— Я не о людях говорю, — поспешно принялся оправдываться Даван. — О руководстве, поймите. Лидерами партии должны быть люди интеллектуального труда.
— Я вас понял. Такие люди, как мы, могли бы помочь вашей партии обрести респектабельность.
— Все можно высмеять, если захотеть, — с упреком проговорил Даван. — Но вы, господин Селдон, больше чем респектабельный человек, больше чем интеллектуал. Даже если вы не сумеете развеять туман, скрывающий будущее…
— Прошу вас, Даван, — оборвал его Селдон, — не надо поэзии, и не надо говорить в сослагательном наклонении. Ни о каких «если» не может быть и речи. Я не могу предсказывать будущее. И не туман загораживает от меня будущее, а барьер из хромированной стали.
— Дайте мне закончить, прошу вас. Даже если вы не сумеете предсказать будущее… как вы это называете… с психоисторической точностью, вы же изучали историю, и может быть, сумеете, хотя бы интуитивно почувствовать последствия? Ну, разве не так?
Селдон покачал головой.
— Может быть, у меня и есть определенное интуитивное чутье математической стороны вероятности, но каким образом можно было бы перевести мои предчувствия на язык реальной истории, совершенно не ясно. И потом, я не изучал историю. Хотел бы. Но, увы, сплошные пробелы.
— Я историк, Даван, — вступила в беседу Дорс, — и могла бы кое-что сказать, если хотите.
— Пожалуйста, — недоверчиво пожал плечами Даван.
— Во-первых, в истории Галактики было множество революций, в результате которых свергали тиранию. Иногда такие революции имели место на отдельных планетах, иногда — в целых планетарных системах, порой — даже в Империи. Чаще всего, однако, в итоге одна тирания просто-напросто сменялась другой. Другими словами, друг друга сменяли правящие классы. Чаще всего брал верх более сильный, а стало быть, и более способный обеспечить собственное существование класс. А беднота, униженные слои так и оставались нищими и униженными, им разве что еще хуже становилось после этих революций.
Даван внимательно выслушал Дорс и кивнул:
— Это мне известно. Это всем известно. Может быть, нам удастся усвоить уроки прошлого и мы будем лучше знать, чего избегать. И потом, та тирания, что существует сегодня, самая что ни на есть настоящая, такая, которая вовсе не обязательно должна будет существовать в будущем. А если мы все время будем отступаться от перемен, думая, что любые перемены — только к худшему, значит, не будет никакой вообще надежды на то, что хоть когда-то удастся одолеть несправедливость.
Дорс сказала:
— Вам не следует забывать о том, что даже тогда, когда правда на вашей стороне, даже тогда, когда справедливость вопиет к небесам, сила всегда будет на стороне тирании. Ничего ваши мастера ножевых искусств не сумеют поделать. Ну восстание, ну демонстрация — что это все против до зубов вооруженной армии, на вооружении которой механическое, химическое и нейрологическое оружие? Можете собрать под свои знамена всех бедняков, и даже всех, кто побогаче, но как вы одолеете полицию и армию? Сумеете вы хотя бы немного поколебать их верность правительству?
— На Тренторе много разных правительств, — возразил Даван. — В каждом секторе — свои правители, и многие из них настроены против Империи. Если на нашу сторону встанет могущественный сектор, положение изменится, правда? Тогда мы уже не будем всего-навсего шайкой оборванцев, размахивающих ножами и булыжниками.
— Означает ли это, что некий могущественный сектор уже встал на вашу сторону, или вам этого просто хочется?
Даван промолчал.
— Позволю себе предположить, — сказала Дорс, — что вы думаете о мэре Сэтчема. Если мэр собирается воспользоваться народными волнениями для того, чтобы узурпировать имперский трон, вас это не коробит, нет? А зачем, спрашивается, мэру рисковать своим положением, которое и без того не такое уж жалкое? Неужели ради красивых слов о справедливости и равноправии, ради справедливого отношения к людям, до которых ему нет никакого дела?
— Вы хотите сказать, — проговорил Даван, — что всякий правитель, желающий сейчас помочь, может потом нас предать?
— Галактическая история изобилует подобными примерами.
— Но если мы будем знать об этом, почему нам не предать его?
— То есть, использовать его, а потом, в критический момент, изолировать от всех, кто стоит за ним, и уничтожить?
