Николай Чадович - Враг за Гималаями
Мы попытались уговорить Дурьйодхану вернуться в строй и возобновить битву, однако он отказался, ссылаясь на усталость, хотя и пообещал восстановить силы к следующему дню. Нам не оставалось ничего другого, как вернуться назад и попытаться спасти то, что еще можно было спасти, а главное – свою попранную честь.
На ту белу проходившие мимо местные жители опознали царя и, побуждаемые корыстолюбием, выдали его пандавам.
Едва мы успели удалиться от проклятого озера на приличное расстояние, как туда примчалась вся эта свора, во главе с Арджуной, которого науськивал и подзадоривал его возничий Кришна (о нем я поведу речь потом).
Стоя на высоком берегу, пандавы принялись издеваться над беспомощным царем, сравнивая его то с жабой, мечущей икру, то с болотной пиявкой, насосавшейся чужой крови.
– Выползай из грязи и сразись с нами, о властелин прибрежных камышей! – говорили они ему, держа наготове разящие луки.
Понимая всю безвыходность своего положения, царь ответил:
– Как мне сражаться с вами, если я одинок, спешен и безоружен, а вы угрожаете мне с колесниц мечами, копьями и стрелами.
Тогда Юдхиштхира, самый справедливый из пандавов, сделал царю следующее предложение:
– Мы могли бы убить тебя хоть сейчас, но такой поступок не достоин кшатриев. А потому предлагаем сразиться в поединке. Право выбора оружия пусть остается за тобой. Клятвенно обещаю, что если ты победишь, то будешь отпущен с миром.
Царь подумал немного и, видя, что иного пути к спасению нет, принял вызов.
Из всех видов оружия он предпочел самое редкое – палицу, пояснив при этом, что дабы блюда не приедались, их надо разнообразить. Был тут, конечно, и свой резон – правила подобного поединка, известные каждому кшатрию, предписывают бойцам спешиться, и запрещают наносить удары ниже пояса.
Когда все условия были оговорены, царь восстал из озерных вод – израненный, но не сломленный, могучий, как скала, облаченный в позолоченные доспехи и сверкающий шлем. Даже враги признали, что в этот момент он был похож на Индру-вседержителя.
Со стороны пандавов на единоборство вышел Бхима Волчье Брюхо, славный не только обжорством и вспыльчивостью, но и неукротимостью в сражении. К этому времени от его могучей руки пало немало славных героев.
Поединок начался ударом царя, но Бхима легко отразил его и сам перешел в наступление, оказавшееся столь же безрезультатным. Затем удары посыпались градом с обеих сторон. От сшибающихся палиц летели искры, подобные стаям светлячков, добротные доспехи гнулись, как листья баньяна, из-под них выступала кровь.
Бой продолжался так долго, что противники несколько раз делали перерыв для отдыха, однако даже по прошествии изрядного времени никто не взялся бы предугадать его исход. Бхима превосходил царя физической силой, но тот был проворнее.
Все очевидцы дружно утверждали потом, что поединок был хоть и страшен своим озлоблением, но по-своему красив. Витязи походили то на слонов, выясняющих отношения из-за самки, то на богов, собравшихся обрушить небеса на землю.
Взаимообразно обмениваясь сокрушительными ударами, они в то же время смахивали на танцоров, состязающихся в грации и ловкости, а смертоносные палицы в их руках напоминали волшебные жезлы, дарующие как смерть, так и блаженство.
Подзадориваемый братьями, Бхима поразил царя в бок, и тот рухнул на колени. Многим показалось, что с кауравом покончено, но боль еще больше распалила его. Легко вскочив, он перешел в ответную атаку и так огрел пандава палицей по голове, что его шлем разлетелся вдребезги, а по всей округе разнесся звук, похожий на звон самого большого гонга.
Кровь хлынула по лицу Бхимы, однако он даже не пошатнулся, а лишь утерся краем стяга, по обычаю осенявшего ристалище. Бой возобновился с прежним остервенением.
Теперь они колотили друг друга, уже не заботясь о собственной защите и, падая после каждого удара, снова вставали, дабы продолжить схватку, которой, казалось, не будет конца.
И тогда хитроумный Кришна шепнул Арджуне:
– Оба бойца достойны победы, но каурав выглядит свежее. Бхима не одолеет его в честном бою. Придется прибегнуть к хитрости. Ничего зазорного в этом нет. Даже боги в своей борьбе с асурами не чурались запрещенных приемов.
Арджуну, чьи симпатии, естественно, были целиком на стороне брата, долго уговаривать не пришлось. В очередной раз поймав взгляд Бхимы, который этими переглядываниями укреплял свой дух, он выразительно похлопал себя по ляжке, что означало – забудь про правила и бей ниже пояса.
Тот сразу понял брата, ведь недаром они провели вместе в изгнании столько лет, и стал выбирать удобный момент для осуществления коварного замысла.
Выпал такой момент не скоро. Более того, в одном из эпизодов схватки Бхима чуть не погиб, опрометчиво метнув свою палицу в пандава, но благородный Дурьйодхана не воспользовался столь благоприятным случаем, за что вскоре и поплатился.
Едва только схватка возобновилась, как Бхима нанес ему предательский удар в бедро. Тазовые кости царя хрустнули, и он во весь рост рухнул на землю. Палица выпала из его рук, на губах выступила кровавая пена, и всем стало ясно, что жить герою осталось недолго.
Бхима, не в силах унять себя, пинал умирающего ногами, приговаривая при этом:
– Вспомни, презренный, как ты издевался над нами раньше! А теперь получи за все сполна!
Однако остальные пандавы не одобряли такое поведение победителя. Да и кому может понравиться, когда прямо на твоих глазах топчут истекающего кровью человека.
– Прекрати это кощунство! – Юдхиштхира по праву старшего брата оттолкнул Бхиму в сторону. – Он хоть и враг, но нам всем приходится родичем, а к тому же остается венценосцем даже в преддверии смерти. Так что обуздай свой гнев. Он получил по заслугам и пусть умрет спокойно.
Бросив тело еще живого Дурьйотханы на берегу озера, среди змеиных гнезд и коровьих лепешек, пандавы вернулись в свой лагерь и, празднуя победу, немедленно закатили пир.
Мы узнали о случившемся лишь на исходе дня и немедленно устремились к месту трагедии. Царь, уже примирившийся со своей участью, слабым голосом попросил глоток воды, благословил нас всех и тихо скончался. Тот, кто утверждает, что он дышал еще целые сутки и даже как мог отбивался от шакалов, бессовестно врет.
Стоя над бездыханным телом венценосца, я поклялся самыми страшными клятвами, что обязательно отомщу панданам за все: за царя Дурьйодхану, за своего названого отца Дрону, за каждого убиенного каурава. Еще я добавил, что, совершая эту месть, не буду придерживаться никаких правил, пусть даже это возмутит людей и богов. Кровь за кровь. Подлость в ответ на подлость.
