Яна Дубинянская - Проект «Миссури»
Тем временем пацаны сгребли на край стола ворох конспектов, книжек, газет, огрызков яблок, семечковой шелухи, немытых стаканов, etc. Кое-что просыпалось с краю на пол, но ни Герка, ни Гэндальф не пошевелились поднять. На освободившемся островке появились какие-то банки домашних закруток, остатки слоеного пирога, початая шоколадка, помидоры и кусок сала. Разумеется, выяснилось, что нет хлеба. Солнцев вздохнул и направился к двери. Надо понимать, сегодня была его очередь идти побираться в четыреста десятую.
Сашка Линичук примостился напротив меня, повернув спинкой вперед совершенно убитый стул. Смотрел. Явно считал себя обязанным развлекать меня беседой, но никак не мог начать. Я ему не помогала.
— Бери пирог, — наконец выдавил он. — Мать пекла. У нее неплохо получается…
— Да ладно, давай Герку подождем.
— Тоже мысль.
Он слегка раскачивался на стуле, похожий на понурого всадника; стул поскрипывал, как седло, и грозил долго не выдержать. На Сашкиной руке, сжимавшей спинку, поблескивало железное кольцо. Странный он, этот Гэндальф. Вроде бы умный парень, но что-то в нем есть неправильное, изначально не дающее ему жить, как все нормальные люди. Зимой взял да и забрел в ту лабораторию… тогда еще засекреченную. И ведь всегда, по жизни его будет заносить куда не следует, на запретные, но, если разобраться, никому не нужные территории. И хуже от этого будет только ему самому.
Интересно, а он тоже… ну, подавал заявление?..
Спросила я его, конечно, о другом:
— Ты уже устроился на практику?
— Ага. — Он явно не придавал этому ни малейшего значения. — В одну газету. При городской администрации… В общем, характеристику подпишут. А ты?
Я пожала плечами:
— А меня, видишь ли, не берут. Нет вакансий. Уже на четырех фирмах категорически нет вакансий. Будем искать дальше, а что делать?
— Я думал, для практикантов вакансии не нужны. И вообще они не имеют права…
— Не нужны. Не имеют. Сегодня утром, например, у меня состоялся такой разговорчик…
Я не собиралась с ним откровенничать, тем более «в лицах», но с удивлением констатировала, что меня уже понесло:
— «Девушка, у нас нет вакансий. — Но я не претендую на место в штате, я должна пройти летнюю практику. — Это вы сейчас так говорите. А потом захотите и место, и зарплату, знаю я вас. Но имейте в виду, вакансий у нас нет и не будет. Во всяком случае, для студентов этого вашего… ну, для студентов». Короче, поблагодарила за потраченное время, развернулась и ушла. Потому что, блин, он был прав: я таки захочу и место, и зарплату. Но это еще что! Вчера в одной конторе вообще…
Линичук слушал очень внимательно, даже перестал качаться на стуле. И, когда я осеклась, вскинул голову:
— Что вообще?
У него были широко раскрытые, по-собачьи преданные глаза. Мне стало смешно. А почему бы и не рассказать?..
— Неприкрытые сексуальные домогательства — так это называется? В общем, чуть не изнасиловали на столе, пришлось срочно делать ноги. Чего, думаю, и добивались. Какой идиот, скажи, станет на полном серьезе МЕНЯ сексуально домогаться?
И тут Гэндальф покраснел. Прямо на глазах вспыхнули малиновым уши, щеки пошли темными пятнами. Резко качнулся; ножка стула с хрустом сломалась под горе-всадником, и он едва удержался на ногах, расставленных над перекосившимся сиденьем. Он что, до сих пор девственник? Или…
Я усмехнулась. Почти весело.
— Ничего смешного, — бросил Гэндальф.
Пересел на кровать. И заговорил совсем не о том, чего я ожидала:
— Вовку с шестого этажа знаешь?.. Ну, длинного? Его избили позавчера. Какие-то левые пацаны, ни за что. Вернее, только за то, что он студент «Миссури». До народа потихоньку начинает доходить, что мы не такие, как все. И народ уже делает выводы.
— Это ненадолго, — отрезала я. — Все прогрессивные вещи люди сначала принимают в штыки. А потом как миленькие пойдут комбинаторироваться сами. Это ведь уже делают не только у нас.
— У нас — бесплатно, — возразил он. — Что самое обидное. Жаба, понимаешь ли, давит. Национальное животное.
На автомате потянулся к столу и отломил себе пирога, безнадежно раскрошив все оставшееся: ну вот, мне уже не попробовать, как умеет печь его мама. Да и нелогично оно — начинать со сладкого… где там Герка с хлебом?
— Алька… — вышло невнятно, и Сашка сделал паузу, давясь слоеным тестом. — Ты, это… будь осторожна. Плюнь пока на работу. Поезжай домой: тебе там что, нигде не подпишут эту чертову характеристику? В маленьких городах легче; я и сам, наверное, скоро сорвусь к себе в Мареевку. И не ходи по улицам… одна.
Он снова смотрел на меня совершенно собачьими глазами; со щек медленно сходила краска. Было видно, как мучительно ему хочется задать вопрос: правда ли то, о чем уже — а ведь не прошло и трех дней! — на всех углах болтают про нас с Андреем?..
Не спросил.
* * *— Здравствуйте, Евгения Константиновна. Это Алина. Будьте добры, Андрея.
В принципе его вполне могло не оказаться дома. Тогда я попросила бы передать, что звонила, — и все. И пусть сам приходит в общагу за своим, блин, имуществом; пусть сам хоть с десятого раза отлавливает момент, когда я буду на месте.
А если он подумает, что я звонила для чего-то еще, — его проблемы.
— Да, Алиночка. Подождите.
У них огромная, словно дворец, квартира; ждать, как всегда, пришлось долго. Гулкие, инопланетные звуки положенной на тумбочку телефонной трубки: какие-то стуки, шорохи, далекие голоса будто на чужом, внеземном языке… По-видимому, он не торопился. Что ж, так даже лучше.
«С утра до девяти или вечером после одиннадцати. С утра лучше. Тебя устраивает?.. Или, может, оставить на проходной?»
— Алло. Аля?
«Привет. Если думаешь забирать свое барахлишко, подходи в общежитие — с утра до…»
— Алька?..
«Ты у меня кое-что забыл. Или думаешь, я сама буду за тобой бегать?..»
— Мам, это точно она? Алька!.. Ничего не слышно, перезвони! Перезвони, слышишь?!!..
Зацепила пальцем рычаг. Короткие гудки. Ну и дура.
Ничего, он подумает, что сбой на линии.
Так бывает.
Было чуть больше четырех часов. В принципе при хорошем раскладе я еще успевала подскочить на пару собеседований. Или хотя бы договориться на завтра.
Вот только на фига совершать лишние, изначально бессмысленные движения?
Сегодня я обошла шесть (!) контор, расположенных в разных частях города; на одни машины угрохала кучу денег. Текст про вакансии, вернее, их хроническое отсутствие, варьировался в зависимости от степени интеллигентности шефов; впрочем, двое из них оказались чересчур заняты, чтобы меня принять. В одном месте налили чашечку кофе. В одном — обозвали неприличным словом. И еще в одном, указывая на дверь, честно сознались: «Была б ты хоть из какого другого вуза…»
