Кэролайн Черри - Подвальная станция
Дверь открылась.
— Маман! Олли!
Она побежала по комнатам. Она искала везде, хотя и знала, что ни маман, ни Олли никогда не станут прятаться от нее.
Но ни маман, ни Олли никогда и не покидали ее! С ними случилось что-то плохое. С ними случилось что-то ужасное, а дядя Дэнис лжет ей.
Никаких вещей маман и Олли не было в ящиках, а в шкафу не было их одежды.
И ее игрушки тоже исчезли. Даже ее любимая мягкая игрушка и звезда Валери.
Она тяжело дышала. Ей казалось, что не хватает воздуха. Она услышала, что снова открылась входная дверь, и побежала в гостиную.
— Маман! Олли!
Но оказалось, что это вошла женщина, агент службы безопасности, высокая и в черном, она вошла, хотя ее никто не звал.
Ари просто стояла и смотрела на нее. И женщина смотрела. Женщина в форме в ее гостиной, и уходить не собирается.
— Миндер? — сказала Ари, стараясь быть храброй и взрослой, — соедини с офисом маман.
Миндер не ответил.
— Миндер? Это Ари. Соедини с офисом маман!
— Миндер отключен? — сказала женщина из безопасности. И это была правда. Миндер не произнес ни слова, когда она входила. Все было не так.
— Где моя мать? — спросила она.
— Доктор Страссен уехала. Твой опекун — доктор Най. Пожалуйста, успокойся, юная сира. Доктор Най сейчас придет.
— Мне он не нужен!
Но дверь отворилась и появился дядя Дэнис, запыхавшийся и побледневший. В апартаментах маман!
— Порядок, — пропыхтел Дэнис. — Ари, пожалуйста…
— Уходи! — закричала она на Дэниса. — Уходи! Уходи! Уходи!
— Ари. Ари, я сожалею. Я ужасно сожалею. Послушай меня…
— Нет, ты не сожалеешь! Мне нужна маман! Мне нужен Олли! Где они?
Дэнис подошел и попытался прикоснуться к ней. Она рванулась на кухню. Там оставались ножи. Но женщина из безопасности метнулась вокруг дивана и поймала ее, и держала, несмотря на то, что она лягалась и вскрикивала.
— Осторожно с ней! — сказал Дэнис. — Будь осторожна. Опусти ее.
Женщина поставила ее на пол. Дэнис подошел, и принял ее у охранницы, и прижал ее к своему плечу.
— Поплачь, Ари. Тебе полегчает. Отдышись и плачь.
Она глотнула воздуха, и еще, и, наконец, задышала ровнее.
— Я хочу отвести тебя домой, — мягко сказал Дэнис, и погладил ее по щеке и по плечам. — С тобой все в порядке — Ари? Я не могу нести тебя. Хочешь, чтобы офицер тебя отнесла? Она не сделает тебе больно. Никто не собирается причинять тебе боль! Или я могу позвать врачей. Может быть, ты чувствуешь себя скверно, и мне лучше так и сделать?
Отнести домой больше не предполагало ее дом. Со всеми что-то произошло.
Дэнис взял ее за руку и они пошли. Она слишком устала, чтобы что-то делать. И на простую ходьбу едва хватало сил.
Дядя Дэнис довел ее до самой своей квартиры, посадил на диван и велел своему эйзи Сили принести ей лимонад.
Она пила, с трудом удерживая стакан так, чтобы питье не расплескалось — настолько сильно она дрожала.
— Нелли будет жить здесь? — сказал ей дядя Дэнис, присаживаясь по другую сторону стола. — Нелли будет принадлежать тебе.
— А где Олли? — спросила она, сжимая стакан в руке.
— С твоей маман. Он нужен ей.
Ари глотнула воздуха. «Это хорошо, — подумала она, — если маман пришлось куда-то поехать, маман и Олли должны быть вместе».
— Федра тоже уехала с ними? — добавил Дэнис.
— Мне наплевать на Федру!
— Тебе нужна Нелли, верно? Маман оставила тебе Нелли. Она хотела, чтобы Нелли продолжала заботиться о тебе.
Она кивнула. У нее в горле стоял большой комок. Казалось ее сердце было в десять раз больше, чем могло поместиться. Глаза жгло.
— Ари, я не очень хорошо знаю, как заботиться о маленькой девочке. И Сили — тоже. Но твоя маман переслала все твои вещи сюда. У вас с Нелли будут тут свои комнаты, прямо здесь. Хочешь посмотреть, где твоя комната?
Она отрицательно покачала головой, стараясь не заплакать. Она пыталась по-настоящему рассердиться. Как маман.
— Не будем сейчас об этом говорить. К вечеру Нелли будет здесь. Она будет немного огорчена. Ты же знаешь, что она не может вынести сильного огорчения. Обещай мне, что ты будешь хорошо к ней относиться, Ари. Она — твоя эйзи, и ты должна быть доброй к ней, потому что ей действительно необходимо побыть в больнице, но она так беспокоится о тебе, а я знаю, что и тебе она нужна. Нелли будет каждый вечер между сеансами приходить домой — ей нужно давать ленты, ты знаешь, это приходится делать, потому что она ужасно опечалена; но она любит тебя и хочет приходить, чтобы заботиться о тебе. Я боюсь, правда, что это тебе придется о ней заботиться. Ты понимаешь меня? Ты можешь сделать ей очень, очень больно.
— Я знаю? — сказала Ари, потому что действительно знала.
— Ну, так вот. Ты — стойкая девочка. Ты уже совсем не ребенок. Это очень тяжело, очень тяжело. — Спасибо, Сили.
Сили принес ей стакан воды и таблетку, полагая, что она примет ее. Сили был никем. Не такой, как Олли. Он не был ни хорошим, ни плохим, он постоянно был только эйзи. И он взял ее стакан, поставил на свой поднос и предложил ей воды.
— Не хочу я никакую ленту? — сказала она.
— Это не такая таблетка, — пояснил Дэнис. — От нее у тебя перестанет болеть голова. И ты почувствуешь себя лучше.
Она не помнила, чтобы упоминала про свою больную голову. Маман всегда повторяла, чтобы она не брала таблетки у чужих людей: «Никогда, никогда не принимай пилюли для эйзи!» Однако сейчас не было рядом маман, которая сказала бы, какая это таблетка.
Ее не было, как и Валери. Как сиры Шварц. Как всех Исчезнувших. Маман и Олли тоже пропали.
Может быть, следующей исчезну я. И найду их.
— Сира, — проговорил Сили. — Пожалуйста.
Она взяла таблетку с подноса. Положила в рот и запила водой.
— Спасибо? — сказал Сили. Он был настолько скользкий, как будто его не было вовсе. Он унес стакан. Никто не замечал Сили.
Дядя Дэнис возвышался такой толстый, что кресло целиком осело под ним. Руки он держал на коленях, на лице — печаль и озабоченность.
— Несколько дней тебе не обязательно ходить в игровую школу. Посиди дома, пока не захочешь. Ты думаешь, что тебе никогда не полегчает. Я знаю. Однако, легче станет. Уже завтра ты почувствуешь себя лучше. Ты будешь скучать по маман. Конечно, будешь. Но пройдут дни, и тебе станет легче.
Она не хотела, чтобы становилось легче. Она не знала, кто заставляет людей Исчезать. Но это делала всяко не маман. Они могли предложить ей, все что хотели. Это не заставило бы ее поверить их словам.
Маман и Олли знали, что надвигается беда. Они были ужасно огорчены, и скрывали это от нее. Возможно, они думали, что смогут справиться с бедой, а оказалось, что не смогли. Она тоже чувствовала ее приближение, но не осознанно.
