Роберт Сойер - Мнемоскан
— То есть в том мире есть разумная жизнь? На что она похожа?
Я их пока не видел. Я в комнате, которая выглядит так, будто её вырастили, словно стены сделаны из коралла. Но тут есть большое окно, и я могу смотреть наружу. Гигантская звезда такого цвета, который я не знаю, как называется. И ещё там облака, которые свёрнуты в вертикальные спирали. И… о, что-то летит! Не птица; больше похоже на морского ската.
— Но никаких разумных инопланетян?
Пока нет. Но они должны быть. Кто-то же, в конце концов, сделал для меня тело.
— Если ты в самом деле в девяноста световых годах отсюда, то инопланетянам понадобилось двенадцать лет, чтобы возродить тебя в новом теле после получения сигнала.
Им могло понадобиться много времени, чтобы сообразить, как построить искусственное тело, или чтобы решить, действительно ли возрождать меня такая хорошая идея.
— Надо полагать.
Ты можешь связаться со Смайтом? Он бы хотел узнать…
— С кем?
С Габриэлем Смайтом.
— Как будто где-то слышал это имя…
Он из «Иммортекс». Главный психолог, кажется.
— Ах, да. Этот. Если он не прошёл мнемоскан, то давно уже умер; я попробую узнать.
Спасибо. Предполагалось, что я организую посылку ответного сигнала; попрошу об этом местных. Доказательство концепции: Акико и Смайт хотели доказать, что человеческое сознание можно передать по радио, что… что послы могут отправиться к другим мирам со скоростью света.
— И ты собираешься послать сигнал на Землю?
Если здешние жители, кто бы они ни были, позволят мне, то конечно. Но пройдёт ещё девяносто лет, прежде чем он доберётся до… как это по-правильному называется? Солнечная система?
— Наверное. Так расскажи мне — что ещё ты видишь?
Как же это всё странно…
— Джейк?
Прости. Слишком много всего свалилось. Разговор с тобой; полноцветное зрение; где я оказался; сколько времени прошло.
— Что ещё ты видишь?
Растительность — да, думаю, это растения. Похожи на перевёрнутые зонтики.
— Ага. Что ещё?
Мимо едет какой-то экипаж, формой похож на тыквенную семечку. Внутри что-то живое, под прозрачным навесом…
— О Господи! Инопланетянин! На что он похож?
Тёмный, объёмистый… ах чёрт, уехал.
— Вау. Настоящий инопланетянин…
— Ты собираешься сказать людям? Сообщить человечеству, что ты вступил в контакт с далёким миром?
— Я… я не знаю. Кто мне поверит? Скажут, что я галлюцинирую. Мне нечего им показать, а подтверждающий сигнал, если ты его пошлёшь, придёт лишь почти через столетие
Да уж. Погано. У меня такое чувство, что будет очень интересно.
— Ну, одному-то человеку я про тебя расскажу.
Один — это лучше, чем ни одного. Кому?
— Карен Бесарян. Ты с ней, кстати, встречался. Это та старушка, с которой мы разговаривали на презентации «Иммортекс».
Это была Карен Бесарян, писательница?
— Ага. И она по-прежнему пишет. Даже снова начала писать книги про Диномир — его персонажи тридцать лед назад перешли в общественное достояние, но читатели признают Карен их создательницей, и книги, которые она пишет сейчас, продаются даже лучше оригиналов.
Она молодец. А что стало с нами? Как семейный бизнес?
— Неплохо. «Old Sully's» сейчас даже на Марсе варят.
Здорово! А что ещё? Мы женились?
— Я — да.
О-о-о, я знал! На Ребекке Чонг, да? Я всегда знал, что рано или поздно…
Я улыбнулся.
— Нет, не на Ребекке. Она умерла уже больше пятидесяти лет назад, и она, в общем, была невысокого мнения о мнемосканах.
А, ну, тогда я, наверное, её не знаю…
— Это Карен, — сказал я. — Мы с Карен Бесарян поженились. Первые мнемосканы, завязавшие узелок.
На ней? Но она же старая! Никогда бы не подумал…
— Ага, на ней. Но об этом мы можем поговорить позже. Расскажи мне ещё о том, что ты видишь.
Я наверняка нахожусь под наблюдением; не могу себе представить, чтобы меня активировали без этого. Но пока что никаких признаков местных, кроме того экипажа, что проехал мимо окна. Помещение большое, и есть что-то, напоминающее дверь, хотя высотой примерно вдвое выше меня.
— Какие-нибудь другие намёки на природу инопланетян?
Ну, на стенах какие-то отметины. Спирали, круги. Полагаю, надписи. Бог весть, что они значат. В комнате есть приподнятый участок, но ничего похожего на стул.
— Потребность сидеть сильно переоценивают.
Да, возможно. Сам-то я стою. Всё это очень… дверь! Дверь открывается, складывается, как гармошка, и…
— Да? Да? Что ты видишь?
Привет? Привет! Гмм, меня зовут Джейк. Джейк Салливан.
— Что ты видишь? Как они выглядят?
Полагаю, нам нужно будет выучить языки друг друга, да? Это нормально…
— Джейк! Как они выглядят?
Я вижу, нам предстоит провести вместе немалое время, которое обещает быть чрезвычайно интересным…
— Джейк? Джейк?
Как я сказал, меня зовут Джейк, и, я полагаю, здесь будет уместно рассказать вам немного о том, что это значит — быть человеком.
Наступила пауза, в течение которой другой я, по-видимому, думал мысли, не облечённые в слова.
— Но, знаете ли, я нахожусь в контакте кое с кем ещё, и, я думаю, он даже больше меня знает о том, каково быть человеком. Давайте посмотрим, что он нам скажет…
Дополнительная литература
Сознание снова с нами, бэби! В течение большей части двадцатого столетия наука о мозге тщательно избегала дискуссии о сознании — ощущении субъективного опыта, восприятии квалий — ощущении того, каково это быть мной или тобой. Но в последнее десятилетие вопросы сознания начали активно перемещаться в центр внимания исследований человеческого мозга.
Хотя я касался природы сознания в моём романе 1995 года «Смертельный эксперимент» и позже, в 1998 году, в «Factoring Humanity», я дал себя увлечь на эту плодородную почву ещё раз, не в последнюю очередь потому, что исследования сознания весьма междисциплинарны — а я твёрдо убеждён, что именно комбинация разнородных элементов порождает качественную научную фантастику. Если двадцать лет назад вам пришлось бы побегать, чтобы найти профессора, всерьёз рассуждающего о сознании, то сегодня квантовые физики, эволюционные психологи, нейрологи, исследователи искусственного интеллекта, философы и даже простые романисты участвуют в этой дискуссии.
