Александр Мееров - Сиреневый Кристалл
Весь долгий августовский вечер забывшие обо всем на свете экспериментаторы продолжали работу и наконец убедились, что юсгориды или мертвы, или по природе своей не могут никому причинить какого-либо вреда.
Поздно вечером (благо доктор Дювьезар уехал в город) юсгорид перенесли в лабораторию. Теперь не место и не время порицать товарищей по работе, но, нужно сказать, смелость их была довольно безрассудна. Держать в лаборатории новый вид биосилицита, не зная, какими он обладает свойствами, что может натворить, было, конечно, рискованно. Но держали. Осмелели настолько, что брали его в руки, уже позабыв о каких-то средствах защиты, о дистанционно действующих приспособлениях. Юсгорид и в самом деле был совершенно безобиден. Высказывались даже суждения, что он не представляет собой организованной системы, а является просто куском какого-то материала. Исследователям больше всего хотелось распилить его, как-то проникнуть внутрь, посмотреть, какая у него структура, но на это не отваживался даже самый отчаянный из них — профессор Асквит.
Время было горячее. Ученые не отходили от принесенного в лабораторию экземпляра и непрерывно наблюдали за происходящим на полигоне. Каждому хотелось одновременно быть и там и тут. Забыли о необходимости поесть, поспать и до утра не покидали институт, ожидая, что же произойдет дальше. Но ничего не происходило. Из голубого шара все еще торчали два так и не вылупившихся юсгорида. Они не покидали шар, не округлялись, не падали на землю, как первый. Юсгор осмелел настолько, что пробовал выдернуть их манипулятором, но из этого ничего не вышло.
Юсгор вернулся в лабораторию и занялся определением удельного веса своего питомца. Удельный вес его оказался больше четырнадцати.
Вошел Асквит, и ему сообщили результат.
— Чепуха, Юсгор. Пока вы были в бункере, я определил удельный вес этой прелести. Двадцать два и восемь десятых. Вы понимаете, ведь это здорово! Плотность большая, чем у самого тяжелого на Земле металла — иридия. Что же в нем, господа? Ведь это…
Восторженные восклицания Асквита прервал Юсгор:
— Простите, профессор, определение удельного веса проделывают школьники и, как правило, не ошибаются. Мы только что самым тщательным образом произвели эту нехитрую операцию и получили четырнадцать и девять десятых.
— А я вам говорю — ерунда!
Определение удельного веса начали делать сообща. Все были возбуждены, нервничали, а удельный вес оказался равным семи и трем десятым.
— Чертовщина какая-то!
Все немного притихли, временами посматривая на длинный темный предмет. Началось обсуждение, как построить план исследования юсгорида. Споры были жаркими. Каждый выдвигал свой вариант. Одни предлагали не забывать об опасности, которая все же могла таиться в незнакомом теле, другие, увлекшись, выдвигали слишком рискованные планы опытов. В полемике на некоторое время забыли о самом предмете спора.
— Обратите, господа, внимание на его поверхность, шероховатую, покрытую мелкой, чуть выпуклой сеткой. Ведь это… — Асквит потянулся к юсгориду, но его на столе не оказалось. Рассеянно оглянувшись, он увидел юсгорид на подоконнике и недовольно пробурчал: — На кой дьявол, Юсгор, вы положили его на подоконник?
— Я ничего не клал на подоконник.
Оказалось, что никто не клал его на подоконник. Юсгорид перенесли на лабораторный стол, Асквит склонился над ним с лупой, и спор возник с новой силой. Предложения стали более конкретными, и Асквит решил начать их записывать. Он пошел за блокнотом к письменному столу, стоявшему у окна, а когда вернулся, Юсгор не упустил возможности и, кивнув в сторону окна, спросил:
— На кой дьявол, Асквит, вы положили его на подоконник?
— Я ничего не клал на подоконник!
Дальше было не до шуток. Никто не заметил, как юсгорид исчез с подоконника. Все бросились искать его, обшарили каждый уголок лаборатории, заставленной аппаратами, и наконец увидели юсгорид лежащим за муфельной печью в вытяжном шкафу.
Асквит, крадучись, подходит к вытяжному шкафу. Юсгорид медленно выплывает из вытяжного шкафа и по воздуху движется прямо на него. Профессор не растерялся и в этом случае:
— Вот теперь я не берусь определить его удельный вес.
Не растерялся и Юсгор:
— А поймать беретесь?
С непостижимой для его возраста ловкостью Асквит бросается на повисшее посреди лаборатории тело, но оно уже парит в другом конце, плавно описывая круги над спектрографом.
— Двери! Окна! Вентиляторы! Все закрыть, задраить!
Поздно. Юсгорид исчез.
Когда на другой день в институт вернулся доктор Дювьезар, не знали даже, как ему сообщить о случившемся накануне. Все происходившее с юсгоридом было странным, походило на массовый гипноз. На испытательной площадке ничего не изменилось. Все сорок три родбарида по-прежнему сидели рядышком, в спокойном состоянии находился и голубой шар. Из него торчали два темных продолговатых предмета, так и не превратившиеся в юсгоридов. Два. А третий? Куда он мог деться? В общем в то время в институте еще никак не могли освоиться с новым явлением. Оно было непонятным настолько, что Юсгор даже мне не решился более или менее обстоятельно написать о проделках своего питомца и только упомянул в одном из писем в Москву: «…приедете сюда, расскажу. Кажется, начинаются новые чудеса. Надо быть готовым к еще невиданным проделкам силицитов».
Никто из сотрудников Объединенного института еще не знал, что 7 августа в Амстердаме, на Деркиндер-страат, на паутоанца Дагира, несшего на груди ладонку с Сиреневым Кристаллом, напал исчезнувший из лаборатории юсгорид.
В течение восемнадцати дней на полигоне все было спокойно. Ученые Объединенного института продолжали спорить по поводу появления новой разновидности биосилицитов, выдвигая каждый свою гипотезу. Все сходились на том, что юсгориды наделены более совершенными свойствами, чем их силициевые предшественники.
Плазма с первого момента знакомства с ней представлялась нам субстанцией довольно примитивной. Опасной, наделенной рядом удивительных и привлекательных свойств, но все же такой, с которой люди справились сравнительно легко и которую вскоре сумели поставить себе на службу.
Родбариды, как только они вырвались на свободу из стальных контейнеров Куана Родбара, сразу же были приняты за какие-то живые, и притом наделенные особенными свойствами, существа. Даже тогда, когда ученые все больше и больше склонялись к мысли, что родбариды не живые существа, а основанные на совершенно неизвестных для нас принципах кибернетические устройства, огромные возможности родбаридов, их сходство с живыми существами продолжали поражать и настораживать. Люди и из них сумели извлечь пользу, однако далеко было до того, чтобы считать эти системы распознанными и тем более покоренными.
