Алекс Орлов - Представитель
Однако он плохо знал Мэнди, которая, вколов новую дозу, снова завелась сама и в мгновение ока увлекла за собой Майка. И снова завертелась буря страсти, подхлестывая уставшую плоть и настойчиво тормоша сонный разум.
Лишь под утро, когда наслаждение, вперемешку с кошмаром, наконец иссякло, Майк забылся тяжелым сном. Он устал так, что мог проспать сутки кряду, но Шило растолкал его, когда еще не было и восьми.
– Майк, проснись! Майк! – Шило настойчиво тряс парня за плечо, однако его голова болталась, как у мертвого. Он был жив, но у него не было сил выбраться из объятий сна.
В конце концов Шило бы вынужден призвать на помощь Гвинета.
– Вот это да! – воскликнул тот, зайдя в комнату.
– Не на нее смотри, – одернул товарища Шило. – Давай тормошить Майка, его нужно разбудить.
Гвинет притащил воду и плеснул ее в лицо Майку, однако тот даже не поморщился, и пришлось бить его по мокрым щекам. Лишь тогда он приоткрыл замутненные глаза и простонал что-то невнятное.
– Он что, тоже колол себе эту дрянь?
– Не думаю, – ответил Шило. – Просто эта сучка его замучила. Он не спал уже две ночи...
Майк пролепетал что-то еще, однако был все еще далек от осознания окружающего мира.
– Бери его, – приказал Шило. – Бери и неси под душ.
– Ага, – кивнул Гвинет и, сбросив с Майка одеяло, без труда подхватил его легкое тело.
Спустя несколько минут, под контрастными струями воды и под действием постоянных щипков и шлепков, Майк наконец проснулся и произнес вполне отчетливо:
– Не надо больше меня бить, я уже здесь...
Воду тотчас выключили, а Майка докрасна растерли полотенцем и так, в запеленутом виде, вынесли в комнату Гвинета и Шило.
Потом ему дали горячего чаю, и он полностью пришел в себя. Однако это выразилось в том, что он испуганно огляделся и спросил:
– А где Мэнди? Что с ней?
– О, парень, там все очень серьезно, – сказал Шило и сокрушенно покачал головой. – Но ведь ты все равно захочешь посмотреть.
И они втроем пошли в комнату, где жили юные любовники.
Старшие товарищи Майка были готовы к тому, что увидят, ему же самому поначалу показалось, что он еще спит, настолько нереальна и чудовищна была представшая перед ним картина.
Мэнди находилась возле стены. Она была обнажена и стояла на одной ноге, а вторую, неестественно подняв, словно приклеила к вертикальной поверхности – будто делала на этой стене шпагат. Длинные худые руки были плотно прижаты к той же стене, а вся Мэнди напоминала раздавленное насекомое, случайно залетевшее в дом.
Тем не менее ее глаза были открыты и смотрели куда-то в сторону совершенно безучастным, застывшим взглядом.
Майк с опаской приблизился к своей подружке и, взяв ее за плечо, потянул к себе, однако у него ничего не вышло – Мэнди даже не пошевелилась, застыв словно мертвая статуя. На ее виске еле заметно билась жилка, и это давало повод думать, что девушка еще жива.
– Нужно вызвать врача, – сказал Майк. – Гвинет, спустись вниз, пусть они вызовут врача.
– Конечно, Майк, – кивнул тот и быстро вышел.
Майк попятился, полотенце упало с его плеч. Обнаружив, что совсем не одет, он огляделся в поисках своих вещей. Шило помог ему, и Майк стал одеваться.
– Как же такое может случиться, а, Шило? – спросил он, медленно застегивая пуговицы.
– Никогда подобного не видел, – признался тот. – Но если посмотреть, сколько она вколола себе за эту ночь, то нужно удивляться, что она вообще жива.
Майк посмотрел на стол: на нем валялось не меньше дюжины пустых ампул. Словно стреляные гильзы, а пули от них прочно сидели в теле Мэнди.
– Наверное, стоит прикрыть ее чем-то, – забеспокоился Майк.
– Зачем? Врачи голых не боятся, – мрачно сказал Шило и, повернувшись, вышел, а Майк тяжело опустился на стул и уставился в пол. Он избегал смотреть на Мэнди.
Она по-прежнему не издавала ни звука и даже удивительным образом почти не выделялась на фоне стены.
Скоро под окном тоскливо просигналила сирена «скорой помощи», а еще через минуту в номер в сопровождении Гвинета поднялись санитары и врач.
Они хозяйским шагом прошли в комнату, и доктор, пожилой полный господин в очках с позолоченной оправой, даже присвистнул, увидев пациентку. Однако, вопреки опасениям Майка, он вовсе не удивился, а лишь огляделся и понимающе кивнул, заметив на столе пустые ампулы.
– Тэк-с, тэк-с, – сказал он, поднеся к глазам одну из ампул и посмотрев на нее поверх очков. – Все ясно. Кто будет оплачивать лечение?
– Я, – ответил Майк.
– Вы, молодой человек? – удивленно спросил врач. – Ну что же. Выводить ее из этого состоянии придется неделю, поэтому готовьте полторы тысячи кредитов.
– Это для нас не проблема, – уверенно заявил Майк. – Я могу заплатить вперед и наличными.
– Нет-нет, – отгородился руками доктор. – Только безналичные переводы по счету. У нас так принято. Ну а теперь всем, у кого слабая психика, лучше удалиться в другую комнату.
– Я лучше уйду, – тут же сказал Гвинет и выскользнул за дверь.
– А я останусь, – объявил Майк.
– Это ваша девушка? – задал ему вопрос врач.
– Да.
– Ну... как хотите, – пожал плечами доктор и кивнул санитарам, которые, оставив складные носилки, шагнули к распластанной на стене Мэнди.
В руках одного из них оказался устрашающего вида инструмент, и в следующую минуту санитар обошелся с Мэнди очень бесцеремонно.
– Что вы делаете?! – завопил шокированный Майк и попытался было остановить наглых медиков, однако стоявший сзади Шило схватил его за руку, понимая, что эти люди знают, что делают.
Девушку наконец оставили в покое, а доктор подошел к Майку и пояснил:
– Поэтому я и просил всех выйти – не каждый способен спокойно смотреть, как близкому человеку засовывают такую штуку в задний проход. Однако сейчас это единственная возможность ввести лекарство. Через десять минут ее мышечные ткани станут мягче, и мы сможем сделать нормальную инъекцию. А пока что эта бедняжка тверда, как камень.
– Но что с ней, сэр, я никогда о подобном не слышал, – не удержался Майк.
– Это финал болезни, одно из проявлений приема наркотиков N-типа. Наверное, она все время заговаривалась, ведь так?
– Да, – кивнул Майк и тяжело вздохнул. – Она все время говорила какие-то глупости...
– Вот-вот, тяжелая форма и полное выпадение из сознания. Эта девушка не помнит себя уже очень давно...
– А почему она такая твердая? – спросил Шило.
– Не знаю, – пожал плечами врач. – Наверное, вошла в какой-то образ. Может, ей кажется, что она кирпич в стенной кладке, вот поэтому ее от стены практически не оторвать, если не ввести лекарство.
