Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок)
В 1842 году он возвратился к 71°, дальше которого не мог пройти. Я, капитан Немо, 21 марта 1868 года дошел до Южного полюса, находящегося на 90° южной широты, и я завладеваю этой частью земного шара!
— От чьего имени завладеваете, капитан?
— От моего собственного!
С этими словами капитан Немо развернул черный флаг, на котором сверкала золотая буква «N». Затем, обращаясь к дневному светилу, которое уже почти скрылось и посылало на землю только слабые лучи, он крикнул:
— Прощай, солнце! Исчезай, лучезарное светило! И пусть полярная ночь покроет мраком мои новые владения!
Глава пятнадцатая
Несчастье или препятствие?
На следующий день, 22 марта, в шесть часов утра мы начали готовиться в обратный путь. Было темно и очень холодно. На небе ярко блистали звезды. В зените сверкал Южный Крест — Полярная звезда Антарктики.
Термометр показывал 12° ниже нуля. Временами дул холодный ветер. На море стало больше льдин. На поверхности воды виднелись черноватые пятна — признак, что скоро все затянется молодым льдом.
Очевидно, бассейн Южного полюса, замерзающий на шесть зимних месяцев, был в это время недоступен.
Что же будет с китами зимой? Вероятно, они пробираются подо льдами в другие моря. Что касается тюленей и моржей, то они привыкли жить в холодном и суровом климате и оставались здесь, на ледяном побережье.
Эти животные проделывают дыры-отдушины в ледяных полях и заботятся о том, чтобы они не замерзали. В эти дыры они высовывают головы и дышат. Когда птиц спугнет холод и они улетят на север, тюлени и моржи остаются единственными хозяевами полярного континента.
«Наутилус» начал медленно погружаться. На глубине тысяча футов он пошел прямо на север со скоростью пятнадцати миль в час. К вечеру он уже плыл под сплошными льдами.
Иллюминаторы в салоне были задвинуты из предосторожности: корпус «Наутилуса» мог неожиданно наткнуться на случайную плавучую льдину, и тогда пришлось бы плохо. Так что я провел целый день, переписывая начисто свои заметки.
Итак, мы достигли Южного полюса!
Сколько чудес насмотрелся я за эти пять месяцев! Мы прошли четырнадцать тысяч лье. И что это было за путешествие! Я вспоминал охоту на острове Креспо, остановку в проливе Торреса, коралловое кладбище, ловлю жемчуга на Цейлоне, Аравийский тоннель, Санторинские огни, золотые запасы бухты Виго, Атлантиду, Южный полюс. Эти воспоминания всю ночь не давали мне спокойно заснуть.
В три часа утра меня разбудил сильнейший толчок. Кругом было темно. Я приподнялся на постели и стал прислушиваться, как вдруг меня сбросило с кровати на пол.
Очевидно, «Наутилус» натолкнулся на что-то!
Я поднялся и, держась за стенки, кое-как добрался до са лона.
Вся мебель здесь была опрокинута. К счастью, стеклянные шкафы и витрины с редкостями остались на месте, потому что были прочно прикреплены к полу. Картины, висевшие по правому борту, сместились и плотно прилегали к стенке, а картины по левому борту отходили от стены на целый фут. Следовательно, «Наутилус» лежал неподвижно на правом борту.
Я слышал торопливые шаги и чьи-то голоса.
Капитан Немо не показывался.
В ту минуту, как я выходил из салона, пришли Нед Ленд и Консейль.
— Что случилось? — спросил я.
— Я, с позволения их чести, пришел спросить об этом, — сказал Консейль.
— Я хорошо знаю, что случилось! — закричал Нед Ленд, — «Наутилус» наткнулся на айсберг! И я полагаю, что теперь ваш капитан Немо так легко не выкарабкается из беды, как в Торресовом проливе!
— Он по крайней мере всплыл на поверхность? — спросил я.
— Мы не знаем, — ответил Консейль.
— Можно узнать, — сказал я.
Я посмотрел на манометр. К великому моему изумлению, он показывал глубину триста шестьдесят метров.
— Что это значит? — вскрикнул я.
— Надо бы спросить капитана Немо, — сказал Консейль.
— Да где его взять, вашего капитана Немо? — ответил Нед Ленд. — Он словно сквозь землю провалился.
— Пойдем его искать, — сказал я.
Мы вышли из салона.
В библиотеке ни души. На трапе ни души. На вахте никого.
— Верно, капитан Немо в кабине рулевого, — сказал я. — Надо подождать.
Мы вернулись в салон.
Я не буду перечислять все упреки и придирки, которые Нед Ленд адресовал капитану Немо. Я дал ему полную свободу выкричаться, излить свое плохое настроение и не прерывал его ни единым словом. Наконец он умолк. Минут двадцать мы сидели тихо, прислушиваясь к малейшему шуму.
Вдруг вошел капитан Немо. Нас он словно не заметил. Его лицо, всегда такое бесстрастное, выражало теперь некоторое беспокойство. Капитан внимательно посмотрел на компас, на манометр и отыскал на карте какую-то точку.
Я не хотел ему мешать и молчал. Но когда он, по-видимому, собирался уйти, я спросил его:
— Препятствие, капитан?
— Нет, Аронакс, на этот раз несчастный случай, — ответил капитан Немо.
— Тяжелый?
— Возможно.
— Опасность неминуема?
— Нет еще.
— «Наутилус» сел на мель?
— Да.
— И это произошло вследствие чего?
— Не от беспечности или неопытности человека, а от каприза природы, Аронакс. Людские законы можно отвергать, можно им не повиноваться, но против законов природы не пойдешь!
«Нашел время для высказывания философских мыслей, — подумал я. — Это не ответ».
— Можете вы мне сказать, если так, что за причина…
— Перед нами перевернулась огромная льдина, профессор. Вы, вероятно, знаете, что вода мало-помалу подмывает основание ледяных гор и они опрокидываются, так как у них меняется центр тяжести. Это и случилось. Ледяная глыба перевернулась и толкнула «Наутилус», который плыл под водой, затем она очутилась ниже, скользнула под его корпус, приподняла и подкинула его выше, где он и засел, накренившись.
— Нельзя ли как-нибудь освободить «Наутилус»? Выкачать воду из резервуаров…
— Я уже распорядился. Слышите, как действуют насосы? Посмотрите на манометр — мы поднимаемся. Но ледяная глыба поднимается вместе с «Наутилусом», и до тех пор, пока что-нибудь ее не остановит, положение наше не улучшится.
Действительно, «Наутилус» поднимался с креном на правый борт. Без сомнения, он выровняется, если ледяная глыба остановится, но если она будет подниматься с нами до самых сплошных льдов? Тогда нас сплющит между двумя ледяными поверхностями! Признаюсь, было о чем задуматься!
Капитан Немо часто поглядывал на манометр. Мы всплывали, сохраняя угол наклона, и поднялись уже футов на полтораста.
Вдруг мы почувствовали легкое сотрясение корпуса. Очевидно, «Наутилус» стал выпрямляться. Картины на стенах приняли нормальное положение.
