Рэй Брэдбери - Том 5. Надвигается беда. Механизмы радости
— Уилли-Уильям, раскинь мозгами, — ответил Гринхилл. Мы же его удача, его козлы отпущения. Зачем ему упускать нас, если погоня за нами делает его богатым и счастливым, а нас бедными и умудренными?
И они с невеселой улыбкой поглядели друг на друга. Чего не сделала с ними жизнь, сделали размышления о ней. Тридцать лет прожито вместе под знаком отказа от насилия, то есть от труда. «Чувствую, жатва скоро», — говаривал Уилли, и они покидали город, не дожидаясь, когда созреет пшеница. Или: «Вот-вот яблоки начнут осыпаться!» И они отправились миль этак на триста — чего доброго, угодит в голову.
Повинуясь руке Роберта Гринхилла, машина медленно, словно укрощенная лавина, сползла обратно на дорогу.
— Уилли, дружище, не падай духом.
— Я уже давно перестал падать духом, — сказал Уилл. — Теперь мной владеет дух примирения.
— Примирения с чем?
— Что мне сегодня попадется клад — сундук консервов и ни одного ключа для консервных банок. А завтра — тысяча ключей и ни одной банки бобов.
Боб Гринхилл слушал, как мотор беседует сам с собой под капотом: словно старик шамкает о бессонных ночах, дряхлых костях, истертых до дыр сновидениях.
— Невезение не может длиться бесконечно, Уилли.
— Ясное дело, однако оно старается изо всех сил. Мы с тобой продаем галстуки, а кто через улицу сбывает такой же товар на десять центов дешевле?
— Нед Хоппер.
— Мы находим золотую жилу в Тонопа, кто первым подает заявку?
— Старина Нед.
— Всю жизнь льем воду на его мельницу, не так, что ли? Теперь уже поздно замышлять что-нибудь для себя, что не пошло бы в прок ему.
— Самое время, — возразил Боб, уверенно ведя машину. Только вся беда в том, что ни ты, ни я, ни Нед, никто из нас до сих пор точно не знает, что же нам, собственно, надо. Мы мотались по всем этим городам-химерам, высматривали, хватали. И Нед высматривает и хватает. А ведь это ему вовсе не надо, он потому и старается загрести, что мы стремимся. Загребет, но только мы унесем ноги, как и он все бросает и тянется за нами, надеется еще какой-нибудь хлам раздобыть. Вот увидишь, в тот день, когда мы поймем, что нам нужно, Нед шарахнется от нас прочь раз и навсегда. А впрочем, черт с ним! Боб Гринхилл вдохнул свежий, как утренняя роса, воздух, струившийся над ветровым стеклом. Все равно здорово. Небо. Горы. Пустыня и…
Он осекся.
Уилл Бентлин взглянул на него.
— Что случилось?
— Почему-то… — Боб Гринхилл вытаращил глаза, а его дубленные руки сами медленно повернули баранку, — мы должны свернуть с дороги…
«Форд» содрогнулся, переваливая через обочину. Они плюхнулись в канаву, в пыль, вынырнули и очутились на поднятом над пустыней сухом мысу. Боб Гринхилл, словно в трансе, повернул ключ зажигания. Старик под капотом перестал сетовать на бессонницу и задремал.
— Объясни, почему ты это сделал? — спросил Уилл Бентлин.
Боб Гринхилл недоверчиво смотрел на баранку, стиснутую его руками, проявившими вдруг такую интуицию.
— Что-то заставило меня. Зачем? — Он поднял глаза. Он расслабился, и взгляд его перестал быть напряженным. — Вероятно, только затем, чтобы полюбоваться этим видом. Отличный вид. Все как миллиард лет назад.
— Не считая города, — сказал Уилл Бентлин.
— Города? — повторил Боб.
Он повернулся. Вот пустыня, и вдали горы цвета львиной шкуры, и совсем, совсем далеко, взвешенное в волнах горячего утреннего песка и света, плавало некое видение, неопределенный набросок города.
— Это не Феникс, — сказал Боб Гринхилл. — До Феникса девяносто миль. А других городов поблизости нет.
Уилл Бентлин зашуршал лежащей на коленях картой. Проверил:
— Верно… нет других городов.
— Сейчас лучше видно! — воскликнул вдруг Боб Гринхилл. Они поднялись в полный рост над запыленным ветровым стеклом, глядя вперед, подставив ласковому ветру иссеченные лица.
— Постой, Боб. Знаешь, что это? Мираж! Ясное дело! Особенное сочетание света, атмосферы, неба, температуры. Город где-нибудь за горизонтом. Видишь, как он колышется и становится то темнее, то ярче? Он отражается в небе, как в зеркале, и возвращается вниз как раз тут, так что мы его видим. Мираж, чтоб мне лопнуть!
— Такой огромный?
Уилл Бентлин смерял взглядом город, который в этот самый миг из-за порыва ветра и песчаной зыби стал еще выше и отчетливее.
— Всем миражам мираж! Это не Феникс. И не Санта-Фе, и не Аламогордо. Погоди… И не Канзас-Сити…
— Еще бы, до него отсюда…
— Верно. Да ты погляди на эти дома. Высоченные! Самые высокие в мире. Во всем свете только в одном месте есть такие.
— Ты хочешь сказать… Нью-Йорк?
Уилл Бентлин медленно кивнул, и оба молча продолжали рассматривать мираж. В свете утренней зари город, высокий, сверкающий, виднелся как на ладони.
— Да, — вымолвил, наконец, Боб. — Здорово!
— Здорово, — подтвердил Уилл.
— Но, — чуть погодя добавил он шепотом, словно боясь, что город услышит, — что он тут делает, в Аризоне? В трех милях от дома, невесть где?
Боб Гринхилл смотрел и говорил:
— Уилли, дружище, никогда не задавай природе вопросов. Ей не до тебя, знай себе сидит, занята своим делом. Скажем, что радиоволны, радуги, северные сияния и все такое прочее — в общем, какая-то чертовщина сделала этакий огромный снимок Нью-Йорка и проявила его тут, за тысячи миль, только для нас и как раз в это утро, когда мы нуждаемся в поднятии духа.
— Не только для нас. — Уилл повернул голову вправо. — Погляди-ка!
Немая ленточка странствий отпечаталась на зернистой пыли скрещенными черточками, углами и другими таинственными знаками.
— Следы шин, — сказал Боб Гринхилл. — Знать немало машин сворачивает сюда.
— Ради чего, Боб? — Уилл Бентлин выпрыгнул из машины, опустился на землю, топнул по ней, повернулся, упал на колени и коснулся земли внезапно и сильно задрожавшими пальцами. — Ради чего, ради чего? Чтобы посмотреть мираж? Так точно! Чтобы посмотреть мираж!
— Ну?
— Ты только представь себе! — Уилл выпрямился и загудел как мотор. — Рррррр! — Он повернул воображаемую баранку. Затрусил вдоль машинного следа. — Рррррр! — Ииииии! Торможу! Роберт, Боб, понимаешь, на что мы напали?! Глянь на восток! Глянь на Запад! Это же единственное на много миль место, где можно свернуть с дороги и сидеть любоваться!
— Это неплохо, что люди понимают толк в красоте…
— Красота, красота! Кто владелец этого участка?
— Государство, надо полагать…
— Не надо! Мы владельцы, ты и я! Разбираем лагерь, подаем заявку, приступаем к разработкам, и по закону участок наш… Верно?
