Юлий Буркин - Звездный табор, серебряный клинок
- Да, конечно, - выдавил из себя Квентин и заставил себя улыбнуться, судорожно пытаясь вспомнить, говорил ли его спаситель ему что-либо об этом человеке... Нет, вроде бы не говорил... Точно, не говорил. Да, он упоминал о каких-то цыганах, но не выделял при этом никого конкретно, так как встреча с ними, скорее всего, не была запланирована... Он вопросительно глянул на дядюшку, но тот не заметил его взгляда. Он был явно перепуган и буквально трясся от страха.
- "Да, конечно", - передразнил Гойка, - и это все, что ты можешь мне сказать, Чечигла? Тогда скажи хотя бы, как меня зовут и как зовут мою жену, а?..
Квентин понял, что пытаться вести дальнейшую игру бессмысленно, а от дядюшки помощи ему не дождаться.
- Я должен кое-что объяснить вам, - начал он, и в этот миг дядюшка, выдернув из кармана бластер, истошно завопил:
- Предатели! Я все понял, это сговор! Государь! - обернулся он к окончательно опешившему Квентину. - Немедленно покиньте этот корабль, он наводнен изменниками! В шлюпку!
- А вы?! - спросил Квентин заторможенно.
- Я задержу их здесь! Бегите один!
Гойка шагнул было к дядюшке, но тот выстрелил в пол прямо перед ним, и атаман замер.
Побег из корабля в шлюпке входил в оговоренный план, хотя, конечно, не при таких экстремальных обстоятельствах. Потому сразу после того, как дядюшка пальнул из бластера в пол, Квентин кинулся туда, где для него была подготовлена шлюпка.
- Помните о серебре! - крикнул дядюшка ему вдогонку. - Серебро!!!
Дядюшкин бластер был установлен на ослабленный режим, и его выстрел не мог повредить обшивку - лишь пустяковая вспышка, да в полу появилось оплавленное черное пятно. Но, тут же переведя предохранитель на полную мощность, дядюшка продолжил дурным голосом:
- Ни с места, иуды! Еще шаг, и я перебью вас всех! А если плазма разрушит обшивку, то рванет и весь корабль! Я все понял: вы решили выдать государя Рюрику и за это предательство вымолить у него пощаду себе!..
Однако Квентин уже не слышал этих слов. Спустя пару минут за ним, чмокнув, закрылась диафрагма шлюзовой камеры.
Не нужно было иметь много ума, чтобы сообразить, что большая красная кнопка на входе шлюпки предназначена для аварийной расстыковки и запуска. Тем более что написано на ней именно слово "ПУСК".
Квентин ударил по кнопке ладонью, раздался скрежет, и завибрировал пол.
Мгновение спустя Квентин больно шмякнулся спиной о входную диафрагму, и ему показалось, что перегрузка размазывает его по этой плоскости. Отстрел шлюпки состоялся, и красная кнопка замигала, а слово "пуск" на нем сменилось словом "SOS", по-видимому, этот сигнал разносился сейчас на весь космос.
Прежний опыт космических путешествий Квентина исчерпывался одним-единственным перелетом по маршруту Сибирь - Москва в комфортабельном межгалактическом лайнере. Теперь он ощущал себя зверьком, спасшимся в паводок на бревне... Но как только перегрузка отпустила, он сполз на пол и почувствовал себя почти счастливым. Он снова живет. Он снова готов к мести. И подготовлен значительно серьезнее, чем когда-то.
... Его первая попытка не удалась потому, что тогда он еще не отрешился от себя полностью. Он еще не был готов пожертвовать во имя достижения цели собственной жизнью. Подсознательно он хотел не столько отомстить, сколько вернуть прошлое, словно смерть Рюрика могла возвратить к жизни Бианку и Норму. Теперь он со всей ясностью осознавал это.
Уже потом, ожидая казни, он горько пожалел, что всю свою энергию направил на действие, и только на действие, а не на моральную подготовку к нему. Если бы он не боялся думать о будущем, он бы понял, что собственная жизнь больше не нужна ему, и именно ее он должен обменять на жизнь тирана.
Сейчас, вспоминая, сколь бездарно в прошлой жизни провел он свое покушение на Рюрика, он мучился чем-то вроде угрызений совести.
... - Кто это сделал, Квентин? - спросил его старый друг, такой же как и он сам лесничий, толстый и румяный Пауль Вязников, когда они закончили тягостный обряд погребения. Но Квентин не мог открыть правду, ведь всякий, кто узнает его тайну, навлечет на себя большую опасность. И потому он, пожав плечами, отозвался уклончиво:
- Ты же видел раны...
- Ты хочешь сказать, что это работа волка?! - вскричал Пауль и ударил кулаком по столу. - Нет! Ты и сам прекрасно это понимаешь! Или ты с горя рехнулся?! Да где это видано, чтобы волк входил в дом и нападал на хозяев? Волк - это злобная трусливая собака, и на такое он никогда не осмелится!
Квентин и впрямь прекрасно все это понимал. Но в ответ опять лишь пожал плечами.
- И ты что, так это и оставишь?! - изумился Пауль. - И пусть какая-то кровожадная тварь безнаказанно бродит по миру, выискивая новую жертву?!
- Какая разница? - скривился Квентин. - Твари были и будут. А моих девочек к жизни уже не вернешь. Все остальное для меня не имеет никакого значения.
Но эта покорность судьбе, конечно же, была не более чем маскировкой. Во-первых, он не хотел втягивать в опасность друга, во-вторых, боялся спугнуть зверя.
- Да, да, прости, - согласился Пауль. - Конечно, этим должен заниматься не ты, а мы. Но я надеюсь, ты хотя бы сообщил в жандармерию?
- Конечно, - соврал Квентин. - Я говорил с комиссаром. Они будут искать. Хотя мне и безразлично, найдут они убийцу или нет.
- Не знал, не знал, что ты... такой, - покачал головой Пауль. - Хотя... Не мне осуждать тебя. Еще неизвестно, как в такой ситуации повел бы себя я сам.
- Не приведи господь, - перекрестился Квентин.
- Как? - вскричал Пауль. - Господь?! Я не ослышался? Ты еще веришь в него? Да разве могло бы такое стрястись, если бы Бог и в самом деле существовал? Разве он позволил бы случиться такой несправедливости? На такое способен лишь глупый автор плохонькой книжонки - взять да и ни за что ни про что погубить собственные создания!
- Не богохульствуй, Пауль, - возразил Квентин, разливая по стаканам самодельную медовуху и глядя куда-то сквозь друга, словно ему был виден упомянутый автор. - Пути Господни неисповедимы. Давай-ка лучше помянем Норму и Бианку.
- Пусть земля им будет пухом, - кивнув, поднял свой стакан Пауль.
- Одно я знаю точно, - продолжил Квентин. - Ничего не случается зря. Добро всегда воздается добром - тут или на небесах, а зло - злом.
И если бы в этот миг Пауль глянул в глаза своего несчастного друга, он бы, наверное, вздрогнул и уж во всяком случае понял бы, что смирение Квентина не стоит и выеденного яйца. Но Пауль не посмотрел ему в лицо, и они выпили, не чокаясь.
... Он едва не свихнулся, безвылазно просидев в коттедже несколько дней. Он должен был убедиться в том, что Рюрик, заметая следы злодеяния, не собирается убрать и его. Хотя он был почти уверен, что Рюрик не тронет его. Ведь тот хотел причинить своему обидчику максимальную боль, а ее может испытывать только ЖИВОЕ существо. Что касается безопасности... Рюрик не унизится до того, чтобы бояться какого-то лесника.
